Эми Тинтера - Мятеж

Разве не понимала, что в случае победы освобожденные рибуты перебьют уйму людей из охраны? Но ведь тогда я сочла это приемлемым?

– Рен, – тихо позвал Михей.

Глотнув, я подняла на него взгляд:

– Я понимаю тебя.

Вечером я остановился позади толпы, которая собралась возле чаши для костра, чтобы посмотреть на компанию юных рибутов-музыкантов, игравших что-то веселое. Люди вскоре пустились в пляс и начали подпевать. Такое ликование после гибели в недавней бойне своих же товарищей казалось странным.

Кое-кто из остинских рибутов тоже присоединился к торжеству. Отсветы костра плясали на их счастливых лицах, они держались за руки и заразительно смеялись. Однако большинство наших мрачно сидели в стороне, разбившись на группки. Среди них уже прошел слух о замыслах Михея, и многим они не понравились.

Рен стояла невдалеке, рядом с Михеем, и напряженно кивала, слушая его. Он был уже не настолько благодушен, как раньше, но оба они выглядели довольно мирно, и прежней ярости на лице Рен я тоже не заметил.

Она перехватила мой взгляд и едва заметно округлила глаза, словно желая показать, что общество Михея ее уже утомило. Я рассмеялся, и на лице Рен возникло подобие улыбки. Взмахом руки я поманил ее к себе, но она снова с усталым видом кивнула Михею, который что-то безостановочно говорил.

Тут ее внимание привлек кто-то за моей спиной. Я оглянулся и увидел Айзека, он шел к палатке у входа в резервацию с тарелкой, полной еды. Там все еще находилась новенькая – та, что была недавно убита.

– Не понимаю, почему они это терпят.

Обернувшись на тихий голос, я обнаружил рядом с собой Адди. Пожал плечами, потому что тоже не знал ответа. Всматриваясь в толпу, я вдруг подумал: кого еще из них убили охотничьи отряды Михея?

Я снова взглянул на Айзека. «Повезло, наверное» – так он ответил на мой вопрос о том, как он очутился в резервации. Сказал, что родился не здесь.

– Неужели никто не пытался это остановить? – прошептала Адди.

– Может, им наплевать, – буркнул я и жестом позвал ее за собой. – Идем.

Увидев нас, Айзек вздрогнул, и его рука, уже собравшаяся откинуть полог палатки, замерла. Он нервно огляделся, проверяя, нет ли еще кого поблизости.

– Вам ребята, наверно, сюда нельзя, – заявил он.

– Почему? – спросила Адди.

– Михей предпочитает не торопиться с акклиматизацией новых рибутов. Ну, чтобы они не слишком обалдели под грузом впечатлений.

– А разве от своей гибели они еще не обалдели? – осведомился я.

Видя, что Айзека моя шутка не развеселила, я решил заткнуться. Пожалуй, в своих догадках насчет истинной причины его смерти я не ошибся.

– Это ей, – сказал он, кивая на тарелку. – Она все равно еще толком не говорит.

И скрылся в палатке.

Адди сложила на груди руки и поежилась от вечернего холода.

– Ты поговорил с Рен?

– Немного.

– Бет говорит, Рен зашила им огнестрельные раны, пока они были мертвы, чтобы шрамы уменьшить. Мило, правда? – Адди пожала плечами. – Как будто ничего другого она сделать не могла. Ты как считаешь?

Я удивленно оглянулся в сторону Рен, но они с Михеем уже ушли. Мне она об этом ничего не сказала. Будь я на ее месте, я бы точно после такой «охоты» пришел в ярость и набросился на Михея. Но Рен хватило выдержки зашить мертвой девушке грудь. Мне бы такое и в голову не пришло.

Айзек вышел из палатки, засунув руки в карманы и ссутулившись, как будто хотел исчезнуть.

– Вам надо чего-нибудь, ребята? Может, поесть хотите?

– Ты тоже так умер? – негромко спросил я, кивнув на палатку.

Он кашлянул и начал затравленно озираться, словно выискивая, куда бы сбежать.

– Я не могу об этом говорить. Честно.

– Что значит – не можешь? – нахмурилась Адди.

Он подступил на шаг ближе, втянув голову в плечи:

– Михей этого не любит. Мы должны забыть прошлое.

Забыть прошлое? Иными словами, вам запрещается психовать из-за того, что мы вас убили, поэтому заглохните и будьте счастливы?

– С тобой кто-то был? – спросил я. Плевать мне на то, что нравится Михею. Я собирался обсудить это – и точка. – Твоих родных тоже убили?

Айзек помялся.

– Да, – прошептал он наконец и чуть выдохнул, словно ему стало легче. – Родители умерли, когда я был еще маленьким, но я жил со старшим братом и еще несколькими людьми, которых считал семьей. Все они погибли.

– Сколько тебе было? – ужаснулась Адди.

– Четырнадцать. Это случилось год назад. Они пришли и перестреляли нас всех. Я очнулся на заднем сиденье мотоцикла Джулс. – Теперь он тараторил уже без остановки. – Меня привезли сюда, и я типа должен был остаться им благодарен.

– Ты хотел сказать, что и остался благодарен.

Услышав этот голос, я подскочил. В следующую секунду из-за палатки вышел Михей. Его суровое лицо пылало гневом. Айзек побелел как полотно, отступил на шаг и едва не упал.

– Д-да, – промямлил он.

С тех пор как я ушел из КРВЧ, мне не случалось видеть такого страха в глазах рибута, и паника Айзека передалась и мне. Чего он так испугался? Почему вообще остался здесь, когда понял, что Михей прикончил его и всех, кого он любил?

Указав рукой на Айзека, Михей посмотрел куда-то вдаль, и рядом с несчастным парнем тут же возникла хмурая Джулс.

– Обсудим это в моей палатке, – произнес Михей.

Глаза Айзека наполнились таким ужасом, что я побоялся даже представить, что произойдет дальше в палатке.

Джулс схватила Айзека за руку, и я шагнул вперед, заступая ей дорогу.

– Не надо, – сказал он, дико взглянул на меня и замотал головой. – Брось.

Джулс грубо дернула его к себе, и я едва сдержался, чтобы не крикнуть на нее. Михей молча наблюдал за нами, скрестив на груди руки, – ему не нужно было ничего делать, хватало одного его грозного присутствия.

– Брось, Каллум, – повторил Айзек, умоляюще посмотрев на меня через плечо.

Я со вздохом признал поражение и отошел к Адди. Она стояла не шевелясь, на лице застыл страх.

Михей шагнул вперед, буравя нас свирепым взглядом:

– Здесь существуют правила.

– Никто не говорил нам ни о каких правилах, – ответила Адди.

Михей подвигал желваками, словно пытаясь взять себя в руки:

– Айзек вам сразу сказал, что мы не обсуждаем наши жалкие человеческие жизни.

«Жалкие человеческие жизни»? Он это всерьез?

– Впрочем, вам, как новеньким, я делаю поблажку. – Его тон вдруг сделался непринужденным и легким, и у меня сложилось впечатление, что он окончательно спятил. Это было все равно что перейти из режима «Убью» в режим «Будем дружить».

Я сделал шажок назад. Дружить с ним мне не хотелось.

– Но я советую вам заниматься своими делами и не совать нос в чужие, в которых вы ничего не смыслите.

В чем это, интересно, я не смыслил? Он убивал людей. Распоряжался ими. Пугал их. По мне, так все яснее ясного.