Александр Афанасьев - Час негодяев

В тот день слежку я срубил сразу… но дело обыденное, мало ли кто и за кем следит. План, видимо, был простой – они знали, где я снимаю квартиру, и намеревались «принять» меня во дворе. Не просекли только одного – первой же ночью я установил на балконе дешевую веб-камеру, которую вывел в сеть. Теперь, перед тем как заходить во двор, я смотрел, что там происходит, на дешевом смартфоне.

Джип и большой фургон. Значит, принимать будут.

С топтуном я разобрался просто, тем более что он не слишком профессиональным был. Там тропка есть, я по ней пошел. Вдвоем-втроем, по ней вести человека не будешь, вот он потопал за мной – один. На середине я развернулся и бросился на него со всех ног. Конечно, был риск, но небольшой. Если приказывают следить, то человек психологически не готов убивать или избивать объект наблюдения. И никто не ждет, что объект наблюдения, который теоретически не знает о вашем существовании, вдруг бросится на вас.

Топтун попытался ударить, но я ушел под удар, попал ему в солнечное, потом – коленом по яйцам, потом – по голове. Он потерял сознание, я перебросил его через забор – там непонятно что было, но тихо и поговорить можно. База какая-то. Перепрыгнул сам, наскоро обыскал. Два пистолета, легальный травмат и нелегальный для Украины «ПМ». Запасных обойм нет ни для того, ни для другого. Довольно дорогой смартфон с функцией эмулятора рации и гарнитурой – понятно, для чего. Бумажник, в нем бабки, немного, но все же, справка об освобождении, новенькая пластиковая ксива…

Я проверил пистолет, похлопал топтуна по щекам.

– Просыпайся, козлина!

Приходить в себя и видеть направленный тебе в лицо пистолетный ствол – не лучший из возможных вариантов.

– Давай, соображай. Давно откинулся?

Топтун облизнул губы.

– Тебе-то чо?

– Через плечо. Ты за кем топчешь, козел?

– За кем сказали, за тем и топчу. Мое дело малое.

– Кто сказал?

…

Я взвел курок «макарова».

– Шевелев.

– Кто такой?

– Начальник мой.

– В БОГе?

– Да.

Пластиковая ксива – это и есть карточка частного охранника. И карточка эта совсем новая…

– Отсюда родом? Местный?

– Не… Черкассы.

В общем-то, понятно. Я сразу заметил – немного неуверенно идет. Днепр – чужой для него город.

– Сидел за что?

– Повесили на меня все. Сам не знаешь, как бывает?

Знаю. Сначала воруют все, и начальство в первую очередь, а потом надо кого-то сдать. И сдают, все вешают, что было и что не было. Козел отпущения.

– Девяносто первая ИТК? [47] Девяносто первая ИТК – единственная в Украине спецзона для бывших сотрудников милиции.

Мужик кивнул.

– Тут как оказался? Условно-досрочно выкинули?

Мужик посмотрел на ствол, потом на меня.

– Как-как. Построили, спросили – кто за Едыну…

Весело.

– Сюда сам придумал, или?..

– Или. Выкупали нас. Все равно идти некуда, а тут работа.

– По мне какие указания были?

– Следить. Нам не говорят.

Я встал.

– Не убивал бы ты меня, – попросил мужик, – коллеги ведь. Мало ли как придется встретиться…

– Штаны снимай – сказал я, – коллега, б…

Мужик исполнил приказ.

– Давай сюда. И трусы тоже.

Мужик побледнел.

– Ты что, п… р?

– Давай, давай…

Мужик снял трусы, перебросил мне.

– Бывай. Коллега…

Трусы и штаны я выбросил в первый попавшийся мусорный бак. Посмотрим, как этот козел выкрутится – без мобилы, денег, документов, трусов и штанов. По крайней мере, ему будет точно не до того, чтобы сообщать, что объект сорвался…

Уже через два часа я покинул город. Все выезды из города, все вокзалы уже плотно контролировались, но если город стоит на большой реке, то плотно перекрыть его почти невозможно…

В Днепр я больше не возвращался…

Смысл жизни я вновь нашел через несколько дней. Когда сидел в подземном переходе у Донецкой ОГА и готовился встречать федеральные БТРы. Федеральными я называл их по привычке – по горькой иронии судьбы тогда я был на другой стороне баррикад…

Это был обычный подземный переход, постсоветский, с какими-то плакатами на стенах, рекламными, извещающими об очередных концертах, еще что-то рекламирующих, какую-то ерунду, которая не имела сейчас ровным счетом никакого значения. А нас было двадцать человек, и я был самым старшим из всех, а самому младшему было только семнадцать. И в армии служили только десять человек, и было у нас на всех только три автомата, потому что больше не было. И патронов почти не было, потому что автоматы-то хранили, а вот с патронами была напряженка и с запасными магазинами тоже. А если бы и не было напряженки, ну что может сделать с армией, с бронетранспортерами и БМП толпа в двадцать человек, из которых боевой опыт был только у меня, и из оружия – коктейли Молотова и три автомата на всех…

А вокруг был ночной Донецк, город миллиона роз, терриконов и правды. И были эти двадцать пацанов, за которых я не хотел отвечать, но отвечал, потому что ничего другого не оставалось. И было четкое ощущение – впервые за много лет, – что все вокруг правильно. Такого ощущения не было даже в Чечне, в Грозном…

А здесь оно было.

Я вспомнил Шали… я тогда был совой [48] На сленге – оперативник ФСБ, прикомандированный к действующим воинским подразделениям и ведущий разведку и контрразведку. , прикомандирован к спецназу внутренних войск, мы обыскивали дом за домом в поисках укрытий боевиков. Чеченцы молча наблюдали за нами, я подошел и сказал, что мы обыщем и уйдем, и никто ничего из домов не украдет, я отвечаю за это. Тогда один из стариков сказал по-русски: «Аллах все видит. Настанет день – и вы будете на нашем месте, как мы сейчас, и это будет справедливо». Похоже, что старик был пророком, это и случилось…

Именно это.

Мы говорили о чем-то, меняли посты и ждали украинские БТРы и штурма администрации. Ждали всю ночь, но они так и не пришли. И мы почему-то подумали, что теперь мы победили…

А дальше были Одесса и Мариуполь, Иловайск и Дебальцево, Донецкий аэропорт. Примеры просто беспримерного мужества и одновременно с этим – просто поразительного в условиях гражданской войны милосердия, когда пленных украинцев, в основном призывников, просто передавали женам и матерям. Я помнил, что было в Чечне… контраст был просто разительным. В числе пленных побывал даже одиозный сотник Майдана Тарасюк, которого вернули обратно вместе со всеми, и он потом избрался в Раду. Не знаю, правда, добро мы сделали этим украинцам или зло.

Но было и еще кое-что. Были «вантажи», которые на территории Украины сопровождало СБУ, а на нашей территории – мы, и из-под маски я видел знакомые до боли лица по ту сторону, легализовавшиеся, избежавшие люстрации, весьма довольные собой и новым способом заработка. Был Луганский ликеро-водочный, Луга-нова на полном ходу, были эшелоны с углем… да много чего было. Был донецкий дендропарк, а в нем особняк Люкса, за все время войны в него не попал ни один снаряд.