Андрей Буторин - Метро 2033: Подземный доктор

Сумбурные мысли «птера» были прерваны звуком автоматной очереди. Вопросы продолжения рода отпали сами собой, грубо вытесненные инстинктом самосохранения. Стёпик рванул ввысь и в сторону, стараясь лететь зигзагами, чтобы по нему было труднее попасть. Впрочем, больше не стреляли. Набрав порядочную высоту и оставив село далеко позади, он наконец осмелился оглянуться. Люди казались отсюда мелкими муравьишками, и понять, есть ли среди них Глеб, не представлялось возможным. Наверняка есть. Но какая уже разница? Теперь тот, за кем он охотился, и его провожатые о нем знают, поэтому приблизиться к мохнатому страшиле на расстояние меньше убойной дальности пули равнозначно тому, чтобы сложить сейчас крылья и рухнуть вниз головой на камни. Да можно и не на камни – чтобы свернуть с такой высоты «лебединую» шею, хватит и травяного лужка. Короче говоря, задание Подземного Доктора он провалил. Во всяком случае, тот вариант, на который больше всего надеялся Доктор. Правда, своей прямой вины Стёпик в этом не видел. Кто же знал, что в самый неподходящий момент его атакует любвеобильная самка? Если честно, он и думать забыл, что не один в этом мире такой, пусть и единственно разумный среди всех ныне живущих «птеродактилей». По сути, его можно считать настоящим драконом – ведь те, если верить легендам и сказкам, тоже отличались умом и сообразительностью, а некоторые, как и он, и разговаривать могли. Правда, они еще и огнем изо рта пыхали… Ну, ничего, ему это не нужно, у него чуток другая эта… ориента… нет-нет!.. модификация.

Вспомнив о других представителях вида, Степан завертел головой, пытаясь разглядеть самку. Не для того, разумеется, чтобы продолжить недавние игрища; забеспокоился просто, не подстрелил ли ее храмовник. «Птеродактильша» оказалась живой, хоть и летела весьма неуклюже, припадая на левое крыло. Если пробита лишь кожистая перепонка, а кости целы, то это ерунда, за пару недель раны затянутся. В любом случае она была сейчас далеко и в настоящий момент опасность ей не угрожала. «Хоть какой-то камень с души, – подумал Стёпик. – Красота-то она, вишь, и впрямь убийственной бывает. А нужен мне такой грех на душу? Да ни разу. Как бы опять-то в такое не вляпаться? Морду, что ли, себе изуродовать? Ну так а стать куда денешь?..» Тут ему в голову пришла совсем уж нелепая мысль. Если бы раны «Маруси» оказались серьезными, ее можно бы было – непонятно, правда, как – доставить на лечение к Подземному Доктору. А заодно попросить, чтобы он ей мозги какой-нибудь мутанточки вставил. Кто знает, может, и сдружились бы они потом. А там, глядишь, и драконье тело не стало бы отвращения вызывать. Любят-то, говорят, не за внешность…

«Тьфу ты! – сплюнул «птер», только что и впрямь огнем не пыхнул. – О чем ты думаешь, стрекозел похотливый?! Тебе к Подземному Доктору ласточкой мчаться нужно, о Глебе докладывать. После твоих косяков он из тебя самого Марусю сделает, а тем, что от Стёпы осталось, накормит!»

И Стёпик, заложив крутой вираж, повернул в сторону Великого Устюга. Но не пролетел и пары километров, как стал сомневаться, правильно ли делает, что летит сразу к Доктору. Ведь тот как наказывал: ежели Глеба взять не получится, тогда пусть за ним кто-то смотрит, а уже он, Степан, летит докладывать. А сейчас что? Кто за Глебом смотрит? Маруся? Тьфу, прицепилась, лешак ее забери!..

