Максим Хорсун - Темный дом

– Это ведь – второй шанс, Виталька, – убежденно говорил сенатор, и в глазах его отражалось беснующееся пламя. – Для каждого из нас. Вот увидишь – все будет по-другому…

Впрочем, Садовников тоже желал перемен, и желательно – в лучшую сторону. Сталкер надеялся, что гонорар за эту ходку да плюс премиальные помогут мечтам осуществиться. Собственно, и мечты у него были нехитрые: не ходить больше в Зону, ибо он действительно ощущал себя слишком старым для новых приключений, подлечить ногу, привести в порядок домишко, заняться вплотную, наконец, книгой. Садовников был уверен, что лучшие главы его истории – впереди.

– А где эта баба? – забеспокоился вдруг Филя. – Ну проводница?

– Это ты у меня спрашиваешь? – проворчал Шимченко.

Сталкер часто заморгал. Гипнотическое воздействие бушующего огня сразу же сошло на нет.

– Гаечка! – позвал он, озираясь. – Гаечка!

Никто не ответил. Сенатор, Виталик, Филя – все принялись искать взглядами проводницу. Дым уходил вверх, и открытое пространство от забора до леса просматривалось превосходно, но Гаечки видно нигде не было.

– Шеф, она, наверное, за угол отошла и сейчас вернется! – с нарочитой беспечностью проговорил Филя.

– Заткнись! – зло бросил сенатор и повернулся к сталкеру: – Костыль! А ты что скажешь?

– Не понимаю, зачем вообще так беспокоиться… – вставил Филя.

– Я велел тебе заткнуться!

Сталкеру показалось, что Шимченко готов наброситься на помощника с кулаками.

– Костыль! Куда она пропала? – Лицо сенатора стало пунцовым от ярости, тонкие губы нервически дергались.

В следующий миг дрожь пробила и Садовникова. Он увидел лежащий на земле подсумок. Сенатор и Филя многозначительно переглянулись. Садовников поднял подсумок: внутри были гайки и болты. Воспользовавшись ими, сталкер обошел охваченное огнем поместье по кругу; он высматривал на траве следы и заглядывал в каждую «плешь» – не появились ли свежие кровавые пятна. Потом вернулся к ждущим у ворот сенатору и компании, беспомощно развел руками. Не оставалось сил что-то объяснять. Была – теперь нет. Словно сквозь землю провалилась. Отчего и почему – черт его знает, вроде постоянно мелькала в поле зрения… И домелькалась.

– Ну привет – приплыли… – Сенатор вздохнул, стянул с себя очки и принялся суетливо протирать стекла. – Если красавица решила нас кинуть, то пусть на гонорар не рассчитывает!

Филя закивал, почесывая висок.

– Надо уходить, – сказал тогда сенатор. – Костыль – ты наш новый проводник. Ну судьба у тебя такая… выходим как будешь готов.

– Пошли сейчас, – Садовников посмотрел на лес. – Нечего торчать битый час на открытой местности. Спрячемся под деревьями, там я и переведу дух.

На самом деле он надеялся, что Гаечка будет ждать их в подлеске. Мало ли по какой причине она покинула основную группу: не девочка уже – знает, что делает, и в Зоне не новичок. Может, побоялась, что столб дыма, видимый издалека, привлечет к особняку бандюганов всех мастей…

Но и в лесу Садовников не отыскал ни следа своей бывшей стажерки.

Похоже, на этом этапе действительно пришла пора брать паузу и кушать «твикс», иначе была большая вероятность свалиться от переутомления.

Сталкер проспал до утра. Все это время Шимченко не смыкал глаз и психовал. Сенатор не был приспособлен к Зоне, хоть и пытался хорохориться. Повезло, что ночью их не накрыло какой-нибудь хитро замороченной аномалией – в виде «ответки» на негативное мышление папика. Несмотря на то что сенатору не спалось, стоять в дозоре до рассвета все равно пришлось Филе. Похоже, что, кроме сталкера, нормально отдохнуть повезло только Виталику.

Гаечка не появилась и утром. Ну что ты поделаешь с этой девицей… лови теперь ветер в поле. Снова, наверное, подалась к «мичуринским». Как было ни тяжело, Садовников попытался отвлечься от тоски и беспокойства. Безумное задание выполнено и перевыполнено, гиблое место зачищено. Пацанов погибших, конечно, жаль, но такова се ля ви. Мальчишку спасли – и слава богу, ему ведь еще жить и жить. Может, в будущем и выйдет из него какой-то толк, тогда жертвы окажутся ненапрасными.

Назад шли бодро. Филя пытался хохмить, Виталик со щенячьим восторгом смотрел по сторонам и осыпал Садовникова вопросами. Сталкер отвечал как на духу. Это помогало отвлекаться от мыслей о Гаечке. Сенатор был угрюм и постоянно оглядывался: то ли потерю проводницы он воспринял как личный провал, то ли просто прощался с родными местами, в которые ему больше не вернуться.

Садовников шагал мерно, как автомат. Новая алюминиевая трость погнулась, проку от нее не было почти никакого. В обход мимо затаившихся аномалий и пустырей, черных от «порчи». С долгими остановками перед любым мало-мальски подозрительным участком.

Виталик, возомнивший себя подмастерьем, ни на шаг не отступал от Садовникова. Даже с отцом он общался меньше, чем с небритым хромым сталкером в драной, прожженной одежде. Все ему было интересно: и следы бродячих «жарок» на траве, и трепет «серебристой паутины», и беспокойное веретено «веселого призрака». Холодные огни, зажигающиеся над деревьями и обросшими «мочалом» столбами ЛЭП. Необъяснимые звуки, доносящиеся из чащ.

Зона ослабляла хватку. Садовников как никогда остро ощущал приближение ее границы.

В полдень они прошли затянутый серым туманом окаменевший лес. Место прошлой стоянки оказалось под порослью молодой «черной колючки». Действительно, в этих краях нельзя было пройти одной дорогой дважды.

С обедом решили повременить. Нормальный лес был так близко, что ветер доносил его запах. Виталик и Филя приободрились, Садовников тоже почувствовал, что открылось второе дыхание. Лишь Шимченко был мрачнее тучи, он уже ни с кем не разговаривал, шел, погрузившись в размышления.

Поэтому для всех стало неожиданностью, когда раздался его утомленный скрипучий голос:

– Мне всегда везло с командой… если бы не команда, я бы не заработал и половины своего состояния.

Все остановились. Шимченко смотрел вперед: на ветви серого, болезненного вида дерева сидел дятел. Зона снова незаметно переходила в обычный лес, и граница была всего в десяти метрах.

– Там, дальше, – наша новая жизнь. – Сенатор выдержал паузу; теперь голос его окреп, и говорил он словно на митинге. – Новая жизнь и, неизбежно, – очередные ошибки, ведь без них – никак. И, чтобы начать совершать новые ошибки, прежде всего нужно исправить старые. Сын, я думаю, со временем ты поймешь, что я был прав, и сможешь простить меня… Филя!

Помощник сенатора ударил Садовникова финкой с тем же преданным собачьим выражением на лице, с которым он внимал шефу секундой ранее. Сталкер парировал удар машинально. Если бы у него была старая трость, то он бы сломал Филе запястье. Алюминиевой палкой удалось лишь слегка ослабить удар, не позволить лезвию погрузиться в плоть по самую рукоять.