Дмитрий Манасыпов - К далекому синему морю

Морхольд хмуро посмотрел на закрывающуюся дверь в вагон. Сел, отодвинувшись в угол. Ведро-параша и кружка с водой. На всякий случай он принюхался к ней. Хотя оно оказалось глупым. Вагон так провонял, что понять – не пользовались ли ведерком для чего-то, кроме хранения воды, было совершенно невозможно.

А вонь стояла жуткая. Как и шум. Вагон оказался не пустым, и клетки, стоявшие в два ряда, одна на другой, были практически все заняты. Остро пахло зверьем и теми, с кем Морхольд не хотел бы оказаться один на один без оружия. Мутантами. И хорошо, что света практически не было. Рассматривать в свете дежурных лампочек соседей, сильно отличающихся от нормы, Морхольд не собирался.

Ему хватило даже верхнего. Сухая и длинная рука тут же, как только отошли тюремщики, просунулась вниз, хватая воздух крючковатыми пальцами с серо-зеленоватой кожей. На что надеялся неведомый уродец? На глупость Морхольда, решившего с ним поздороваться за ручку?

В целом же вполне можно прокатиться. Лишь бы с толком. Умирать на чью-то потеху считать «толком» не получалось. Морхольд харкнул в шарящую поверху клетки жабье-ящериную кисть и стал оглядываться вокруг, привыкая. Сойдет, пусть и без пива.

Осталось обустроиться. Сколько ехать? Непонятно. Выбраться? Нужно подумать. Клетка серьезная, прутья приварены к стальному дну, толстые, с палец толщиной. Причем палец большой и большого человека, а не Морхольда. Матрац? Да, есть. И даже одеялко имеется, пусть и тоненькое, заблеванное и уж точно обоссанное.

Караул? Вот тут уже повезло. Караульного пока не заметно. Появится? Наверное, осталось дождаться его появления и тогда подумать – что и как сделать. Благо цепи пленному не надели. Руки-ноги свободные… так, значит, что? Значит, проверять его руки-ноги не будут, делать это надо каждые два часа. И, вполне ясно, катить поезд будет не меньше, чем эти самые два часа. Хотя, думалось Морхольду, как бы не сутки.

Дверь вагона лязгнула, откатываясь в сторону. И только сейчас до Морхольда дошел весь плюс его положения. Вагон, если он правильно помнил, располагался предпоследним. Но позади не было ни тамбура, ни перехода. Точно, точно, етит колотит, там же и не вагон, о да.

Морхольд хищно ухмыльнулся. Все верно. Замыкала состав моторисса, пусть и переделанная под боевой вариант. Автономная единица, в случае чего легко отцепляемая. Прикрывающая или сбрасывающая нападающих. Или даже, если перебраться по крышам состава, предназначенная для отступления кого-то важного. А он сидит в самом обычном рефрижераторе с откатываемой дверью-воротами. Господи благослови дурость его хозяев. Или их самоуверенность.

В вагон, тяжело ступая, зашли четыре человека. Ясное дело, что тяжело, если им приходилось нести Молота. О как, Морхольд с интересом смотрел на происходящее. Да, предположения подтверждались. Ехать им долго, и такой драгоценный боец явно должен быть непострадавшим. Как же, как же, Морхольд усмехнулся, противника ему точно будут искать среди мутантов. Накачали чем-то, как пить дать. Великан не шевелился, и явно не из-за толстых ремней, спутывающих его с головы до ног. Слишком вяло болталась огромная кисть, притянутая к бедру.

Кряхтя и матерясь, четверо здоровяков, пыхтя с заметной натугой, дотащили Молота до клетки, что стояла практически напротив Морхольда. Соседи, вот такие дела. Стало не по себе. Особенно после того, как, держа великана на прицеле, мужики быстро срезали ремни и торопливо закрыли дверь клетки. На два засова и три замка. И только после этого перестали нервничать.

А потом, сразу за вышедшими крепышами, внутрь затащили Дочь Зимы, все такую же привлекательную и с фингалом. В клетку к ней, порадовав и огорчив, кинули Жуть. Слабо вякнувшую, но не поднявшуюся.

Морхольд свистнул:

– Эй, красавицы!

Сосед сверху тут же снова просунул руку между прутьями и дождался своего плевка. Милена даже не посмотрела в его сторону. А вот Жуть ожила, да, зверушка приподняла голову и еле слышно присвистнула.

– Ты ж моя лапушка, – Морхольд ногтями поцарапал пол, – иди сюда.

Он понимал, что ничего не получится. Прутья стояли часто, как Жуть смогла бы пролезть? И удивился. Надо думать, удивились все наблюдающие. Звук вот только оказался мерзким.

Череп Жути, скрипнув, сплющился и удлинился. Морхольд, раскрыв рот, наблюдал за фокусом, творящимся на его глазах. Нос, челюсти, глаза, массивные и такие, казалось бы, твердые надглазья, выступающие лопатки, крылозародыши, таз… узкий хвост вильнул, ускользнув от пальцев кинувшейся за Жутью Милены. Чуть притормозя у пары клеток по дороге, довольно скалившаяся Жуть, топорща спинной гребень и свирепо шипя, поцокала коготками к Морхольду. Смотреть на процесс влезания к нему он не стал, отвернувшись и ожидая прибытия.

Но перед этим коротко чавкнуло, сверху приглушенно заохало и раздалось довольное покхекивание Жути. Морхольд расплылся в улыбке, понимая, что сосед сверху получил свое. И хорошо, если не заработал яд. То, что ящерка-монстрик могла им поделиться, он уже понял.

В ладонь толкнулась теплая шишкастая башка, и Жуть, довольно урча, забралась ему на плечо. Морхольд с удовольствием ткнулся носом ей в лоб, почесал надглазья, слушая воркотню и чайникоподобное урчание.

– Моя красотка, да-да, хорошая девочка…

– Эй, братишка, ты откуда?

Морхольд покосился в сторону голоса. Клетка находилась в углу вагона, но по голосу вроде как человек.

– С Самары я.

– Откуда?!!

– Глухой?

– Да хорош звиздеть-то, с Самары. А я, надо думать, с Киева. Или Лондона.

– Это уже твои личные дела, – Морхольд прислушался. – К нам идут. Так что, думаю, стоит заткнуться. А тебе, милаха, спрятаться.

Он засунул недовольно ворчащую Жуть под одеяло за пару секунд до того, как лучи фонарей уперлись в него. Предчувствие не обмануло. И впрямь, пришли специально. Вот только с чего бы? Ответ оказался простым и крайне сложным. И Морхольд совершенно его не ожидал. Зато понял природу предчувствия.

Нос обмануть невозможно. Вернее так, возможно, если специально этого захотеть. В противном случае, то есть без умысла, даже у заядлого курильщика определенные запахи крайне четко ассоциируются с чем-то определенным. И не узнать запах, мать его Бога в душу, «Ла Косты» было просто невозможно. Особенно в том случае, что двигался к Морхольду. Ведь здесь, как и двадцать с лишним лет назад, «Ла Коста» оказался поддельным. И уж каким надо быть параноиком, чтобы в творящемся бардаке найти и пользоваться столько времени фальшивкой… черт его знает.

Морхольд смотрел и не верил своим собственным глазам. Человек, стоящий напротив, судя по всему, испытывал что-то похожее. А как еще?

В последний раз, когда они, если можно так сказать, «виделись», каждый был гораздо моложе и меньше габаритами. Понятно, что в жирдяя никто из двоих не превратился, диета не та. Но возмужали оба. А еще Морхольда крайне поразило одно обстоятельство. Погоны на бушлате «флоры», явно найденной где-то на складах. Только звезды теперь красовались майорские.