Виктор Точинов - Новая Зона. Все сокровища мира

Сначала в глаза бросились последствия землетрясения. (Землетрясения? Да черт его знает, я никогда не попадал в землетрясения, но ничего иного на ум не приходило, да и некогда было ломать голову.) Вставшая дыбом земля так и осталась вздыбленной – в виде вала, покрытого глубокими трещинами и разрывами дерна, широкого и невысокого вала: больше всего увиденное напоминало след исполинского, со слона размером, крота, проползшего у самой поверхности от насыпи к речке или, наоборот, от речки к насыпи…

Вал проходил метрах в пятидесяти-шестидесяти от моста и нашего отряда.

А там, где он пересекался с речным берегом, появилась каракатица-переросток… Вернее, продолжала появляться, вытягивая себя из содрогающейся земли.

Мы застыли, оцепенев.

Огромное цилиндрическое тело вытягивалось выше и выше, как будто решив добраться до неба или хотя бы побить питерский рекорд высоты, принадлежащий «Газпром-центру»…

Казалось, со дна реки в мгновение ока выросло исполинское, неохватное дерево, наверху даже имелось нечто вроде кроны – странной, непропорционально маленькой. Чтобы увидеть эту «крону», приходилось высоко задирать голову – словно туристам, пытающимся разглядеть ангела на шпиле Петропавловки…

Несколько мгновений растянулись в вечность. Вечность скатывались струйки воды с серой морщинистой не то коры, не то кожи. Вечность бурлила, пенилась и перекатывалась волнами Волковка на протяжении полукилометра вниз по течению. Вечность моя рука тянулась к «Хеклер-Коху» – и никак не могла дотянуться. Да и зачем…

Мозг охватили апатичная вялость и ощущение полной бессмысленности каких-либо действий. Хотелось лечь на землю, закрыть глаза и ждать, когда все закончится… Все и всегда когда-то заканчивается, так или иначе…

Затем живая колонна начала медленно изгибаться, как шея чудовищного лебедя. Изгибаться в нашу сторону. Псевдокрона псевдодерева приближалась. Можно было разглядеть: несколько десятков ветвей – вовсе не ветви. Не то хоботы, не то шеи – короче, то, что мы называли муренами. Вот и довелось увидеть их хозяина во всей красе…

И глотки мурен, и их зубы казались неопасными, мелкими и несерьезными по сравнению с размерами твари… Но лишь казались.

Страшно не было. Абсолютно.

Ильза что-то выкрикнула – хрипло, громко. Я не разобрал слов…

Вечность кончилась. Сонное оцепенение пошло трещинами и рассыпалось на куски. И все замелькало очень быстро.

Крики. Грохот УОКов. Взрывы гранат. «Хеклер-Кох» дергается в моих руках. Разрывные пули летят в цель. Ударяют в серую тушу одна за одной, в местах попаданий – огромные рваные раны, способные прикончить любую другую тварь. Но только не эту…

«Космонавты» стреляют в упор – по тянущимся к нам глоткам. Из ран монстра хлещет черная жидкость. Твари словно бы все безразлично. Круглые провалы щетинятся клыками – ближе, ближе, ближе, – и сейчас видно, что любой из них без труда затянет человека.

Ильза пускает в ход все ту же штуку, что проложила нам путь под мостом. Огненный смерч проносится над Волковкой. Ослепительная вспышка бьет по глазам, жар опаляет лица. Вода в речке не просто вскипает – испаряется мгновенно. Вспыхивают кусты и трава на берегу. Это не пожар – все вмиг сгорает дотла.

Обугленная тварь корчится. Хлещет по этому берегу, по тому, снова по этому. Неожиданно – совсем рядом – дымящаяся серая поверхность. Страшный удар в бок. Мир летит вверх тормашками… Я тоже куда-то лечу.

Черный бездонный провал – воронка в никуда. Белоснежные, загнутые назад клыки по краю – много, несколько рядов. И – все взрывается! Разлетается трепещущими комьями плоти. Я стреляю еще раз – в слепо тычущийся обрубок. И не понимаю: как, когда успел вставить новый магазин в автомат?!

Вопль. Истошный, женский. Оборачиваюсь. Ильза распростерта на земле. Вскидываю «Хеклер-Кох», но майор успевает чуть раньше. УОК в его руках плюется гранатами, кромсает тварь на части.

Живая колонна – обвисшая лохмотьями, теряющая куски – накатывается, наползает на Ильзу. Джей-Си стреляет, я стреляю, уцелевшие «космонавты» лупят из всех стволов…

И все заканчивается.

Я стою на коленях на сером пепле, недавно бывшем травой. Ощупываю бок, уверенный, что пальцы натолкнутся на обломки ребер, порвавшие кожу… Странно, но ребра целы. Дышать все труднее – легкие отказываются принимать воздух, до отказа напоенный вонью горелой плоти… Желудок стремится вывернуться наизнанку, и я ему не препятствую.

Удивительно, но мост уцелел в катаклизме. Обходя тушу поверженного монстра, мы пошагали к нему – всемером… Уже всемером. Отряд майора таял на глазах, как льдинка в горячей воде.

Еще удивительней, что тяжело раненных не было. Те из «космонавтов», кто не погиб на месте, не разминувшись с зубастыми пастями мурен, отделались сравнительно легко. Майору хлещущий удар мурены сбил шлем с головы, и кровь стекала на лицо из глубокой ссадины над бровью…

У Ильзы на разгрузке и комбезе зияла огромная прореха, причем явно прожженная. Наверняка женушка как-то умудрилась угодить под воздействие собственного оружия – однако никаких других повреждений не получила… У «космонавтов» – ушибы, пара трещин на бронещитках шлемов, но тоже ничего серьезного. Старина Чеширский схлопотал по голове прилетевшим с насыпи бетонным обломком – хорошо, что череп у него оказался на редкость крепкий. На свои ребра я решил не обращать внимания – не сломаны, и ладно.

После такой встряски следовало передохнуть, прийти в себя. Но мы не останавливались, пока не вышли за пределы выжженного пятна – и смердящий, стремительно разлагающийся труп монстра не остался в четверти километра с подветренной стороны.

Проходя по мосту, Ильза швырнула в воду свое оружие, объяснив: тяжеленное, и до конца разряжено, и зарядить уже не удастся…

Мы с майором теперь поглядывали на рюкзак Чеширского с куда большим уважением: если там в достатке подобных штучек, то Ильза и ее верный оруженосец – весьма ценные попутчики.

Когда мы отшагали с четверть километра, и вонь распадающегося монстра перестала терзать ноздри, Ильза ультимативно потребовала привал. Сказала, что должна зашить прореху в амуниции.

До сих пор она шагала, кое-как стянув ее края руками, чтобы не демонстрировать миру свое нижнее белье, весьма эротичное.

– Передохнем, мальчики… – сказала женушка с усталой кривой усмешкой. – Я выжата как лимон и хочу залатать эту дыру… С ней я выгляжу как незаконнорожденная дочь полка.

Мы с майором согласились и начали приглядывать местечко для привала.

Ближайший вход в старые очистные нам пришлось миновать – там паслась стая Прыгучей Смерти. Мы издалека посмотрели на исчезающую на глазах траву и обошли зараженный участок дальним обходом.