Александр Афанасьев - Час негодяев

Донецк, Новороссия.

Донецкий аэропорт.

Ночь на 12 июля 2019 года

Отец Мой доныне делает, и Я делаю…

Донецкий аэропорт.

Место, где все решится…

Я приехал посветлу. Один. Никто не обратил на меня внимания – после того, как разминировали руины, они стали популярным местом для экс-курсий. Я просто поставил свой «Мерседес» в том месте, откуда его не особо было видно, и вышел из машины.

Передо мной были Пески. За спиной – Донецк…

Мы снова не сдали этот экзамен. Экзамен на взрослость, на мудрость, на состоятельность как государства и как нации. Мы все не сдали – и украинцы, и русские. Мы здесь сражались и умирали, говоря на одном языке и с трудом представляя, ради чего все это. Мы ничего хорошего не добились этой войной – ни мы, ни они. А для себя я даже и определить могу с трудом – где «мы», а где – они.

Но знаете, что самое обидное. Понимать, как началась эта война. Из-за чего. Точнее, из-за кого. Из-за мелких обдриставшихся людишек со своими мерзкими, мелочными и мелкими проблемками.

Нет, я не упрощаю. Для пожара нужна не только спичка, но и разлитый бензин. И бензин этот был в виде миллионов мелких обид, оскорблений и непониманий, некоторые существовали между украинцами и русскими, которые расползались по интернету подобно плесени, которые копились в душах людей. Но все равно…

Как же все мерзко… Мерзко…

Темнело…

Как только стемнело окончательно, я подъехал поближе к вертолетной площадке, вышел. Осмотрелся и наметил позицию для себя – так, чтобы быть как можно меньше на свету. Двигатель я выключать не стал, он работал на холостых, и через его бормотание я уловил глухой, слитный звук вертолетных лопастей.

«Вертушка»!

И судя по звуку, не «Еврокоптер», в который только четыре человека и влезет. Нормальная, большая, пузатая «восьмерка», человек на тридцать…

Как и было обещано, я включил фары своего внедорожника. Но включил их на ближний, а не на дальний. И отодвинулся в темноту…

«Восьмерка» приземлилась метрах в пятидесяти от моего джипа, не глуша турбин. Сдвинули в сторону люк – «вертушка» была не «салон», обычная, военная – из нее выбрался Алекс. Он шел первым, я его узнал из-за роста, он был выше остальных на голову. За ним выбрались еще двое, сбросили на землю какие-то мешки…

– Здорово.

– Тебе не болеть!

– Давай, машину подгони, да! Там мешки надо перегрузить! Не хочу светить!

…

– Там и твоя доля есть!

– В тридцати сребрениках?

– Что?

– В тридцати сребрениках, говорю – доля!

Алекс всегда соображал быстро. И перед принятием решения никогда не тормозил. Но он не знал, как обернется, а я знал. И потому он только успел лапнуть пистолет, а тот уже смотрел на него от бедра.

– Пальцами вытяни и выбрось…

…

– Молодец. Теперь ногой под машину! Вот так…

– Это как понимать?

– Как есть. Ты арестован.

– Арестован? От имени кого, Валер?

– От имени Новороссии.

– Да? Чо-то не знаю такой страны, Валер.

– Можешь и дальше не знать. Мне пофиг. Трибунал разберется.

– Какой трибунал, Валер?

– Военный, Сань, военный, – я впервые с Чечни так назвал его, – Гаагский тебе не светит, не мечтай.

– И за что, интересно?

– А вот за всё! – Я обвел рукой. – Вот за это. За то, что у тебя там так, три этажа и бассейн, а здесь вот так вот. Козел.

– От козла слышу…

Я видел, что Алекс лихорадочно пытается сообразить.

– Валер, давай реально поговорим.

– О чем? Не о чем нам с тобой разговаривать.

– Есть о чем. Славика ты нашел – молодец. Теперь вали отсюда. Далеко и надолго. Вали в Англию… куда хочешь. Деньги, я знаю, у тебя есть.

– Валить?

– Вали.

– А ты за мной снайперов пришлешь?

– Снайперов больше нет. Ты знаешь, кто был снайпером. Все кончено.

– Ничего не кончено. И ты это знаешь…

– Ладно. Сколько тебе надо для полного счастья? Два? Три?

– Славик мне все рассказал. Это ведь ты прикрывал их отход в Музейном. А если и так подумать, кроме как тебе больше двадцатого организовывать эту стрельбу в сотне метров от Кабмина было некому. С кем ты такое придумал – начать стрелять, а потом свалить на Россию? С днепровскими?

– Пять.

– Нет, не с днепровскими. Явно не с днепровскими. Ты придумал это с американцами, верно ведь?

…

– А вышли они на тебя после того, как у твоего тестя заблокировали шесть лямов в «Райффайзенбанке». И ты решил им таким образом помочь. И днепровских тоже ты развел, одного за другим. Верно?

– Дурак ты, Валер.

– Не. Я умный.

– Был бы умный, не стоял бы тут. А сидел бы в теплых краях, попивал кампари.

– Ну, сына я все-таки нашел.

– Смотри, не потеряй.

– Угрожаешь?

– Нет, просто напоминаю. Ты не забыл, что на нем десяток трупешников только в Днепре висит?

– А на тебе сколько висит? Задумывался? Ты понимаешь, что все, что произошло тут, – из-за тебя? Вот это вот все – из-за тебя. Те руины – из-за тебя. Все трупы в них – из-за тебя.

– Ага. Пили-ели – веселились. Протрезвели – прослезились. Ты из меня монстра-то не делай, лады?

– А ты и есть монстр. Как ты живешь с этим, не знаю.

– А как ты с Чечней живешь?

– Чечню не трогай. Не я ее начинал.

– Так и не я. А вон он…

Нас осветили фары. «Мерседес» и за ним джип сопровождения приближались к нам.

Увидев пассажира «мерса», я даже не удивился.

Дубенцов…

Нет, конечно, сам-то он оправдывает свою говорящую фамилию, дуб дубом. Но в качестве передаточного звена между людьми в Москве и вот этой вот гнидой сойдет.

– Что тут происходит?

– Ближе не подходите! – Я направил на генерала пистолет, и тут же его охрана взяла на прицел меня.

– Что происходит, Прохоренко?