Алексей Евтушенко - Бой на вылет

— Что значит — был? Он переехал?

— Умер. Умер он, Кирюша. Вот как ты уехал, через два года он и умер.

— Та-ак, — протянул Кирилл и медленно загасил сигарету. — Жалко. Значит теперь и спасибо некому сказать… А где его похоронили, не знаете?

— Нет, не знаем, Кирюша. Его товарищи хоронили. Из цирка. Ты сходи туда, поспрашивай, может там и знают, где могила.

— Спасибо, Марья Сергеевна, — Кирилл подхватил сумку и поднялся. — Пойду я домой. Маму надо повидать — соскучился. И вообще. Увидимся еще. Счастливо.

— Кто это? — спросила Марью Сергеевну, молчавшая весь разговор вторая старушка, когда за Кириллом захлопнулась дверь подъезда.

— Кирилл Одинцов. Из двадцать четвертой квартиры. Ты его не можешь помнить, — он четыре года назад уехал, когда ты еще здесь не жила. Такой был заморыш бледный и несчастный — смотреть больно. А теперь… Сразу видно — настоящий мужчина. Сильный, красивый. То-то, Катька-врачиха, матушка его, порадуется теперь.

— А чего это он про Севу-фокусника спрашивал? Дружили они, что ли?

— Да кто ж его знает! Не замечала. Может, помог ему Сева чем, он ведь добрый был Сева-то, отзывчивый. Эх, все помрем, что там говорить. У меня, ты знаешь, желудок последнее время, как острого чего съем…

И подружки с увлечением принялись обсуждать свои старческие недуги и методы борьбы с ними.

В живых они остались буквально чудом.

Когда потерявший управление марсоход кувырком полетел вниз с горы, Кирилл сразу понял, что сделать уже ничего нельзя и только крепче вцепился в подлокотники кресла и крикнул Сашке: «Держись!». Конечно, сила тяжести на Марсе гораздо меньше, чем на Земле, но, учитывая вес самой машины, скафандров и снаряжения, а также то, что масса тела остается неизменной даже в невесомости… В общем, все шансы были за то, что до подножия живыми они докувыркаться никак не могли.

Однако докувыркались. Живыми и даже не покалеченными. Правда, от самого марсохода до низа долетела только рама и оба их кресла вместе с ними самими, а все остальное — колеса, детали кузова и двигателя, приборы и остатки снаряжения были равномерно разбросаны по склону горы на всем пути их нелепого и страшного падения.

— Классическая ситуация из старого фантастического романа, — прокомментировал Сашка, когда они немного пришли в себя и оценили размер катастрофы. — Разбитый вездеход. Двадцать четыре километра до посадочного модуля и кислорода в баллонах ровно на пять с половиной часов. Сломанная рация. А местность, заметим, пересеченная. И вообще — марсианская. Эй, Кирилл, ты что там ищешь? Брось, нам здесь уже ничего не надо. Давай, пошли. Если поторопимся, есть шанс добраться. Опять же, если Сэм выйдет нам навстречу с парочкой запасных баллонов… Но нам надо еще попасть в зону приема раций наших скафандров. А это больше десяти километров топать. Кирилл, ты слышишь?

— Погоди, — откликнулся Кирилл, не прекращая поисков. — Я должен ее найти, понимаешь? Она уже восемнадцать лет со мной. Всегда. Черт, она была в боковом кармане, а карман совершенно непонятно каким образом расстегнулся. Может, выше по склону? Завалилась там за камень, например. Сейчас, подожди минутку, я просто обязан ее найти, потому что без нее мы не всё равно не дойдем. Я, во всяком случае, точно не дойду. Можешь даже не сомневаться.

— Без чего мы не дойдем? — Сашка присел на плоский камень и постарался придать своему голосу спокойный и даже ласковый тон. — Без чего мы не дойдем, Кирюша? Ты скажи, я тоже поищу. Вдвоем-то легче искать. А?

— Погоди, сейчас… не может такого быть, чтобы она потерялась. Она всегда приносила мне удачу и просто не могла в такой момент… Вот она!!

Кирилл упал на колени и подобрал что-то с жесткой поверхности марсианской земли.

— Нашлась! — радостно засмеялся он. — Я знал! Все, Саня, теперь мы точно дойдем.

— Да что там такое?! — Сашка встал и подошел к товарищу. — Покажи хоть, интересно же.

— Смотри, — сказал Кирилл. — Мне не жалко.

И он протянул ему ладонь, на которой лежала, закатанная в прозрачный пластик, маленькая кедровая шишка.

Генри Лайону Олди посвящается

Чалый звездолет, всхрапывая и тряся соплами, пятился от Гончих Псов.

Звали его Буцинант (имя, данное в честь легендарных звездолетов Буцефала и Росинанта), а чалым он стал совсем недавно, после того, как с риском для жизни продрался сквозь метеоритный пояс в районе Плеяд. Продраться-то он продрался, но шальные каменюки, от которых Буцинант не успел достаточно быстро увернуться, оставили на его молодой серой шкуре-обшивке множество белых вмятин-отметин, и теперь в графе «масть» он с полным правом мог писать заветное слово «чалый». Не какой-нибудь, там, «вороной» или, скажем «каурый», а именно «чалый».

Надо сказать, что большинство звездолетов чалыми не становятся никогда. Характер не тот. Ведь для того, чтобы стать чалым, нужно полностью соответствовать званию звездолета и его, звездолета, предназначению. А именно: неустанно рыскать, шляться, бродить, шататься, болтаться, таскаться и шлендрать по галактикам и звездным системам, зарабатывая белые вмятины-пятна на свою шкуру (абсолютно белых звездолетов-альбиносов, как известно, не бывает, а посему любой может стать со временем чалым — было бы желание и сила воли плюс характер).

Вы спросите, почему настоящий звездолет должен поступать именно так? Отвечу. Но несколько позже.

А пока скажу, что молодой звездолет Буцинант в полной мере обладал и желанием и силой воли (плюс характер!) быть настоящим звездолетом. Была, правда, в этом его характере одна не очень положительная черта. Даже не одна, а несколько таких черт имелось в его характере. А именно: был он излишне нетерпелив, слишком пылок и непредсказуемо горяч. И не умел долго ждать.

Вы скажете, кто в юности не был горяч и нетерпелив! Да, отвечу я, все мы не хотели и не умели в юности ждать чего бы то ни было. И правильно не хотели. Но Буцинант…. Буцинант не хотел и не умел ждать с особой силой.

Разумеется, всех нас учили, что своего добивается только терпеливый, упорный и трудолюбивый, а торопыги чаще всего обламывают дюзы и заканчивают свою жизнь где-нибудь в захудалых звездных системах, ковыляя до смерти по привычным и скучным орбитам. Все это так.

Но.

Вот именно.

Бывают исключения. И не просто исключения, а великие исключения. Именно такое великое исключение и приключилось с Буцинантом.

Вам, конечно, с детства известно, что давным-давно во вселенной обитали не только звездолеты, но и люди.

Или, если сказать по-другому, человек.

Человек и звездолет вместе покоряли вселенную. Вернее, покорял, в основном, человек, а звездолет ему в этом помогал, и время от времени даже сдерживал человека, когда тот в своей неуемной страсти к покорению заходил слишком далеко. И все было хорошо до тех пор, пока в один, ничем не примечательный день, человек исчез. То есть это мы так говорим — человек, а на самом деле исчезли все люди. Пропали. Потерялись. Испарились. Одновременно и повсюду.