Роман Злотников - Мир Вечного. Лучший дуэт галактики (сборник)

Толстяк, дико вскрикнув, прямо через стол кинулся на мисс Клейн, не ожидавшую от него такой прыти. Староста ухватил ее за руки, державшие лучевик, и вместе с ней повалился на пол, придавив ее своим немалым весом.

И тут Сандерс был поражен: капитан Лю, которого он считал тюфяком, проявлявшим признаки жизни только при звоне монет, цапнул со стола бутыль и хватил старосту по голове. Брызнули осколки стекла, резко запахло сивухой.

Абигайль свалила с себя обмякшее тело и поднялась на ноги.

— Благодарю… капитан.

— Не за что, мисс. Как я понимаю, вы — напарница мистера Сандерса, за которой он так сюда стремился? Очень приятно.

— Любезности потом, — оборвал его Сандерс, — двигаем к кораблю, пока весь поселок не всполошился.

— Все равно всполошится, — сказал Лю, — забыл сказать: у нас накрылись антигравы, так что придется стартовать на разгонных. Не знаю зачем, но эти уроды сняли антигравитационные плиты и увезли в Веселую Падь. Если бы не это, на грузовом топтере отправили бы нас.

— А что им было нужно от вас?

— Староста нес какую-то ахинею о «служении беззаветном и праведном», но Карстен, как я понял, хотел, чтобы я добровольно согласился на какое-то лечение, что ли. Мол, так тебе хорошо станет, как никогда не было. А оно мне надо, чтобы у меня в голове кто-то ковырялся? Я, правда, иной раз срываюсь, когда всякие сволочи расплатиться забывают, но не настолько же я психованный, чтобы лечение требовалось?

Оказалось, капитан Лю может командовать экипажем не только при разгрузке контрабанды. Экипаж, повинуясь его зычному голосу, провел предстартовую подготовку в рекордные сроки — еще не занялась заря, когда «Одинокая каракатица» взревела, прогревая разгонные двигатели. Сандерс устроился в кресле старшего помощника, который лежал в каюте, поскольку сектанты при захвате команды сломали ему несколько ребер.

Норман повернулся к капитану:

— Какой курс?

— Ты выведи нас на орбиту, а там разберемся, — сказал Сандерс.

— Верно, — кивнул Лю. — Господа, а не шарахнуть ли нам по этой деревне? Много не обещаю — наша старушка, конечно, не русский эсминец, но кое-что имеется.

— Врежьте им, капитан, чтобы…

— Мисс Клейн, прошу вас, — поспешил прервать ее Сандерс. — Это мирный поселок, и не нам решать, жить его жителям или умереть.

— Эта зараза расползется по освоенным мирам, если не остановить ее в зародыше!

— А вы уверены, что все началось здесь? Эти люди — такие же жертвы, как и вы, только вам удалось избежать их участи. Кроме того, я не уверен, что их психика изменилась необратимо — русские не зря вывезли своих людей, а не уничтожили всех подряд. Видимо, они надеются повернуть процесс вспять.

Абигайль поджала губы. Прищурившись, она с вызовом посмотрела на Сандерса. Тот спокойно встретил ее взгляд. В рубке повисла тишина. Молчаливый поединок длился несколько секунд, и наконец Абигайль отвела глаза.

— Возможно, вы правы, мистер Сандерс. Я вам слишком обязана, чтобы спорить. Делайте как знаете. — Она резко повернулась и покинула рубку.

— Стартуем, капитан! — тоном, не допускающим возражений, скомандовал Сандерс. — Раз сюда регулярно залетают неизвестные корабли, то будет лучше, если мы как можно быстрее окажемся подальше от этой гостеприимной планеты.

В этот день рассвет над Кривым Ручьем, наступил раньше.

«Одинокая каракатица», таща за собой огненный хвост длиной в милю, рванулась в небо, пробивая в облаках путь к свободе.

Поскольку груз был оставлен на Джош Картеле, команда разместилась с непривычными удобствами. Не повезло только рыжему навигатору Норману — капитан заставил его уступить каюту мисс Клейн. Норман не очень-то и спорил, просто заметил, что с удовольствием не уступил, а разделил бы с ней каюту.

Сандерс принял душ и собрался на мостик, чтобы уточнить все по поводу скопления астероидов, в направлении которого шли передачи из центра связи в Двух Скунсах, когда к нему зашла мисс Клейн. Умытая и переодетая, она выглядела бы вполне прилично, если бы не круги под глазами и измученный вид.

— Вам бы отдохнуть, мисс Клейн, — заметил Сандерс, — боюсь, там, куда мы направляемся, расслабляться не придется.

— Да, я знаю, — тихо сказала она, присаживаясь на койку, — я тут подумала: вот, вы полезли в катакомбы, хотя и знали, что вся планета против вас, вы предполагали, что корабль может быть захвачен или улетит, не дождавшись, и когда представится другая возможность покинуть Джош Картелу — совершенно неизвестно. У меня такое ощущение, что вы, видя перед собой проблему, не задумываетесь о ее сложности, о последствиях, вы просто начинаете ее решать. На что вы надеетесь: на расчет, на интуицию, на везение? Вы ведь знали все и тем не менее полезли в подземелья. Неужели только за мной? Вы хоть в общих чертах представляли, что с вами случится, если попадетесь?

— Ну, не думать о последствиях своих действий, это больше присуще женщинам… — Сандерс запнулся. — Разумеется, я не говорю о присутствующих.

— Да ладно. Не надо реверансов — это как раз обо мне. Так почему вы не улетели сразу же? Думаю, никто бы вас не осудил.

Он уже думал на эту тему, но как объяснить свои действия Абигайль, не представлял. Присев рядом, с ней, Сандерс задумался. Она терпеливо ждала, сидя на краешке койки и обхватив руками плечи, будто ей было холодно.

— Лет пять назад, — начал Сандерс, — я познакомился с одним русским — мичманом спецназа. Мы вместе участвовали в одной операции. Несколько раз он спас меня, и мне не стыдно в этом признаться. Потом, когда все закончилось, я спросил его: почему русским всегда удается вылезать из любого дерьма, в которое не раз попадало их государство? И он мне ответил: просто мы никогда не сдаемся…

— Но и американцы не сдаются, и… — начала Абигайль.

— Правильно! Так я ему и сказал, а он говорит:

«Нет, ты не понял. Американцы, как и многие другие, не сдаются потому, что у них практически всегда есть надежда. А если нет надежды, то есть надежда на надежду. А у нас — за тысячи лет — часто бывало, что нет вообще никакой надежды: все, кранты. Киев, Владимир — в руинах. Баскаки повсюду. Или Наполеон — в Москве. Гитлер, под которым уже вся Европа, на Волге… А мы все равно не сдаемся». Я тогда надолго задумался и спросил: «А в чем суть-то?..» — «Вот в этом и есть, — ответил он, — не сдаваться. Никогда. Можно проиграть, можно погибнуть, в жизни всякое бывает, а сдаваться нельзя никогда».

Сандерс замолчал, потому, что почувствовал, как пристально смотрит на него Абигайль. Она глядела сухими, широко распахнутыми глазами, будто увидела его впервые. Потом вдруг рот ее скривился, лицо сморщилось и на глазах стремительно проступили слезы. Он не успел ничего сказать, как она разрыдалась, некрасиво кривя рот, давясь и захлебываясь слезами.