Роман Белоцерковец - Первое правило диверсанта

– Так трое, трое нас и было. Я, Саня, значит, и Малек.

– Дальше, – потребовал я.

– Они пошли, значит, а я… я остался. – Заметив, как играю желваками, он перестал запинаться. Выправил речь и поспешил перейти к сути своего рассказа.

– Минут двадцать их не было, я набирал продукты в рюкзак. Вон он там, под коробками, – он замахал в сторону рукой. Кинул быстрый взгляд в указанном направлении, точно, увидел между коробок с каким-то концентратом брезентовые лямки рюкзака. Между тем паренек продолжил, то повышая голос, то переходя на еле различимый шепот.

– Потом я услышал, как дико заорал Малек. Саня крикнул: «Назад! назад!» – точно так он и крикнул. Потом прозвучало несколько выстрелов. По-моему, была очередь. Да. Одна короткая очередь. Кто-то завыл. После снова заорал Малек и что-то сильно загремело, как будто что-то железное упало на пол, и после все, все стихло.

– А ты что в это время делал?

Он заалел и потупился взором.

– Все ясно, – презрительно сказал Монах, – он попросту струхнул.

– Ну да, да! – воскликнул наемник.

– Тише! – Я снова выставил вперед нож.

– Понимаете, я ведь в первый раз на выходе. Я просто растерялся, растерялся! Понимаете.

– И от растерянности спрятался под ворохом барахла, пока твоих дружков на куски резали? – Монах словно отвешивал увесистые пощечины, от каждого его слова паренек глубже и глубже втягивал голову в плечи, все больше походя на черепаху.

– Слушай, – обратился ко мне Монах, – а ведь он знает, что это не мы тут кровавые арии исполняли. Так?! – Он ухватил и без того запуганного пацана за ухо и принялся его выворачивать и дергать их стороны в сторону. – Так?! – Снова спросил он.

Паренек шипел сквозь зубы и подпрыгивал на заду, как заводной клоун.

– Говори, – упорствовал Монах.

– Я…

– Живо!

– Сквозь щель я видел человека…

– Когда мы спустились в бомбоубежище, было хоть глаз выколи, свет после включился. Как же ты разглядел человека? – попытался я вывести его на чистую воду.

– Я правду говорю, здесь же одному богу известно, как еще что работает. Со вчерашнего дня три раза свет в здании гас. Хлоп, и темнота минут на двадцать, после опять хлоп, и снова светло. А человека я видел, точно вам говорю – большого! Больше вас! Лысый. По пояс голый. Он шел, тяжело дыша, не поднимая ног, но не было похоже, что он ранен, хотя был залит кровью с головы до ног. Он перекинул Санька́ через плечо! Он нес его словно тряпку, не ощущая веса. Такой большой! Такой сильный!

– Санька нес? – уточнил Монах.

– Да.

– Значит, под шкафом то, что осталось от Малька, – сказал я и усмехнулся, вспомнив, что Малек навскидку весил килограммов сто двадцать. Монах усмехнулся тоже. Наемник опять залупал глазищами. – Тот большой лысый человек, что ты еще можешь про него сказать?

– Я видел его всего пару секунд, пока он проходил проем между стендами. Он был страшный, шел как в бреду, глядел перед собой и как будто ничего не видел. В руке нож! Он прошел, и после я, кажется, кажется, отключился или это свет погас. Не знаю! Я растерялся, я первый раз, понимаете, понимаете. Я… Я…

– Ну опять понесло. Помним мы, помним, – кивнул Монах.

– Как тебя зовут парень?

– Алексей, – промямлил тот.

– Вот ведь как бывает, тезка твой. Делай, что надо, и пошли. Только быстрее, прошу тебя, – сказал Монах и отвернулся. Мне думается, он нарочно спросил имя у парнишки, не хотелось ему пачкаться в его крови, даже косвенно.

Тот вроде все понял и пожелтел лицом, он уже не просил за себя, просто бессмысленно хлопал нижней губой, рассматривая острие моего ножа. Тут меня неожиданно посетила одна свежая мысль, прежде я рассчитывал только на Монаха, однако в свете предстоящих и уже случившихся событий, не лишним будет иметь запасного туза в рукаве. И опять-же, Монах успокоится. Я встал и положил руку ему на плечо. Он обернулся.

– Свяжи его как следует. Пусть пока тут полежит.

Монах с легким сердцем принял мое решение, я видел это по его глазам.

И вот странное дело, я не чувствовал к этому испуганному, забитому подростку ни жалости, ни сострадания – вообще ничего. Словно мой эмоциональный диапазон сузился до пределов простейшего механизма, действующего по самым примитивным принципам, это давало ни с чем не сравнимую свободу – в мышлении, в выборе средств, во всем. Мальчишка был всего лишь инструментом, который, возможно, пригодится, а если нет, я даже не буду утруждать себя тем, чтобы вернуться и прикончить его – просто брошу здесь, и все. Если раньше подобные мысли вызвали бы у меня многоголосый внутренний протест, то сейчас… сейчас я был спокоен, и это приятно волновало меня, как предвкушение недолгого послеобеденного сна.

Монах достал из нагрудного кармана небольшой моток тонкой, мягкой проволоки и приблизился к моему тезке.

– Ляг на живот и скрести руки, – мягко сказал он.

Паренек без единого слова послушно выполнил требование.

Мы нашли Санька или, вернее, то, что от него осталось, в одной из подсобок, во множестве расположенных по обеим сторонам длинного коридора, идущего сразу за продовольственным складом. Страшно изувеченное тело, скрученное спиралью, так что лицо было обращено к полу, а носки ботинок смотрели в потолок, лежало в узком каменном кармане, предназначенном для хранения инструмента, инвентаря или чего-то в этом роде. Мы лишь мельком осмотрели труп, убедились в отсутствии больших пальцев рук и в том, что Андрей совершенно спятил.

Это была уже работа не профессионального убийцы, а мясника, хуже того – живодера!

Все лицо изрезано, череп частично скальпирован, живот выпущен!

Не нужно было быть большим специалистом в данной области, чтобы убедиться, что характер многих ран указывал не на нож, а скорее на резцы и клыки. А то, насколько они были беспорядочны и жестоки, говорило о звериной принадлежности того, кто это сделал.

Все стены заляпаны бурой жижей и отпечатками больших Андрюхиных пятерней, из кровавого месива на полу снова протянулись две широкие размазанные полосы, ведущие из подсобки, дальше в коридор.

– Лёха, да что это такое?! – спросил Монах, его голос дрожал. Даже ему, повидавшему виды егерю, стало жутко.

– Это Санек, – спокойно ответил я.

– Вижу, что не Дева Мария. А чего он такой разобранный?

– Наверное, как-то с Андрюхой не договорились, – предположил я.

– Брось трепаться, я тебя на полном серьезе спрашиваю, что происходит?

– Сам не видишь?

– Это то, о чем ты меня предупреждал?

– Похоже, из-за инъекции его внутренние процессы настолько ускорились, что Андрей теперь не совсем тот, кем был прежде. А может, и совсем не тот. Видимо, что-то там у него перегорело, и он стал…. Ну как это, ну короче, кажется, я уже встречался с кем-то, на него похожим. Я ведь тебе рассказывал о своей встрече, тут неподалеку, в окрестностях «комитета». И в письме недвусмысленно упоминалось о работе в некой лаборатории. Ключ от квартиры, где ты сам нашел холодильник и передал его мне, у тебя от кого? От твоего знакомца? Он, по твоим словам, офицер медицинской службы ГГО. В инъекторе, если помнишь, десять гнезд из двенадцати оказались пусты. Куда делись ампулы и в какое дело пустили сыворотку? Смекаешь? То-то!