Роман Злотников - Мир Вечного. Лучший дуэт галактики (сборник)

Трапперы удивленно уставились на него.

— Где это?

— Там, — Сандерс кивнул вверх, — у моего друга была пара таких. И если бы не они, я бы тут перед вами не сидел. Хотя всегда считал себя крепким парнем.

Охотники вновь переглянулись, потом Игнат осторожно спросил:

— А как звали этого твоего друга?

— Касьян.

Игнат понимающе кивнул.

— А-а-а, младшенький из Полубоев, — он на мгновение задумался, затем бросил испытующий взгляд на Харриса и вдруг предложил, — а знаешь, паря, коль не передумал, так и пошли.

Причем от денег они отказались наотрез. Харрис просто презрительно фыркнул, а заросший бородой Игнат укоризненно посмотрел на Сандерса.

— Ты, паря, эти замашки демократические брось (Тут Сандерс едва сдержал улыбку. Он знал, что в Российской империи среди, так сказать, простого народа, слово «демократический» имело явно негативный оттенок. Отчего так получилось в государстве, где все органы власти от уличных старост до губернаторов планет являлись избираемыми, а правительство формировалось на основе партии, получившей большинство в парламенте — терялось в веках. Но столкнуться с этим вот так, нос к носу, оказалось весьма забавным.). Это у вас, в Содружестве, как я слышал, за все платить надо, а здесь отродясь такого не было. Будешь вровень с нами избу убирать, дрова рубить, а больше от тебя ничего и не требуется. Ну, если, для согрева возьмешь чего с собой, так от этого не откажемся, — добавил он, помолчав, — не откажемся ведь, Харис?

— Дар гостя — священный дар, — кивнул смуглый Харис, — Аллах не простит отказа.

Сандерс, удивляясь обилию редких напитков в баре, купил бутылку коньяка «Tres Venerable Delamain» и водку «Династия», о которой слышал, что она производится под патронажем августейшей фамилии российских самодержцев. Судя по цене, сравнимой со стоимостью коньяка, в это можно было поверить.

Водку они выпили в первый же вечер, по приезде в зимовье, а коньяк Сандерс решил оставить напоследок. Теперь было самое время открыть заветную бутылку.

— А что, господа, у меня тут бутылочка завалялась, — сказал он, — за удачную охоту, а?

— Это смотря что называть удачей, — хмыкнул Игнат.

Все еще хмурясь, он слазил в погреб, где с осени хранились соленья, Харис расставил мелкие тарелки под закуску. Сандерс уже заметил, что делали они все сообща, не сговариваясь — видно было, что вместе мужики охотятся не первый год.

По избе поплыл аромат французского коньяка. Игнат повел носом.

— Это что ж за парфюмерия?

— Коньяк. Пятьдесят лет выдержки, — с притворной небрежностью ответил Сандерс, жалея, что такой напиток приходится разливать в непрезентабельные стопки, а не в подходящие тонкостенные бокалы-тюльпаны.

Игнат, по привычке, опрокинул коньяк в рот, Харис выпил маленькими глотками, Сандерс, как положено, насладился букетом, покатал напиток во рту и только после этого проглотил. Почмокав, Семеряков пожал плечами и подцепил на вилку соленых груздей.

— Ничего, пить можно. Только во рту будто доски дубовые грыз и одеколоном запивал.

— А мне нравится, — не согласился Ахмедзянов, — мягкий, как поцелуй непорочной девы.

— Я вот Наташке расскажу, какие тебе девы мнятся, — пригрозил Игнат, похрустывая маринованной черемшой, — сестру мою охмурил, басурман, а теперь, вишь ты, на непорочных потянуло, — пояснил он Сандерсу.

— Э-э, друг, мы уж с ней столько живем, что она только посмеется. А вот, что кедровку каждый день пьешь, так это обязательно Наиле передам. Она тебе…

— Во-во… как друга заложить, так это ты можешь, — Игнат снова разлил коньяк, — давай добьем твое пойло и нашей попробуешь, — он подмигнул Сандерсу, качнув головой в сторону Ахмедзянова, — вот дал бог родственничка. Племянницу его сосватал, почитай уж пятьдесят годов, так с тех пор с ним и мучаюсь.

Когда Сандерс в первый раз прилетел на планету, о которой ему столько рассказывал Касьян Полубой, его поразил патриархальный уклад жизни поселенцев. Крупных городов не было — в столице жило едва ли тридцать тысяч. Селились в основном, в умеренном поясе, видно, по привычке. Преобладали фермерские хозяйства, основанные по семейному принципу. Поселки золотодобытчиков, несколько рыболовных хозяйств по берегам океана, но основное занятие — сельское хозяйство.

Заветной мечтой Сандерса было найти новорожденных риталусов и приручить хоть парочку. Да и на одного он бы согласился. При осторожных расспросах отношение местного населения к вывозу зверьков с планеты открылось, как резко отрицательное. Местные риталусов сами не трогали и другим не давали, впрочем, и охотников не было — те, кто знал, что из себя представляют эти животные, старался держаться от них подальше. Два отпуска Сандерс провел в стылых полупустынях Лукового Камня, где обитали риталусы, но так ни одного и не увидел. Может, и к лучшему. Смирившись, он уже собрался было поискать приключений на других планетах, как вдруг понял, что полюбил этот мир, где быт и нравы так отличались от всего, к чему он привык в Содружестве Американской Конституции. Люди, что ли, были проще, дружелюбнее и если в Содружестве только декларировалось, что, мол, относись ко всем людям, как к достойным, пока они не докажут обратного, то здесь и жили по такому принципу. Хотя, если вспомнить, и на тех планетах Российской Империи, где Сандерс успел побывать, отношения между людьми были такими же.

Вот и Семеряков с Ахмедзяновым приняли его, как старого друга, безобидно подкалывая за неумение ходить на охотничьих лыжах и некоторые аристократические привычки, которые помогали в общении в Содружестве, но здесь оказались совершенно не к месту.

Игнат уже разлил по второй стопке кедровой настойки и Сандерс почувствовал, что голова идет кругом — в настойке было градусов семьдесят. Они с Семеряковым закусывали салом, подмороженным, с розовыми прожилками, Ахмедзянов налегал на маринады и соленья.

— … вот так и живем, — говорил Игнат, подкладывая гостю грибов, — испокон у нас тут русские фамилии в ходу. Роднимся между своими: Семеряковы с Ахмедзяновыми, Крутиковы с Махтимагомедовыми, Бакулевы со Шнеерзонами. По воскресеньям кто в церкву, кто с синагогу, а кто в мечеть, ходим.

— А что, — спросил захмелевший Сандерс, — Шнеерзон, или Махтимагомедов, русские фамилии?

— А то какие же, — Игнат в удивлении хлопнул себя по колену, — самые что ни на есть русские! Ты не смотри, что вера разная. Как жили исстари на Святой Руси, на Земле еще, так и на нашем Камушке со времен заселения повелось. У меня сестра вон за Хариской замужем, а брательник — Веерку Шнеерзон взял. Ты у себя там, в демократии, по верам и нациям живи, а мы как были все русские, так и будем!

Ахмедзянов, тоже порядочно захмелевший, согласно кивал, слушая разглагольствования родственника.