Дмитрий Силлов - Закон Призрака

Турбоплатформа «мусорщиков» дернулась еще раз, неловко завалилась на бок и грохнулась на землю. Сбоку «акулы» образовался слой тумана, из которого показалось кривое щупальце, словно сведенное судорогой. Показалось – и бессильно упало обратно в салон.

Похоже, всё. Кранты и водиле, и экипажу, который наверняка находился внутри, – «мусорщики» по одному не ездят. И дело не в моей запредельной удаче – очень сомневаюсь, что я тремя пулями умудрился положить весь экипаж. Просто уран токсичен, и при контакте пули с бронестеклом наверняка образовалась мелкодисперсная пыль этого самого урана, дышать которой крайне неполезно для здоровья любого живого организма. А «мусорщикам» так вообще противопоказано, это я еще в Хармонте понял, когда они пёрли на танковый заслон. [4]Дохнут они от той пыли практически моментально. Интересно, сколько этих тварей в крепости? Может, одного моего магазина на всех хватит?

Но в следующую секунду я понял, что серьезно ошибся.

Из так и не рассеявшегося тумана, словно прилепившегося к стене крепости, вынырнули еще три «акулы» и целенаправленно ринулись ко мне. Одновременно от них в мою сторону по земле поползли проклятые тени. При этом передняя часть турбоплатформ «мусорщиков» окуталась полупрозрачным силовым полем. Защитные экраны вывесили, сволочи!

Плохо. Очень плохо. Чертовски плохо. Теперь стрелять без толку, теперь только бежать надо. Правда, бежать тебе, сталкер, придется недолго и недалеко. Потому, что лучи «смерть-ламп» постепенно сходятся, беря тебя в «вилку», из которой уже не уйти, за пределы которой не вырваться. И мечись, не мечись, а один из трех лучей уже вот-вот коснется тебя, иссушая плоть, разрывая связь между молекулами, и в следующее мгновение по-любому осыплешься ты желтоватым пеплом на землю Зоны…

Но тут позади «акул», увлекшихся погоней за одинокой мишенью, одновременно ударили три пулемета. Прицельно, по хвостовой части крайней слева турбоплатформы, сзади не прикрытой защитным экраном.

Не знаю, пробили ли пули калибра 7,62 броню, сработанную представителями иной, высокотехнологичной цивилизации, но так или иначе, крайняя «акула» дернулась. То ли водила не ожидал атаки с тыла, то ли еще что, но летательный аппарат резко повело вправо, вследствие чего полностью уже сформировавшийся луч «смерть-лампы» резанул по соседним турбоплатформам.

Эффект оказался просто ослепительным, причем в буквальном смысле этого слова. Две «акулы», пораженные «дружественным огнем», полыхнули ярко-синим светом, настолько ярким, что я аж рефлекторно зажмурился на мгновение… осознавая при этом, что не время сейчас стоять столбом и жмуриться, словно кот на сметану. Но, с другой стороны, а что еще делать, если перед глазами пляшут два сверкающе-лазурных пятна и кроме них ты ни хрена не видишь?

Но делать было надо, ибо водила-«мусорщик» оставшейся «акулы» вполне мог вот-вот очухаться, развернуть свою машину и полоснуть смертоносным лучом по моим товарищам, так вовремя атаковавшим врага с тыла. О себе в эту минуту почему-то не думалось. Впрочем, что тут думать – действовать нужно.

Ну, я и начал действовать. Вскинул руку с пистолетом и принялся стрелять. Вслепую. Туда, где, по моим предположениям, должна была быть «акула», туда, где я ее видел в последний раз. Главное, чтоб она не сместилась никуда, иначе зря я трачу драгоценный боезапас, паля по воображаемой мишени.

Стреляя, я одновременно грыз нижнюю губу, с каждым выстрелом все глубже вонзая зубы в собственное мясо. Любой спецназовец знает: боль помогает быстрее адаптировать зрение к ночной темноте, либо вернуть его после вспышки светошумовой гранаты. Вот и сейчас я стрелял фактически вслепую, одновременно долбя собственную нервную систему вспышками боли, вкусом крови на языке и мысленным посылом вдобавок: «ну, давай же, падла, восстанавливай гляделки, у меня ж боезапас не резиновый, давай, тварюга, сволота такая, мне сейчас зрение как никогда нужно!»

И организм отозвался!

Пятна перед глазами начали блекнуть, и я смог разглядеть сквозь них, как медленно так, неохотно, падает на землю третий уцелевший транспортник «мусорщиков», прямо в кучу серого пепла, мгновение назад бывшего двумя вполне себе целыми турбоплатформами. Это значит, кто-то из нас попал в цель. Или пулеметы пробили как всегда более тонкую кормовую броню «акулы», или же я все рассчитал верно и вслепую расстрелял врага.

Но разбираться, кто из нас такой офигенный герой, было некогда. Да и незачем. В бою если вы победили командой, то герои все. В противном случае все – трупы. И никак иначе.

Просто портал, из которого вынырнули «акулы», все еще висел на стене крепости эдаким огромным куском всклокоченного тумана. И я не видел иного способа попасть внутрь, как лишь прыгнуть туда, откуда транспортники «мусорщиков» появились по мою душу.

Мои товарищи поняли то же самое, что и я.

И мы рванули. Не раздумывая на тему «а может, это опасно? А может, не надо?». Такие мысли обычно приходят потом, на привале, когда ты сам удивляешься тому, что творил в бою. Мол, не ты это был, и все тут, потому что элементарно страшно делать такое в здравом рассудке. Но когда ты дерешься, страх исчезает… Лично меня он накрывает до боя – и тогда приходится с ним бороться, чтобы начать действовать, – и после боя, в режиме «ну, блин, ни фига себе!». А во время боя – нет, нету его. Нет времени бояться, когда нужно действовать…

Я нырнул в туман с разбегу, всерьез опасаясь ткнуться лбом в непробиваемо-твердую поверхность. Вот обидно было бы, героически отмахавшись от четырех «акул», убить себя об стену крепости «мусорщиков».

Но – обошлось.

Я словно провалился в густую серую вату, мягкую и упругую одновременно, через которую пришлось буквально продираться, разгребая, разрывая руками сотни тонких волокон, которые лопались под моими пальцами с мерзким, влажным треском. Ощущение почему-то неприятное настолько, что вряд ли я его когда забуду.

К счастью, продолжалось это недолго.

Я вывалился из тумана, словно из густого киселя, все еще ощущая на лице и руках прикосновения тысяч тягучих нитей. Такое впечатление, что весь я ими облеплен, будто сквозь толстенную, многослойную паутину продирался. Если, конечно, жив останусь, первым делом умоюсь, хрен с ним, что питьевой воды осталось половина фляги. Вот ведь как странно устроен человек: вломился один в укрепленную цитадель противника, а все мысли о том, как бы рожу умыть. Хотя это нормально, это правильно. Мозг занят всякой фигней, вместо того чтоб бояться, а рефлексы работают. Сейчас самое их время.

Потому что бояться было чего.

Самое главное, что внутри стены крепости были… прозрачными. Ну, или почти прозрачными, эдакая дымка вместо стен до самой крыши, сквозь которую почти свободно проникал скудный солнечный свет.