Нет, надо хотя бы кому-то из «диких» про Глеба сказать. Хорошо бы Мирону с Игнатием, да те далеко, пока до Палемы дошкандыбают, страшилы уже и след простынет. Надо того, кто поближе. А где его взять?.. Стёпик стал вспоминать, кто из живущих поблизости мутантов лечился у Подземного Доктора, но на ум ничего не шло. И тогда он снова вспомнил о Матрене Ивановне. Поможет бабка, не поможет, а свою совесть он облегчит. Мол, сделал, что мог, кто может, пусть сделает лучше [8] Стёпик случайно повторил известную ма́ксиму древнеримских консулов при передаче полномочий преемникам. На латыни она выглядит так: «Feci quod potui, faciant meliora potentes». .

Согнутая чуть ли не до самой земли горбатая старуха, опираясь на суковатую клюку, стояла возле своей лесной землянки; будто знала, что он прилетит, дожидалась его. Из-под редких, спадающих на лоб седых волос на робко подошедшего Стёпика недобро уставился глаз. Второй закрывала спутанная прядка, но «птер» помнил, что тот был незрячим, бельмастым. Покрытый бородавками большой крючковатый нос зашевелился, будто принюхиваясь, и старуха проскрипела:

– И што?

– В ка-аком с-смыс-сле? – икнул Стёпик.

– Не придуривайся, и без того не шибко умен, – сверкнула глазом Матрена Ивановна.

– Да я и не… того… этого… – забыл вдруг все слова крылатый сердцеед. – Я как бы с-сс тем, ш-штобы…

– А ну, никшни! – пристукнула клюкой старуха. – Я завсегда баяла, што из двух одно дельное тока папка с мамкой сробить могут. А кады навоз на палку насадишь – топора не выйдет. Навоз и останется, тока на палке.

– Это вы обо мне? – слегка пришел в себя от обиды Стёпик.

– Енто я о навозе. А об тебе мне пока што и сказать-то? Ты ж как баран тока мэкаешь.

– Я по делу, – прокашлялся Стёпик, отчего Матрена Иванова скривила еще больше нос, словно он не кашлянул, а пустил газы. Впрочем, «птер» уже вполне очухался и, зная вредную старухину натуру, решил терпеть все ее выходки. – Мне нуж-жна ваш-ша помощ-щь, Матрена Ивановна.

– Да ну-ткать?.. А я уж обрадела, што ты мне помочь удумал!

– Могу и я вам помочь, если нуж-жно. Тока потом, когда дело с-сделаю.

– Так потом-то меня уж и не будет, годков-то мне сколько!

– Я быс-стро вернус-сь, мне тока до Ус-стюга с-слетать и обратно.

– До Устюгу?.. А туды разве таких-то пущают?

– Я тайком проберус-сь. Тока я не об этом. Мне тутока ваш-ша помощ-щь нуж-жна.

– Чем же я тебе помогу-то? Коль летать научить, так брешут люди, не умею я.

– Летать я и с-сам худо-бедно могу. Мне-ка надо, ш-штоб вы вес-сточки разос-слали кому-никому…

– Эва как!.. Откуда узнал-то, што я на почте робила?.. Тока почты той нетути ужо двадцать годков как. Так што сам и носи свои бальдерольки. Ужо и на штемпель почтовый ты схож, тока не синий и голова одна. Всяко не хуже, чем та почта будешь, когда в Воркуту валенки шлешь, а в Воронеж тапки приходят. Ежели свезет, конечно.

– Какое ж-же тут везение? – не понял Стёпик.

– Так ить хоть што-то куды-то пришло. Тако щастье не кажному было с почтой-то нашей.

– Ш-што-то не пойму я вас-с, Матрена Ивановна… Пош-што вы меня путаете? Какая ишшо Воркута, какой Воронеж-ж? Или вы намекаете, ш-што я на ворону похож-ж?

– Я те потом на ушко шепну, на кого ты похож. А пока лети, сокол, подобру-поздорову.

– Но вы ж-же не знаете, какую вес-сть разос-слать нуж-жно! – взмолился «птер». – Это ш-шибко важ-жно!