Владимир Свержин - Страж Каменных Богов

– А ну-ка помоги повернуть!

Двузубый различал стук где-то совсем рядом. Но, может быть, это непривычно громко стучало его сердце? Он вцепился в колесо штурвала, будто пытаясь задушить его, стал тяжело, с усилием, поворачивать, вызвав гневный скрежет в глубине металла. Спустя несколько мгновений в стене образовалась щель, достаточная, чтобы протиснуться взрослому человеку.

– Смотри под ноги, тут лестница! – предупредил сын Пророка.

На этот раз ступени были широкие, железные, и каждый шаг колоколом отдавался в голове. Внизу, сколько в тусклом освещении видел глаз, лежали бесконечные железные полосы, соединенные между собой едва заметными вросшими в грунт деревянными брусьями.

– Где мы? – стараясь не показывать терзавшего душу первобытного ужаса, спросил Двузубый.

– Под рекой, – должно быть, не совсем поняв вопрос, ответил Чингиз. – Нам туда. – Он махнул зажатой в кулаке светильней и зашагал, перескакивая с бруса на брус.

Двузубый пошел следом, отчаянно стараясь не думать ни о чем, кроме пляшущего впереди холодного огонька. Ему было до нелепого странно при мысли, что еще совсем недавно он мог замышлять недоброе против этого человека. Теперь-то он понимал, что сила Пророка сполна передалась его сыну и все людские попытки навредить ему – глупая блажь и пустая трата времени. Чингиз был велик даже этим отсутствием внешнего блеска. Прикажи он сейчас, и воин с радостью прыгнул бы со скалы в бушующий поток, сразился с десятком иноверцев! Прикажи…

– Вон, смотри. – Будничный голос помощника Библиотекаря оторвал беглеца от возвышенных мыслей. Впереди, в отдалении, знаком близкого спасения маячило светлое пятнышко. – Мы у цели. Это выход из Трактира. – Двузубый хотел было метнуться вперед, но провожатый по нижнему миру негромким окриком заставил его остановиться: – Погоди! До недавнего времени лаз не охранялся, но сейчас – кто знает? Я проверю. Жди тут.

Воин присел на холодную железную полосу, протянутую ниоткуда и ведущую никуда, послушно, будто ребенок у ног матери. А ловкий книгочей, ступая чуть слышно, двинулся по рельсам к выходу. Свет впереди был виден ясно, однако Двузубого терзала неведомая прежде тревога: «Только бы он вернулся! Только бы вернулся!»

Между тем Чингиз выскользнул на поверхность через приоткрытый люк, замаскированный снаружи кустами остролиста, быстро огляделся и, не увидев никого, взмахнул руками, будто намереваясь улететь, затем, вполне довольный содеянным, вновь исчез в подземелье.

«Что-то он задумал, – себе под нос прошептал Седой Ворон, всматриваясь в оптический прицел. – Хорошо бы понять что». Он поднял ствол винтовки с интегрированным глушителем и тише собственной тени скрылся за деревом.

Лешага обвел взглядом свой разношерстный отряд. «Конечно, с таким воинством много не навоюешь. Я да Бурый – остальные малопригодны к делу. Ну, может быть, с натяжкой, Марат. Ничего не скажешь, поднахватался за последнее время. Шутка ли, с момента нашей встречи из боев и походов не вылезаем. – Он обратил взгляд на Тиля. Песнопевец, отбросив прежние свои ухватки, теперь был вооружен и, судя по манере держать автомат, прекрасно знал, с какой стороны тот стреляет. – Вот только одна беда: можно ли ему вполне доверять? О засаде он, конечно, предупредил, но, может, в этом была для него какая-то своя выгода. В чем будет его интерес завтра, поди, знай.

А с остальными-то… с остальными и вовсе непонятно, как быть. – Он переводил взгляд с одного женского лица на другое. – Есть совсем молодые и постарше, а есть такие, что лишь самую малость моложе сестры Учителя. Да и Асима… конечно, спору нет, она крепка, будто виноградная лоза, но все же тащить ее в пасть к зверю за реку чересчур опасно. А уж Лил, так и вовсе…»

– Людожоги придут по следу крови, – внезапно прервала молчание старая женщина. – Они по вере своей обязаны покарать всякого, кто поднял руку на любого из правоверных. Ведь так? – Она повернулась к лежащему на носилках Тимуру: – Скажи, ведь ты из тех краев, обычаи знаешь.

Раненый кивнул, сцепив зубы от боли и досады: на его глазах затевалось коварство против единоверцев, а он ничем не мог помешать. Положиться на верность Тиля?! С младых ногтей Тимур не верил никому, кроме Пророка и его наместника! Потому-то и отдал тогда сына Шерхана с его нечестивой горянкой на суровый, но справедливый суд властителя правоверных. Служение вере превыше любой корысти. Хочет Тиль или нет, он будет служить ньок-тенгеру, иначе его ждет кара земная, а пуще того, небесная.

– Что с того? – не обращая внимания на раненого, пожал плечами Лешага. – Мы уйдем за реку и окажемся у них в тылу.

– Удастся ли далеко уйти? Людожоги движутся быстро, и следопыты у них хорошие. А они, – сестра Бирюка кивнула на свое женское войско, – едва умеют держаться в седлах.

– Да я и сам понимаю.

– Людожоги придут по кровавому следу, – вновь повторила Асима, – но и прорвы издалека чуют кровь. Надо, чтобы они встретились. Если женщины пойдут к монастырскому Бунку и потянут кровавый след за собой, там волкоглавые и эти негодяи наткнутся друг на друга. А женщины между тем отсидятся под землей.

– Откуда ты знаешь про монастырь? – насторожился Леха.

Старая женщина пожала плечами:

– Я помогла спастись с Базы Сохатому, от него и знаю. Судя по всему, он пошел искать побратима и… – Она тяжело вздохнула, вспоминая недавний бой у Барьера Ужаса и простреленное тело Старого Бирюка у себя на коленях. – И, сам мог видеть, нашел. Понять бы, где он теперь?

– Хорошо, – кивнул Лешага. – Тогда вы с женщинами отвлечете внимание людожогов и столкнете их с прорвами. Лил останется с тобой. А мы пойдем за великую Серую Воду.

– Вот еще! Я пойду с тобой! – возмутилась Лил.

– Ты же знаешь, это очень опасно. – Негодуя на себя за попытку договориться, Леха все же старался придать голосу несвойственную ему мягкость.

– Он прав, Лил, – вмешалась Асима. – По ту сторону великой реки путь и правда опасный. Но я буду охранять тебя, а твой дар, в добрый час, защитит весь отряд, – голосом негромким, но не терпящим возражений, сказала Асима. – А они, – Гюрза кивнула на женщин, – дойдут сами. Дай им часть захваченного оружия и коней. Память о прорвах не даст им заснуть, покуда вокруг не окажутся надежные стены убежища.

Лешага нахмурил брови: с чего это старуха раскомандовалась?

Вдруг тяжелая рука побратима легла ему на плечо:

– Она дело говорит, Леха. Послушай ее.

Марат оскалился, что означало на этот раз гримасу удовольствия, но на неподготовленного зрителя физиономия с клыкастой пастью, вмятинами на месте носа, круглыми, светящимися в темноте глазами, вдобавок покрытая мелкой буро-зеленой чешуей, производила неизгладимое впечатление. Некоторые так и оставались стоять, пока устрашающее существо с автоматом на груди пройдет мимо и леденящая оторопь развеется, как марево.