Владимир Андрейченко - Стражи Армады. Аксиома выживания

– Слазь, говорю! И быстро отпусти его! Вишь, ему не нравится?..

Трясущийся от холода и слабости Лучник перенес ногу через голову злыдня и, соскользнув на землю, с трудом удержал равновесие. Освободившийся от ноши и ментального давления Толстосум обиженно рыкнул и со стонами потопал к Болотнику – жаловаться на трудное детство.

– Ну, ну… Не серчай, дружище, и не плачься. Сам виноват, нечего быть таким негостеприимным, – Болотник потрепал зверя по клюву. – Иди, давай, ешь, чего ты там припрятал в луже… Хе-хе-хе… Жертва обстоятельств.

– Д-док…

– А, ты еще здесь, да? – лекарь скорчил недоуменную мину.

– А гд-де мн-не б-быть? – посиневшие губы уже едва могли соприкасаться от дрожи.

– Иди, давай, быстрее! Вон туда! Вешки видишь? Как раз между ними и держись. Немного тебе осталось. Метров сто, не больше. А я сейчас догоню.

– А Ш-шал-лун?..

– Шалун? Друг твой, что ли? – Болотник протяжно вздохнул. – Иди. Там все и узнаешь…

В разом открывшиеся глаза ударил яркий солнечный свет, заставив зажмуриться и сжаться в комок. Насколько он помнил, только что вокруг была ночь, а на плечи давили лямки рюкзака – и вдруг ясный, да еще и солнечный день… Или это лишь яркий свет электрической лампы? Вспомнилась картина: дощатый потолок, дрожащая от сквозняка паутина в углу, старая печь-мазанка с облупившейся штукатуркой, широкая лавка недалеко от просторной топки и пылинки, витающие в пробившемся между двумя ажурными занавесками на небольшом окне луче солнечного света. Нет, не лампа. И точно не ночь.

Лучник вновь, уже осторожнее, открыл глаза. Повернул голову и огляделся. Так и есть – старый, но еще достаточно сносный деревенский дом. Под спиной скрипнули пружины панцирной сетки. Кровать. Кто и когда уложил его сюда? Сталкер напрягся, память не вернулась, вернулась боль. Причем не только в голове, но и в груди. Обжигающая, тягучая, давящая. Решил вздохнуть, но с надрывом закашлялся, чувствуя, как где-то внутри клокочут массивные сгустки. Кашлял долго, с надрывом, до изнеможения, с противными рвотными позывами. Развернулся на бок, отдышался. Не вырвало. Нечем. В желудке явно гулял ветер, такой же, как колышущий паутину в углу избы. Сглотнув тягучую слюну, Лучник понял, что сильно хочет есть. Опять к горлу подкатил комок тошноты. Не зная, что происходит, сталкер снова замер на время, пытаясь унять дрожь во всем теле.

– О! Наконец-то! Появился среди нас. А мы уж заждались.

Скрипнули половицы, на пороге возник силуэт Болотника с какой-то травяной вязанкой в руках. Хозяин прошел в угол и прикрепил недалеко от паутины на растянутую под потолком проволоку свою ношу.

– Ну, во-от, теперь пусть подсохнет, а потом и в чай добавлять будем. Для крепости духа и тела тоже. А то, смотрю я, у нас тут больных да немощных развелось – хоть убивай, право…

– Что со мной?

– А уже все в норме, дружище. Не то что две недели назад.

– К-какие д-две нед-дели?..

– Обычные. Знаешь, случается, что в одной бывает семь дней. Ну а в двух, соответственно, четырнад…

– …Сколько?!

– О-о-о, братец, да у тебя помимо остальных болячек еще и склероз… Не рано? Вроде молод совсем…

– Док, не издевайся, а? Какие две недели? Мы ж только вчера к тебе пришли…

– Мы?.. – Болотник медленно повернулся. Присел на лавку. Сложил руки на коленях и протяжно вздохнул, скосив на сталкера взгляд. – Не удивительно, что ничего не помнишь. Ты вот скажи мне, зачем ты воду болотную с жидкостью пиявки глотал?

