Игорь Недозор - Новая Зона. Псы преисподней

Дракон решительно сорвал одеяло. Петр Нахманович Корзун, раскинув руки, лежал на чистой постели, облаченный в старомодную полосатую пижаму. На груди – крошечная черная дырочка. Крови почти не было. Перед смертью он побрился и надушился каким-то дорогим парфюмом.

Алан с глубоким недоумением на лице вертел в руке маленький револьвер. Двадцать второй калибр, по-нашему пять и шесть, спортивная мелкашка. Ствол несолидный и по прежним временам – не от всякой собаки отобьешься.

Подошедший Дракон, забрав оружие, изучил клеймо.

– Немецкий, «Arminius HW5», – сообщил он. – Странно, откуда он мог взяться у мирного математика. Может, привез как-то из-за границы?

Сергей взял руку покойника. Рука была холодной, смерть наступила не меньше суток назад.

Штатный медик отряда посмотрел на распростертое тело.

– Я, конечно, не патологоанатом, – мрачно процедил Карандышев. – Но вижу, что это действительно самоубийство. Чистой воды самоубийство.

Все остальные молчаливо согласились. Вряд ли в эти дикие дни кто-то стал устраивать инсценировку. Понадобься ему смерть математика – просто застрелили бы, обставив как грабеж, или вообще оттащили труп мутантам на поживу.

– Смотрите!

Алан указал на прижатый связкой ключей лист четвертого формата на письменном столе. Всего одна строка крупным четким почерком.

«Я не хочу пережить свой город».

И подпись.

– Пойдемте, парни.

Дракон аккуратно сложил листок.

– Но, наверное, надо взять записи, компьютер, – растерянно пробормотал Алан.

– Возьмите, – равнодушно кивнул командир.

– А… тело?

– Я думаю, что профессор Корзун не хотел бы другого кладбища, чем все это… – Дракон неопределенно махнул рукой в сторону окна.

Обратная дорога не заняла много времени.

Они проехали по набережной до Бородинской улицы, где военные навели понтонную переправу, перебрались по ней на другой берег и добрались до базы. Все это время Радуга провел в полудреме, почему-то вспоминая тот, первый день…

– …Тоттентанц – по-немецки «танец смерти». Аномалия динамическо-гнездового типа третьего класса опасности, – отрапортовал Костин.

– Офигеть! – коротко изрекла Маргарита Михайловна.

Радуга промолчал. Его команда тоже.

Почти сотня притихших детей и подростков в освещенном гаджетами и фонариками коллекторе. Живая декорация к любимому публикой жанру «постапокалипсис», вроде «Метро-2» или «Умереть или сдохнуть». Но вот только это не съемочный павильон, а они не статисты. И смерть, если что, всерьез.

– Ладно, – наконец произнес он. – Вечно тут сидеть не будешь, да и… – Сергей резко оборвал фразу – незачем пугать ребят (да и женщин тоже) тем, что мутанты могут проникнуть и сюда. – В общем, так… Сейчас найдем ближайший выход. Я поднимусь и выгляну. Если нечисть вокруг отсутствует – выбираемся.

– Хорошо, – сказал Никита.

– Делайте как знаете, – махнул рукой Рапцевич.

Он первым выбрался из люка, настороженно озираясь. Осмотрелся. Вздохнул с облегчением – мутантов тут не было. Живых, во всяком случае. А вот несколько дохлых присутствовали – нечто вроде помеси обезьяны и лисицы, – валялись у глухой торцевой стены девятиэтажки. Но вели себя мирно, как и положено дохлятине. Кажется, их расстреляли из автоматов.

Справа возвышался старый, должно быть, дореволюционной постройки кирпичный четырехэтажный дом. А еще было летнее кафе. Кафе горело. Все целиком, как облитое бензином. В огне то и дело что-то рвалось с громкими хлопками. Крысоиды перекусили проводку? Или все-таки… все-таки аномалия? Спереди, от канала, ветер нес странный туман. Сырой, душный и очень теплый.

– Вылезайте, – скомандовал Радуга, и люк отозвался эхом.

Никита, выбравшись на поверхность, принялся хватать детей за руки и рывком вытаскивать из люка.

Пока подопечные выбирались, Радуга продолжал оглядываться, изучая окрестности. Вокруг торгового центра стояло в беспорядке довольно много машин – и легковые покупателей, и сине-белые экипажи ППС и ГАИ, и автобусы с маршрутками, наверное, свернувшие сюда, когда все это началось. Среди них были еще полдюжина машин «Скорой помощи» и пожарка. Ее команда уныло созерцала уже догорающее кафе.

Наружу выбрались замыкающие – Даша и Лида.

Дети сбились в кучу, инстинктивно жались к взрослым, а взрослые…

Взрослые смотрели на него.

Хотя вроде все кончилось. Он вывел доверившихся ему к людям. Только вот людям, похоже, не до них. Ан нет. К ним подошел полицейский, лет двадцати восьми парень с каменной челюстью и сержантскими погонами, и устало поинтересовался:

– Откуда вы такие?

То, что целая толпа детворы и взрослых выбралась из канализации, его уже, кажется, не удивило.

– Гимназия номер сто тринадцать, – ответила Лена Дунаева. – Это…

– Не знаю, где это, – кивнул тот. – Да, наверное, уже и не важно. Добро, ждите. Можете тут, а лучше в торговом центре. Хотя как знаете…

– Скажите, а что все-таки происходит в городе? – осведомилась Кнопка у сержанта.

– П…ц настал Питеру, – оскалился страж порядка. – Перед тем, как связь легла, нам из управы сообщили, что эти твари повсюду. Весь центр уже ими занят. И порт. И в Шлиссельбурге…

– Какой ужас! – всплеснула руками Маргарита Михайловна. – Ну а что же власти? Собираются что-нибудь делать?

– А как же? – усмехнулся полисмен. – Обязательно. Очередное постановление, мля, примут!

– Да ладно, успокойтесь, – высказался какой-то гражданин из бродивших рядом. – Вызовут армейских, те на броне приедут, и за пару дней…

Низкий, клокочущий рев разнесся в припахивающем гарью воздухе, замораживая кровь в жилах и заставляя мышцы деревенеть.

Обреченно осознавая всеми инстинктами, что все кончено, Радуга обернулся на звук.

Черная, как вакса, почти неразличимая тень неслась в их сторону, вынырнув из-за горящего кафе. Ей надо было преодолеть метров пятнадцать, на что ушло у нее три или четыре секунды. Последние десять саженей дьявольская тварь решила преодолеть одним прыжком.

Завороженно Сергей смотрел, как она словно плыла по воздуху, вытянув вперед отблескивающие когтями лапы!

Захлопал, негромко и не страшно, автомат в руках сержанта, изрыгнув поток свинца, и мутант отлетел назад, закувыркавшись в воздухе. И упал в паре метров от толпы школьников.

И только потом в голос закричали, заорали дети, да и учительницы тоже…

Кто-то из малышей кидался, как к наседке под крылья, к старшим и прижимался к не менее испуганным теткам и старшеклассницам, обнимая их, кто-то просто верещал, заливаясь горькими слезами.

Перевязанный, в нашлепках пластыря замдиректора держался молодцом, опираясь на руку бледной Лидии, а брюки Рапцевича стали в один миг мокрыми.