Дмитрий Ермаков - Метро 2033: Третья сила

Нерусская тоска…

По старой-старой боли.

По тяжести измен,

По выломанным окнам,

По ветру перемен,

По золотистым локонам…

Внутри меня – морозно

И муторно, и матерно,

Не вирусом гриппозным —

Радиоактивной памятью

Заражена [37].

«И муторно, и матерно, – повторила Рысева. – Отец всю жизнь отучал меня говорить такие слова. Но, черт возьми, самые страшные ругательства слабоваты в моем случае…»

И едва Лена подумала так, как ее сразил очередной приступ надсадного, сухого кашля.

У беглецов оставался последний путь: по межлинейнику на Спортивную. А оттуда – на Старую деревню. Родина Будды подходила идеально, с какой стороны ни посмотри. Обособленная станция, ни с кем не имевшая дел, выживавшая своими силами. Население боеспособное и дисциплинированное. Имелась лишь одна сложность: их узкоглазый спутник вряд ли стал бы на Старой деревне желанным гостем. Молот понимал: если за столько лет Бадархан Шаградов ни разу не вернулся на родину, значит, ему там не рады.

«А, ерунда. Разберемся как-нибудь, – отмахнулся Борис от всех сомнений. – Отдохнем еще минут десять, и двинем».

В этот момент к ним приблизился местный житель, весьма колоритный тип неопределенного возраста, закутанный в выцветшую накидку. К неудовольствию Бориса, дендрофил уставился на Лену. Молотов демонстративно расстегнул кобуру. Напрягся и Будда. Однако волновались они зря. Петроградец тяжело вздохнул, покачал головой и зашагал дальше по своим делам.

– Видели, да? – слабо улыбнувшись, произнесла Лена. – Сейчас я мужиков могу разве что отпугивать.

– И хорошо. Одного ты уже приворожила, – поднялся на ноги Борис Андреевич. – Ну, пошли.

Они как раз спускались на пути, но тут рядом снова появился тот же дендрофил. Он держал в руках уродливые на вид самодельные башмачки маленького размера.

– Это тебе, рыжая красавица! – протянул местный житель свой дар, радостно улыбаясь во все свои двадцать гнилых зубов. – Ноги твои жалко. Бери. Подарок. А это – от кашля. Мы этим лечимся, – добавил дендрофил, протягивая мешочек с листьями какого-то растения.

Лена подарки приняла. Разжевала два пожухлых, сморщенных листочка, поморщилась, ощутив во рту горечь. Кашель к радости Лены почти сразу прекратился. Обувку девушка осмотрела скептически.

– Это он чё, из своих волос смастерил? – хмыкнул Борис.

Но стоило Лене засунуть ноги в башмаки и затянуть завязки, как на лице ее заиграла улыбка.

– А что, удобно. Правда-правда! Намного лучше, чем сапоги. Теперь мне и идти легче будет, – произнесла Лена, с восторгом разглядывая обновки; через пять минут, когда они вошли в технический туннель, девушка шепнула Борису: – Есть в метро добрые люди.

– Конечно, есть, – согласился Борис. – «На лицо ужасные – добрые внутри».

– Знаю эту песню, – улыбнулась Рысева и замурлыкала себе под нос: —Крокодил не ловится, не растет кокос. Плачут, Богу молятся, не жалея слез [38].

Далеко впереди послышался рокот, напоминавший журчание воды. Он нарастал с каждой минутой. Постепенно Лена начала различать смех, плач, потом отдельные возгласы. Впереди путников ждала густонаселенная станция.

– Спортивная по курсу, – бросил через плечо Борис, шагавший впереди. – Там сделаем привал на пятнадцать минут.

Для того, чтобы попасть на станцию, пришлось отдать «Бизон» – больше ничем расплатиться беглецы не могли. У Молотова оставалось двенадцать патронов к АКМ, тратить их он не мог. А редкие боеприпасы от «стечкина» едва ли устроили бы дозорных. Так что с оружием пришлось расстаться Бадархану.

Постовые проверили пистолет-пулемет, убедились в его исправности, и отсыпали Молоту девять патронов калибра 7,62.

– Сдача, – объяснили они сталкеру. – Добро пожаловать.

Лишних вопросов тут задавать не стали, даже документы не проверили. На Спортивной давно привыкли к контрабандистам, работорговцам, наркокурьерам и прочей пестрой публике, появлявшейся из межлинейника. Люди, у которых документы были в порядке, этим путем просто не пользовались.

– Туннель, по которому мы пришли, – часть кольцевой линии, – объяснил Молотов девушке, как только они миновали КПП.

– Какой линии?! – не поверила Лена своим ушам.

– Ну, ее только начали строить. Хотели все ветки метро связать, как в Москве. Да мало успели. Вот сейчас, например, мы входим на единственную станцию кольцевой линии [39].

И трое путников взобрались на перрон Спортивной.

Лена уже привыкла видеть над головой высокие своды, здесь же потолок оказался так низко, что девушке стало слегка не по себе.

Кое-где уцелевшие светильники, формой напоминающие факелы, были окружены невысокими бортиками с перилами. Они освещали грязные, закопченные своды зловещим красноватым сиянием. Снизу постоянно доносился глухой шум, как будто там пряталась еще одна станция. Лена заметила, что чем ближе они подходят к центру станции, тем громче становится шум и тем сильнее воняет гарью.

– Да, на Спортивной интересно, – усмехнулся Борис, видя недоумение девушки. – Почему второй путь завален землей, думаю, понятно – тут у них огород. А как тебе стихи? – с этими словами Борис указал на гранитную стелу, установленную в торцевой части платформы.

– «О спорт, ты – справедливость! О спорт – ты вызов! О спорт, ты – зодчий!» – прочла Лена. – Честно говоря, не очень. У меня и то лучше.

– Э-эх. «Не очень» ей, – Борис шутливо погрозил Лене пальцем. – Это сам Пьер де Кубертен [40], «Ода спорту». Эх, молодежь. Если серьезно, то я и сам не понимаю, как им не лень столько лет эту надпись реставрировать. Ну, вот такие приколы у «спортсменов». Так местных называют. Народу на верхнем ярусе мало, правда? Ничего удивительного. Тут элита живет.

– А остальные? – огляделась Рысева. На просторном перроне и правда размещалось всего десятка три добротных жилых построек, сделанных на совесть, без щелей между досками.

– Что, не догадалась еще? Да вот же они.

Запах буквально валил с ног, и все же любопытство пересилило отвращение. Лена перегнулась через перила. В тот же миг ее голова закружилась так сильно, что если бы не помощь Будды, вовремя схватившего ее за талию, девушка бы упала вниз.

Пол нижней платформы был густо покрыт грязью и мусором. Вместо домиков Лена увидела грязные, изорванные палатки, тесно прилепившиеся друг к другу. Протискиваясь между ними, спотыкаясь о разбросанный мусор, по нижней платформе сновали люди. И мужчины, и женщины были одеты в какое-то рваное тряпье, и, судя по запаху, мылись крайне редко, а одежду, возможно, вообще никогда не стирали. Несколько чумазых ребятишек устроили драку, стараясь столкнуть более слабого в грязевую лужу. Матери, ругаясь, пытались их разнять. А в большом чане толстая повариха готовила какую-то дурно пахнущую похлебку.