– Пиявки? А! Да… было дело. Это нечаянно, Шалун вниз тянул, а мне воздуха не хватало. Так и вонючка эта в рот попала…

– Ни в жизнь больше не вздумай так делать! Ты ж едва не помер! Первую неделю на грани жизни и смерти был. Ну, а вторую я уже тебя специально под действием снотворного держал. Чтоб есть не просил. А иначе желудка мог полностью лишиться вместе с кишечником. Вводил только тебе глюкозу, да витамины кое-какие. Кстати, дышать не тяжело?

– Есть такое…

– Еще и двустороннее воспаление легких получил. Вода-то в болоте ледяная. И Толстосума моего чуть не утопил, изверг!

– Я заметил, что ледяная. Так зима скоро…

– Зима тут ни при чем. В Больших Лужах всегда так. Аномальная вода в них. Ледовитый океан отдыхает.

– Вот как? Ну, значит, мне повезло, – Лучник встрепенулся, поймав выжидающий взгляд Болотника, смущенно потирающего небольшую бородку. – А Шалун?!.

– Тсс… – болотный эскулап приложил палец к губам. – Не кричи. У меня помимо тебя пациентов хватает. Иным покой просто необходим. Одевайся. Вон, одежда на спинке висит. Обувка в пороге, разберешься. Идем на улицу, там разговор и продолжим… Как раз бульон с огня снимем. Поесть тебе пора.

– Нет, это ты все душе его отойти не давал. Держал на подсознательном уровне с помощью дара своего. А тело? Тело умерло еще там – у Разлома. Дорого же он за тебя да за всех нас жизнь свою отдал… Гляди-ка ты, не думал никогда, что найдется кто-то смелый с суперхимерой схлестнуться… Ее «Око» давно взращивало. Для охраны. Были еще две такие же, но те менее жизнестойкие оказались. Их последняя Вспышка сожрала. А эта, почитай, едва ли не прародительница всех химер в Зоне была. Старая да мудрая. Даже Синцов ее боялся, создатель всего этого бедлама.

– Синцов?..

Сгорбленная фигура Лучника стояла на коленях перед едва заметным холмиком. Плечи сталкера мелко вздрагивали, по щекам ручьями текли слезы. Он не стеснялся их, ничуть. Вместе со зверем-другом человек потерял и часть себя. Даже, наверное, больше – часть мира, в котором продолжал жить… И поэтому не представлял больше себя в нем, не видел никакой сверхважной задачи, никакой конкретной цели. Мир рухнул в один миг и потерял всю свою привлекательность. Утратил смысл жизни…

Болотник аккуратно похлопал Лучника по плечу.

– Поплачь. Иногда это и мужикам полезно. Это приносит облегчение. Освобождает душу и сердце для новых дел. Да, Синцов – бывший ученый, которого я знаю о-очень давно. Настолько, что ты даже не представляешь. Хм… Кажется, целая вечность прошла. Я тогда даже моложе тебя был. Сколько же стукнуло мне тогда? Дай вспомнить… Да, меньше двадцати. Аккурат под Первую Вспышку мы тогда попали. Далекое двадцать шестое апреля восемьдесят шестого года… Он начальником секретного отдела исследовательского комплекса работал. Еще хотел предупредить всех о надвигающейся Аварии, но уже тогда проскальзывали в нем тщеславие и безумство научника. Эх, кабы мы в тот раз с Шелестовым в пузырь временной не попали, да Синцов не пропал…

– Шелестов?! – Лучник вздрогнул при упоминании знакомой фамилии. – Командир «Рифа»?

– Ну, да. Мой бывший командир. Нас тогда в группе четверо было. Синцов пятый. Его мы и сопровождали. Хех… Ты удивишься, когда узнаешь, кто в этой команде находился еще!