Вадим Денисов - Идущий на Север. Долина Башен

– Давай и мы подождём, посмотрим, – больше приказал, чем попросил я.

Гика остановил дилижанс, почти прижав его к ограде постоялого двора. Он тут большой, ничуть не меньше бикадского, и тоже справа от дороги, если смотреть на стену. Зачем что-то изобретать, если проверенное устраивает? Отличие одно – пустой он, во всяком случае с первого взгляда, ни единой лошади внутри! Хорошо откормленный охранник с пышными чёрными усами и ленивыми глазами сидел на деревянном обрубке возле низкого рубленого здания, без всякого интереса наблюдая за происходящим и ковыряясь в носу.

Все наши, кроме девчонки, спрыгнули на землю.

– Что там за куча бездельников отирается возле ворот? – через зевоту спросил Геллерт, широко потягиваясь.

– Похоже, стража не впускает их в Грандур.

– Нам-то что за дело, Марк? Не понимаю, почему мы застряли, нас впустят.

– Я тоже не вижу препятствий. Пока. Просто решил присмотреться, ты ведь не станешь отрицать: происходит что-то необычное.

– Всё понятно, крестьяне лезут в крепость со своими вонючими ишаками, а сборы платить не желают. Чего же необычного?

– Тут не только крестьяне…

– Да я разве против? Смотри себе сколько вздумается на этот табор, ты командир. А мне пора промочить горло, чтобы не заснуть от скуки.

Не присоединяясь к нашему разговору, возничий обошёл дилижанс кругом, проверяя состояние колёс и рессор, потом пару раз глянул на светопреставление, чертыхнулся и полез наверх, рассудив, что если уж придётся смотреть это вынужденное кино, то лучше это делать с комфортом.

Вот так пируэт! В кои веки разрешил праздно посплетничать, а не с кем!

Основная масса народа расположилась на травяном ковре с левой стороны дороги, где приезжие установили один огромный шатёр (отчего у меня и возникла ассоциация с шапито) и несколько палаток поменьше. Были простые тенты, были и «открытые места». Повсюду повозки, тачки, сонные ослы, лошадей мало… Много детворы. Люди развели три костра, поставили большие котлы, начали готовить еду. Самая ближняя к нам компания из трёх мужчин и двух женщин уже приступила к трапезе. По одежде и повадкам в них нетрудно было узнать крестьян. На траве лежали струганая деревянная доска с рыбой и сыром, большая краюха пшеничного хлеба, сбоку – кожаная фляга. Уминая куски, они не забывали о чём-то ругаться, довольно горячо. Раскрасневшись и размахивая руками, они спорили всё громче, а распалялись всё сильней. Казалось, ещё немного, и трапезничающие начнут кидаться друг в друга кусками еды.

По дороге возле лагеря медленно расхаживали трое здоровенных стражников. Ни во что не вмешиваясь, бойцы брезгливо поглядывали на толпу, ожидая смены и возможности вернуться в тёплую караулку.

И над всем этим безобразием – гомон, беспокойный белый шум.

К моей удаче, охраннику надоело сидеть на твёрдом пне в одиночестве, и он медленно направился к ограде постоялого двора, на ходу заправляя плётку рядом с коротким мечом за пояс.

Так мы и беседовали, через забор. Его звали Халан.

– Понаехали тут! Клянусь святыми угодниками, уважаемый, сегодня стража городских стен проверит крепость костей у этого сброда!

– Кто все эти люди?

– Простолюдины из окрестностей, – скривился он.

Ну, конечно, ты же не такой! Дали тебе хозяева плётку со вплетённой свинчаткой, чтобы собак гонять, метлу большую – и вот состоялся «директор пляжа», уже почти дворянин… Зато есть красная рубаха домашней работы, жена холит, гордится кормильцем.

Тем не менее ему было скучно, на разговор вытягивать не пришлось.

– Большая часть бездельников прибыла из Северного Лигано, это полдня пути отсюда. Остальные из деревень поблизости.

– Заразная болезнь? – наугад предположил я.

– Все здоровы, как медведи, их ничем не свалишь! Хотя многие рядятся под больных.

– И какое у них дело?

– Вы спрашиваете меня, какое дело у этих гороховых стручков с гнильцой? Только прозябать, жрать и попрошайничать! Утверждают, что их поселения подвергаются набегам варваров. Врут, сволочи! – уверенно заявил мой собеседник.

А ведь он и сам из деревни. По лицу и рукам видно, что Халану пришлось много трудиться на морозном ветру, под дождем и знойным солнцем. Но в какой-то момент ему несказанно повезло – взяли на службу. Слышал я, что в городах, где правят лорды и сеньоры, постоялые дворы часто принадлежат господину. Или жене начальника роты стражников, это нормальное дело. Так что теперь Халан почти на государевой службе состоит и потому способен адекватно, как ему кажется, оценивать своих бывших соседей, пришедших сюда за помощью.

Как же быстро формируется городская спесь!

– Разве этого не может быть? Я о набегах.

– Что вы! Старик постоянно отправляет по северной дороге отряд конных гвардейцев, на разведку, – гнусаво пояснил охранник, теребя нос. Наверное, козулька лезет. – Никто на них не нападает, бездельники на дармовщинку хотят погреться возле камина тех, кто каждый день работает не покладая рук.

– Старик?

– Лорд Грандур, так мы его зовём меж собой, уважаемый, – «директор пляжа» глазами показал в сторону главной башни. – С годами старый лев становится всё добрей и добрей к простолюдинам, и напрасно, все горожане на этом сходятся! Заботится о молодёжи, такой лицей основал!

– Наслышан.

Халан кивнул и опять переключился на скандальное:

– Пороть их надо бы почаще! Придумали тоже, варвары мешают! Варвары сейчас заняты междо-усобицей, да ещё и к зиме готовиться надо, им сейчас не до равнины.

– Но я смотрю, что некоторые проходят внутрь!

– Уговаривают капитана, посылая самого болтливого, – с несказанным сожалением буркнул охранник. – Стервецы на удивление хорошо знают порядки, а там написано, кому можно проходить в город беспрепятственно… Вот и хитрят: одним срочно нужно обвенчаться именно у нас, у других – желание поучаствовать в конкурсе для поступления на службу, третьи, видите ли, заболели настолько, что деревенский коновал не может поставить их на ноги веником из колючек! Даже если такого пропустят, то попасть он сможет только к Шире Живорезу, который торгует самыми дешёвыми пилюлями, целебными мазями из свиного дерьма и средствами от насморка из крапивы. Этот шарлатан даже целебные травы собирает под городской стеной, ленясь отойти в лес. Пусть все святые подольше уберегут меня и мою семью от необходимости обращаться к нему за помощью… На большее у них всё равно нет денег. Хвала Пречистому Ванку, что у меня завелись монеты!

…Весёлые тут земли…

А с виду ничего, может, немного мрачноватые.

После Бикады леса стали густыми – настоящие дебри, глухомань. Но хорошо! Даже здесь, на равнине, в краю болот, где вдали за городом открываются обширные торфяные пустоши коричневого цвета, тёмно-зелёными пятнами выделяются осколки матёрого леса, хвойные рощи, спасительные островки, ведь, как всем известно, деревья на болоте не растут. Там, в романтических цветах осени, вытанцовывают последние вальсы тучи насекомых, воздух наполнен птичьим писком и пением. Очень много вкусной водоплавающей птицы. Торфяники волнами следуют один за другим, повторяя профиль пологих холмов. Кое-где они идут ступенями и тянутся до темной линии ещё более дальних лесов.