Алексей Евтушенко - Бой на вылет

— Командиру — салют! — нестройным хором приветствует меня экипаж и сползает с брони. Здороваюсь со всеми за руку.

— Ну что, — задаю извечный вопрос. — Готовы?

— Готовы, командир, — отвечает за всех чернявый коренастый мехвод Ганс. Кажется, в реале его зовут Саша, но здесь он Ганс. А когда, как и все они, заработает свою долю во владении танком, получит право и на собственный позывной. Или, как говорили когда-то на английский манер — никнейм. Пока воюешь на чужих машинах, позывной тебе не положен, только имя.

Смотрю на часы. До начала боя ещё пятнадцать минут. Можно успеть покурить и прикинуть тактику. Закуриваю, смотрю на информационное табло, где начинают загораться позывные игроков, типы и марки машин, на которых они собираются идти в бой. Кто-то мне знаком, кто-то нет. В целом, команда, вроде, подбирается неплохая. Но и у противника не хуже. Вот и я. Позывной — Держигора, танк PzKpfw V «Пантера». Из средних танков в нашей команде ещё один Т-34-85, два Т-43 и один американский М26 «Першинг». Итого: пять. Остальные: четыре тяжа (советские ИС-3, ИС-4, американский Т-32 и немецкий PzKpfw VI «Тигр II»), один лёгкий разведывательный советский Т-50, две ПТ САУ: немецкий «Jagdpanther» и советское СУ-152. И, наконец, три «арты» — самоходные артиллерийские установки гаубичного типа: советская СУ-14 и две немецкие GW Tiger.

— Сразу рвём на гору, — доношу своё решение до экипажа. — Думаю, пара СТ и, возможно, один тяж нас поддержат. А там поглядим. Вперёд не лезем. Выстрелил — сховался. Пусть тяжи сначала деревню захватят, а там и мы за ними, благословясь.

— Если захватят, — высказывает сомнение радист Марк — самый худой и длинный в экипаже. Вечно он в сомнениях, но дело своё знает неплохо.

— Будем надеяться, — говорю. — А вообще, как всегда, смотреть в оба, не бздеть и слушать командира. То есть меня. Но и самому не зевать. Всё понятно?

— Так точно, командир, — ухмыляется наводчик. — Чего уж тут не понять. Какой позывной, такая и тактика.

— Что? — переспрашиваю я и, тут же сообразив, смеюсь, бросаю сигарету на бетонный пол и затаптываю окурок. — Ну да, всё верно. Держигора. Значит, держим гору. По коням, хлопцы, время.

С тех пор, как изобрели материалы композиний и пластмонолит с их уникальными свойствами и МКК (Матричное Композиционное Конструирование) стало доступно даже школьнику старших классов (в определённых пределах, разумеется), на новый уровень вышли и бои на Полигонах. Тем более и аватары становились с каждым годом всё дешевле и надёжнее. Согласитесь, когда на полное создание любой карты из пластмонолита (настоящая только земля) уходит час-полтора, а танка из композинимума — максимум двадцать минут, это значительно упрощает дело. Аватары тоже стоят сравнительно недорого, равно, как их лечение или воскрешение. В общем, играть можно. А те, кому не нравится, кто боится боли и смерти аватара, добро пожаловать в вирт — сон наяву на любые темы. Только помните, что виртоман — конченый человек. В реале ему уже ничего не светит, и виртомания за редчайшими исключениями, не лечится.

Нет, вы как хотите, а я люблю, когда и пороховой дым, и грохот выстрелов, и рёв моторов, и бешеная тряска композиниумной брони, и вожделённый вражеский борт в узкой рамке прицела, и кровь, и пот, и радость победы, и горечь поражения, и боль и даже смерть — настоящие.

Ну, понятно, что не совсем настоящие. То есть, совсем даже не настоящие. Ту же боль, которую испытываешь, когда твой аватар получает ранение, не сравнить с болью родного тела при какой-нибудь травме, поскольку болевая чувствительность аватар сильно понижена. Про смерть и вовсе мало что можно сказать. Если аватар гибнет, ты просто возвращаешься в своё тело. Вроде как свет на долю секунды гаснет и загорается снова. Свет в понятии «мир, вселенная». Ну и свет, как поток фотонов тоже.

Страха при этом, можно сказать, нет. Лишь поначалу, пока не привык. Опять же, убивают редко. Примерно в девяносто пяти случаях из ста успеваешь выбраться из подбитой машины до того, как рванёт боекомплект. А уж погибнуть вмиг от прямого попадания и вовсе трудно. Разве что ты разворачиваешься, чтобы сменить направление движения, и тут машину накрывает гаубичным снарядом, выпущенным Арт-САУ противника. Или вражеский «Маус» случайно ловит твою задницу в прицел на противоходе… Но чаще всего, повторяю, аватары даже из подбитого и сгоревшего танка остаются живы. Будь иначе, мало кто согласился бы играть. Смерть есть смерть, что ни говори. Даже если это смерть аватара. Но всё же это не вирт, потому что и аватары, и наши танки, и Полигон и карты существуют в реале — их можно пощупать и за ними можно наблюдать.

И наблюдают, кстати.

Да не просто так, а с азартом и даже тотализатором. Весьма скромным, так как игры на деньги сильно ограничены законом, но тем не менее. Мы за адреналин и надежду заработать на новый танк льём синтетическую кровь своих аватар. А кто-то делает ставки и следит по стерео за нашими танковыми сражениями, не вставая с удобного кресла. Что ж, меня это устраивает. Ибо каждому своё. Аминь.

Подъёмник уже вынес танк наружу — под летнее небо Прохоровки. Кстати, надеюсь, все знают о том, что Полигоны накрыты специальными куполами ИК (искусственного климата) и подробно рассказывать об этом не надо? Сделано это для того, чтобы можно было по желанию установить на Полигоне любое время года и соответствующую погоду. А также из соображений безопасности. Мало ли кого может занести нелёгкая на Полигон, где как раз идёт бой!

Пошёл отсчёт секунд. Оглядываю окрестности в перископы командирской башенки (их у моей «Пантеры» поздней модификации целых семь). Гора — справа, за железнодорожным полотном. Отлично, люблю такую расстановку.

Пять… четыре… три… две… одна…

— В бой! — звучит в наушниках бодрый голос координатора игры.

Погнали.

— Ждать, — командую мехводу, не отрывая глаз от перископов. Да Ганс и сам не «олень», знает, что сразу рвут с места в бой только полные салажата. Или джигиты на лёгких Т-50 и VK 1602 «Леопардах».

— Держигора, я Угарный Газ, — слышу в наушниках на командной волне, — СТ «Першинг». Берём гору? Приём.

— Угарный Газ, я Держигора. Берём. Ганс, слышал? — перехожу на внутреннюю связь. — На гору, за «Першем» марш.

Танк дёргается, разворачивается на месте и, набирая скорость, устремляется к железнодорожному полотну. Впереди маячит корма «Першинга», и я на всякий случай ещё раз командую Гансу держаться за ним. Не хрен соваться в пекло первым. А если придётся ввязаться во встречный бой, я ему помогу.

Так и есть, встречный. На самом гребне сталкиваемся лоб в лоб с двумя СТ противника. Тоже «Першинг» и Т-34-85. Но нас-то трое! Ага, было. Вражеский «Перш» первым же выстрелом обездвиживает нашу «тридцатьчетвёрку». Но подставляет при этом борт мне. Расстояние — сто двадцать метров.