Анатолий Шалин - Эффект василиска, или Диктатура совести

– С этим поаккуратнее, Никифор Иванович, поделикатнее с ними, сами понимаете, люди среди них очень влиятельные попадаются и такие нервные… А времена у нас, сами знаете, кошмарные времена. Мы, как саперы, не имеем права на ошибку, каждая оплошность может быть роковой…

Никифор вспомнил о взорванном сортире предыдущего начальника, и ему стало душевно жаль своего нынешнего руководителя.

– Понимаю, – кратко ответил он в тон руководству. – По лезвию бредем, по лезвию…

– Да-да! Рад, что вы меня понимаете, – заволновался Васютин. – У вас, кажется, Никифор Иванович, двое детей?

– Да, двое, но уже взрослые. Старший юридический заканчивает в этом году, младшая – на втором курсе кулинарного университета.

– Дети – наше будущее, – развел руками Васютин и с милой улыбкой выкатился из кресла. – Вы уж, Никифор Иванович, поделикатнее, не мне вас учить. Мы с вами старые волки, нам что главное – свое дело справлять и до пенсии дотянуть, верно?

– Не могу с вами не согласиться, – безмятежно ответствовал Никифор, крепко пожимая прокурорскую руку. – Надеюсь, расследование пройдет спокойно и все виновные понесут заслуженную кару.

– Да! Да! – встрепенулся Васютин. – Очень правильная и, я бы сказал, своевременная мысль. Ступайте, голубчик, и держите меня в курсе, если что, сразу и немедленно, всегда рад буду оказать содействие.

Прямо скажем, без всякого желания Трюшин отправился в особняк покойного Вывизова – беседа с вдовой убитого не сулила ничего приятного и едва ли могла пролить хоть какой-то слабый свет на обстоятельства убийства. Однако посетить родных убитого было необходимо. Уже у ворот особняка Трюшин почувствовал какую-то гнетущую болезненную атмосферу вокруг себя. И зябко поежился.

Трюшин внимательно осмотрел окрестности особнячка: широкие аллеи, небольшой парк с еще очень молодыми деревьями – яблони, березы, несколько пихточек, заросли сирени, розы…

Садовника держат, отметил он мимоходом, ишь как все ухожено.

Поднявшись на крыльцо и доложив о себе в переговорное устройство, Никифор с любопытством посмотрел на крепкие ажурные решетки окон первого этажа: окна были продолговатые, узкие, глубоко вдавленные в стены дома, с тройными стеклами. Высокие металлические двери, перед которыми Трюхину пришлось постоять минут пять, также производили впечатление солидности и крепости. Двери, что называется, бронированные, и Никифор мог, пожалуй, поклясться, что по прочности и толщине металл их немногим уступает танковой броне какого-нибудь «Т-34». И сами стены, если судить по оконным проемам, были не менее метра толщиной и изготовлены не из самого плохого кирпича. Да, замок Вывизовых производил впечатление солидной крепости, однако бывшему хозяину это не помогло.

Когда наконец Трюшину открыли дверь и молодой крепкий парень в спортивном костюме проводил его к вдове Вывизова, Никифор уже успел составить себе мнение и о доме, и о его бывшем владельце.

Назвав себя еще раз, извинившись за причиненное беспокойство, выразив свои соболезнования и уверив еще вполне молодую и достаточно привлекательную супругу покойного, что будет сделано все для поисков преступников и привлечения их к суду, Трюшин попросил Изольду Матвеевну Вывизову (именно так звали вдову убитого) уделить ему немного времени и ответить на ряд вопросов.

– Подумайте, только не торопитесь, в последние несколько дней не случилось ли чего необычного? Не получал ли Степан Сергеевич каких-либо угроз по телефону, возможно, были письма?

– Не знаю, Степан обычно не посвящал меня в свои дела, но если были какие-то угрозы, об этом он должен был мне сообщить. Видимо, ничего такого не было. Впрочем, вам стоит опросить сотрудников фирмы, может, кто-то из них в курсе.

– Это сделаем. Немножко изменю вопрос. Вы не припомните ничего необычного, что произошло в доме с вами, вашими домашними, близкими? Может, дети что-то заметили? Кстати, они в доме? Я знаю, что старшему сыну уже пятнадцать лет, а девочке около двенадцати. В этом возрасте дети обычно очень любопытны и наблюдательны.

– Детей я отправила к бабушке, но, как только они вернутся, вы сможете задать им свои вопросы, хотя не думаю, что они что-то могли заметить. Я в последние дни не очень хорошо себя чувствовала – голова побаливала, общая какая-то угнетенность, даже, наверное, страх. Что вы на меня так смотрите?

– Я слушаю, продолжайте.

– Только не считайте меня чокнутой дурой, но я в эти два-три дня предчувствовала, что должно случиться что-то страшное. Я себе места не находила последнюю неделю, а в чем дело, не понимаю.

– Да, так бывает. Наше подсознание иногда становится очень чувствительным к каким-то внешним проявлениям природы… – пробормотал Никифор. – И все же, Изольда Матвеевна, вы не заметили ничего такого, что создало у вас такое пасмурное настроение, все-таки что-то же должно было быть?

– Нет, вроде бы ничего необычного, все как всегда – дела, заботы по дому. Степан, правда, вечерами последние две недели был немного раздражен, но говорил, что с делами фирмы это не связано, просто, мол, переутомился.

– Переутомился… – Трюшин вздохнул. – А другие как? Я о ваших домашних, вы же не одни обитаете в этом дворце. Мне бы от вас получить список всех обитателей, возможно, кто-нибудь из прислуги что-то мог знать о делах хозяина или угрозах в его адрес.

– Список я вам дам, поговорите с ребятами, но, если бы они знали о каких-то угрозах, мне бы это тоже было известно.

– Спасибо, а скажите, были ли у вашего мужа серьезные трения с какими-нибудь конкурентами, какие-то финансовые обязательства с их стороны или с его? Словом, мог он что-то крупное не поделить с кем-то, кто мог подослать убийцу?

На какое-то мгновение Трюшину показалось, что Изольда Вывизова готова дать ему утвердительный ответ. В ее глазах мелькнула какая-то растерянность, затем она немного прикусила губу и покачала головой:

– Боюсь, не смогу ответить. Конкуренты, конечно, есть, и врагов у Степы хватало, но кто мог подготовить убийство, я не знаю.

Трюшин улыбнулся:

– Я не прошу у вас конкретности, просто список лиц, с которыми были конфликты в последние год-два, не больше. Кто из них виновен, установит следствие.

– Я в самом деле мало знаю. Степан ругался по телефону со многими, я и фамилий многих из них не слышала.

– А что вы слышали?

– Имена, упреки… Обычные деловые разговоры…

«Хороши разговоры, после которых происходит убийство двух человек», – подумал Никифор и сказал:

– Хотя бы имена назовите тех, с кем велись темпераментные беседы по телефону.

Изольда Матвеевна устало опустила глаза:

– Несколько раз муж ругался с каким-то Петькой, что-то требовал от какого-то Сергея, грозил какому-то Роману, были и другие имена, но с этими в последний месяц он общался раза два-три. Других пока не припомню… Знаете, мне что-то совсем плохо становится, давайте отложим наш разговор на денек, пока я не приду в себя. А вы опросите пока всех остальных.