Алексей Соколов - Терпение дьявола [litres]

– Вот вы гады, а, – процедил Шалый. – Вы же столько мужиков без связи оставили, засранцы. Что вы так на сталкеров ополчились?

– Три недели назад командир новый пришел, – ответил «приоритетовец». – Генерал Дрозденко. Теперь все сталкеры в Зоне объявлены «Приоритетом» вне закона.

– Почему? Раньше ведь не трогали.

– Не знаю, честно! Приказано судить и ликвидировать каждого, кто попадется. Сначала по жучкам искали, но их не очень много было. Теперь так, кто на патруль нарвется. Мы сейчас больше с военными контактируем. Они дают задание, мы выполняем, потом получаем оружие и припасы.

– Круто ваш генерал дела повел. – Шалый озадаченно покачал головой. – И что вояки, часто обращаются?

– Не очень. Последнее, что было, – вчера выдан приоритет на розыск какого-то научного ранца. Зачем и что в нем – не знаю, но военные и наших подняли, и сами готовы всю Зону перепахать, лишь бы его найти. Даже какое-то высшее командование на вертолете прибыло.

– Ранца, говоришь? – Шалый задумчиво посмотрел на стоящего неподалеку Сапсана и сказал, обращаясь то ли к нему, то ли к своим товарищам: – Разберемся.

Он снова обернулся к раненому:

– Последний вопрос. Сколько вас и где сейчас стоите?

– За Агротехом, человек сто пятьдесят. Но на базе столько не бывает, большинство в патрулях.

– Хорошо. И сколько ты уже в Зоне?

– Полгода.

– Ясно. – Бригадир поднялся и потянулся к висящей на своем поясе кобуре. – Ты хотел выслужиться – ты выслужился. Я повышаю тебя, младшего лейтенанта «Приоритета», до звания, скажем, капитана. Загробных войск.

– Не!..

«Глок» Шалого издал глухой хлопок, и «приоритетовец» завалился на бок с простреленной головой.

Сапсан, не ожидавший подобной развязки довольно спокойного диалога, непроизвольно отшатнулся. Судя по лицам остальных, они были удивлены не меньше него. После недолгого молчания Варяг пробасил:

– Зачем?

Шалый, уже убрав пистолет, развел руками.

– А что с ним, безногим, делать? На закорках тащить? Куда? На базу ихнюю? «Вот, ребятки, мы тут вашего паренька покалечили немного, но вы не обижайтесь, это ведь он первый начал». Так, что ли? Слышали, что «Приоритет» объявил? Вне закона мы. Вне ихнего какого-то гребаного закона, который придумал неизвестно какой психопат, возомнивший себя судьей и палачом в одном лице! Помните, как раньше «приоритетовцы» себя вели? Нормально! Даже выручали иногда. Этот лейтенант полгода в Зоне провел – значит, тоже помнит. А сейчас? Приказ у него, козла, видите ли! Какой к чертям приказ, если тебе предлагают мочить каждого, кто еще месяц назад с тобой на тропе если не бинтом делился, то хотя бы здоровался! Ему приказали – и он согласился. А значит, этот лэйтэнант или идейный до коликов, или уставник тупорылый, который по приказу своего Дрозденко маму шлепнет. И папу – чтобы выслужиться!

Он перевел дух и закончил уже спокойнее:

– Нам объявлена война, мужики. А это – враг. И никаких конвенций по ласковому обращению с пленными лично я не подписывал.

– Да я не об этом, – поморщился рыжебородый. – Просто он бы и сам сдох, а для «глоков» патронов больше нет. У тебя последняя обойма.

– Тьфу ты! – Шалый отмахнулся с видимым облегчением от того, что осуждать его поступок никто не спешит. – А я тебя чуть в гуманизме не заподозрил. Давайте-ка глянем, что у этого гада в наладоннике.

Быстро охлопав карманы мертвого «приоритетовца» и ничего в них не обнаружив, Шалый запустил руку под бронежилет лейтенанта и вытащил КПК. Нажав на кнопку активации прибора, он мельком глянул на включившийся экран, усмехнулся и развернул его к остальным.

– Вот так, мужики. Уходим.

На черном фоне дисплея белела надпись: «Сигнал сердцебиения потерян. Система заблокирована. Координаты отправлены».

Сапсан, как и все остальные, сразу понял, что это значит, – на КПК перестали поступать сигналы манжетных датчиков, фиксирующих пульс «приоритетовца». Дабы окончательно удостовериться, что владелец распрощался с жизнью, программа выждала несколько секунд, а потом передала на базу координаты места, где это произошло. Что будет дальше – зависит от стороны, принявшей сигнал. Вряд ли «приоритетовцы» рванут на выручку своего не очень-то высокопоставленного товарища. Но, поскольку КПК с остальных погибших «приоритетовцев» передали то же самое, гибель целой группы наведет командование группировки на нехорошие мысли. Поэтому Шалый прав – надо уходить. И как можно скорее. Вот только что там за приказ по поводу ранца?

Бригадир, видимо, тоже об этом вспомнил. Подойдя к Сапсану и глядя ему прямо в глаза, он распорядился:

– Кто-нибудь, принесите рюкзак, который эти бродяги с собой приволокли. Что-то мне подсказывает, что это о нем лейтенант говорил. Как думаешь, сталкер? Ничего не хочешь рассказать?

Шалый, похоже, настроен решительно. Оно и понятно. Одно дело – обычные бродяги, которых в Зоне пруд пруди, другое – странные люди, которые тащат нечто, из-за чего «приоритетовцы» и военные хотят обыскать всю Зону. Их тоже, как и Шалого, понять можно – ценный рюкзачок-то, исключительно ценный.

Можно понять. Всех можно понять. Только его бы, бродягу, кто понял.

– Я же сказал – нашли, – сказал Сапсан, не отводя взгляд.

– Это я уже слышал, – перебил его жилец. – Только из-за этой находки много проблем появляется. Проблемы-то – дело привычное. Но я предпочитаю знать, почему и откуда они вдруг берутся.

Взяв принесенный Татарином ранец, Шалый, перед тем как расстегнуть на нем молнию, спросил:

– Так что внутри, сталкер?

– Артефакт, – просто ответил Сапсан. – Артефакт и карты. И дозиметр. Но он простенький – тебе не понравится.

– Артефакт? Какой?

– Не знаю. – Сапсан пожал плечами. – Сам посмотри.

Питон с Колодой стояли молча. Спортсмен, судя по его бегающему взгляду, оценивал обстановку. И конечно, понимал бесполезность геройства против нескольких вооруженных человек. Другое дело Колода – он, будто и вовсе не волнуясь о недалеком будущем, спокойно разглядывал свои грязные руки, периодически выковыривая из-под ногтей микроскопические песчинки.

Бригадир расстегнул первый отсек ранца и, держа наготове собственный дозиметр, стал осторожно скручивать крышку контейнера. Забрезживший из-под крышки ядовито-зеленый свет говорил, что с тех пор, как артефакт вылечил Колоду, никаких явных метаморфоз с ним не произошло. Вспомнив, что Питон не в курсе дела, Сапсан вовремя спохватился, вскинул брови и, изобразив на лице некое подобие удивления, воскликнул:

– Странно! Раньше он был синим. Или фиолетовым. Но точно не зеленым!

Колода, тоже состроив оторопелый вид, переглянулся с искренне недоумевающим Питоном и внес свою лепту: