Дмитрий Силлов - Закон клыка

Все это промелькнуло у меня в голове, пока Фыф сидел на пятой точке, трясясь от страха. Блин, хочешь – не хочешь, а вставать надо. Хоть сук светящийся отломать, чтоб в случае чего хищному мутанту в харю ткнуть. Потому как подыхать, валяясь на земле эдакой беспомощной отбивной, это совсем не по мне.

Зажмурился я, готовясь к всплеску нереальной боли, и пошевелил рукой.

Больно, блин. Но терпимо. Гораздо легче, чем ожидалось. Интересно.

Я ногой шевельнул. Та же картина. Попробовал приподняться. Получилось. Офигеть… Другого слова не нашлось. После таких звездюлей минимум полмесяца надо отлеживаться и кефир пить через соломинку…

– Впечатляет? – поинтересовался Фыф, не переставая трястись – видать, нервное у него что-то прорвалось после того воя.

– Ага, – проговорил я, кривясь от боли в челюсти. Но сказал же. Значит, перелома нет…

– Перелома челюсти не было, – подтвердил Фыф. – Только сильный ушиб. А вот нос сломали конкретно. Я его вправил, и сейчас он должен быть уже целым – там кости и хрящи тонкие, быстро восстанавливаются. Цени, блин.

– Ценю, – сказал я. – Как раз тот случай, когда плевок в рожу дороже золота.

– Организовать? – слегка развеселился мутант. – Это ж я запросто. У меня слюни не только с регенероном, мгновенно проникающим через кожные поры, но и с анастетиком. Плюс тонизирующий эффект дают. Ну как, харкнуть?

– Себе харкни, – буркнул я, но подорожники пока отлеплять не стал. Те места, где они были прилеплены, вообще практически не болели, а в моем положении это дорогого стоило.

Припадая на левую ногу (какая-то сволочь нехило отбила бедренный нерв), я встал, и даже самостоятельно сделал пару шагов. М-да, боец из меня сейчас никакущий. Но, надеюсь, что слюни Фыфа восстановят меня окончательно, вон как подорожники воняют, значит, еще не высохли.

– Ну и куда ты попёрся? – поинтересовался одноглазый доктор. – Тебе лежать надо, отлеживаться. Слюни слюнями, но чудес не бывает. Гробанешься от слабости, башкой об корень приложишься, и привет. Получится, все мои труды насмарку.

– Я недалеко, – отмахнулся я. – Далеко у меня по-любому не выйдет.

Сделав несколько шагов, я остановился и прислонился к дереву. Светится – и хрен с ним. То ли просто кора у него такая, то ли фонит он как ядерный реактор – теперь уже без разницы. Если хапнул критическую дозу, то уже хапнул по полной, и поздно переживать по этому поводу.

Тем более, что сейчас меня гораздо больше интересовало другое.

В просвет между деревьями был виден тот самый бар, до которого было не меньше километра. И как меня Фыф бесчувственного столько на себе тащил – непонятно. Ладно, это потом. Просто сейчас в том баре явно что-то происходило. Там снова вроде как дрались. И если это действительно так, то дрались не на шутку. Истошные вопли и звуки ударов даже сюда доносились. В общем, местные сталкеры после стычки со мной вошли во вкус, и теперь развлекались по полной. Ладно, их дело.

Фыф подошел, посмотрел, послушал, и выдал с чувством, от души, одним предложением:

– Хоть бы они там друг дружку поубивали, уроды козломордые, чтоб их там всех повыворачивало наизнанку, алкашей мерзопакостных, тварей рожеомерзительных…

– Каких? – почтительно переспросил я, ибо от души уважаю способность Фыфа материться столь красочно, что порой даже враги замирают на месте и удивленно раскрывают пасти, заслышав эдакое искусство.

– Рожеомерзительных, – повторил Фыф, слегка запнувшись. – Ну, с мерзкими рожами, то есть.

– Понятно, – кивнул я. А главное образно. Талант, блин. Не зря Алекс Липатов по прозвищу Мастер записывал за Фыфом его обороты. Хрен где еще такое услышишь. Фольклор Зоны, можно сказать.

– Ладно, – махнул я рукой. – Бес с ними, пусть развлекаются. Мутантов вроде поблизости нету, так что пойдем. Заберемся в чащу поглубже, да поспим маленько. А то меня что-то ведет не по детски, того и гляди рухну.

– Еще бы после таких звездюлей, – проговорил Фыф, при этом поежившись. – Наконец-то до твоей отбитой тыквы дошло, что в таком состоянии гулять по лесу не совсем верное решение.

– Всё-всё, – сказал я, отлепляясь от дерева. – Пошли дрыхнуть. Надеюсь, мутанты нас не сожрут – уж больно твои слюни воняют знатно.

– По мне так нормально они пахнут, – пожал плечами Фыф. – Но если местные муты такие нежные, то нам оно только в плюс.

– Не поспоришь, – согласился я.

Нас не сожрали. Вряд ли, конечно, запах Фыфовых слюней отпугнул ночных хищников. Скорее, они просто предпочитали не соваться в Гнилую рощу, инстинктивно чувствуя опасность.

В отличие от нас.

Я нашел кучу прелых листьев, и, недолго думая, завалился в нее как в перину. Фыф, более осторожный, нашел корявое дерево с дуплом, куда и залез, предварительно выгнав оттуда с десяток жирных пауков.

Я б с такими членистоногими, величиной с блюдце, точно связываться не стал. А Фыфу по фиг. Выставил их пинками, шипящих, словно раскаленные сковородки, и скрылся в дупле. Откуда через несколько минут раздался храп, усиленный акустикой дерева, частично полого внутри. Причем храп не простой, а с подхрюкиваниями и подвываниями на низких частотах. Понятно. Устал кореш, перенервничал, и сейчас расслабляется в полный рост. Удачи ему в этом славном деле.

Кстати, я тоже довольно быстро вырубился, несмотря на ноющую боль во всем теле. Как в мягкую, темную перину провалился. Раз – и дрыхну. Кайф… Причем сплю, и осознаю что сплю. Странное ощущение. Будто одна часть меня спит, а вторая за ней наблюдает. За ней, и за тем, что разворачивается там, вдали, откуда мы пришли… Возле темной и мрачной громады Саркофага, над которым словно суставчатый, высохший палец трупа, указывающий в небо, застыла знаменитая вентиляционная труба, спиленная людьми и восстановленная Зоной.

Я видел, как стремительно сгущаются сумерки, обволакивая Саркофаг темной пеленой ночного тумана. Так всегда бывает в Зоне. Стоит только солнцу приблизиться к горизонту, как свинцовые тучи становятся заметно плотнее, будто живые существа, стремящиеся поглотить, сожрать, уничтожить последние лучи живого света.

Неподалеку от Саркофага маячила свежая сталкерская могила – простой крест из двух досок, на одной из которых еще можно было разобрать глубоко врезанную в дерево лаконичную надпись «Призрак». И все. Имени нет – не знал я его, когда вырезал на кресте короткое прозвище убитого. Даты рождения – нет, я ее тоже не знал. Как и дату смерти. Понятия не имею, какое это было число, когда я убил Призрака – я уже давно не смотрю на календари, путешествуя между мирами.

Громоздкая тень вентиляционной трубы почти коснулась свежей могилы, когда из вечернего тумана, окутывающего Саркофаг, появился силуэт человека в черном просторном балахоне.