Максим Кисляков - Раскаленная броня. Танкисты 1941 года

Вместо ответа Семен захихикал, подтолкнул молчавшего Баира.

– Ну чего гогочешь? Правду говорю!

– Да верю! Вот только страна та – с гулькин нос была!

– Ка-ак? – переспросил изумленно Баир, кусок хлеба едва не брякнулся на пол.

– Да ну тебя! – отмахнулся Семен. – Все равно не запомнишь, чего уж…

Баир надулся и пробурчал что-то в губы.

– Ну предположим, что и вправду там, у железной дороги, были парашютисты, но как они на мотоциклах оказались? – недоумевает Демин. – Их что – вместе с техникой покидали с самолетов, что ли?

Семен переглянулся с Игорем, пожал плечами.

– Вот хоть убейте не понимаю… – не унимается Ромка. – Ну вот как они могли очутиться там?. Ну ладно самолеты – эти за секунду километр отматывают…

– Ну чего гадать? Доберемся до места, тогда и узнаем… – отрезал Игорь.

В уши ударил скрежет – тормозные колодки намертво вцепились в железнодорожные колеса, брызнули искры. Где-то внизу запищал пар, вагоны легонько вздрогнули и начали замедлять ход. Лошади заржали, начали нервно бить копытами.

– Ну вот, опять по тормозам!.. – недовольно буркнул Роман Демин. – Ну что за напасть такая? Что ни станция, так остановка.

– И не говори! – поддакнул Семен.

Игорь едва не подавился от резкого толчка. Выругался в сердцах – ломоть хлеба с тушенкой выскользнул из рук и теперь погряз где-то в соломе на полу. Танкисты прильнули к крохотным оконцам, друг дружку подталкивают, несколько пар глаз впились в медленно проползающие бесконечной вереницей вагоны: теплушки, накрытые брезентом платформы, насыпные емкости.

Баир не стал толкаться локтями – он направился к двустворчатой огромной двери по центру вагона. Руки обхватили отполированный десятками ладоней поручень огромного воротного замка, с силой надавили, огромная жила вздулась на лбу старшины. Ворота сдвинулись, сквозь возникшую щель внутрь ворвалась полоска света, но дальше створки не идут – стопор замка клинит ход.

Но и сквозь щель можно спокойно увидеть, как зачастили железнодорожники. Они суетятся возле вагонных осей, торопливо простукивают металл. Скрипят вагонные рессоры, поезд катит вперед со скоростью улитки.

Дальше начинается платформа и сразу же замаячил простой люд, с каждым метром их становилось все больше и больше, они толпятся, толкаются, все чаще в руках нехитрый скарб, тюки и чемоданы. По краям платформы стоят бойцы, винтовками оттесняют людей от края платформы.

Вновь взвизгнули колодки тормозов, вагон качнулся и встал как вкопанный. Снаружи гомон сотен людей, выкрики, ругательства. Раздался свисток, танкисты переглянулись – к чему это? Щелкнула защелка на двери, затем вторая, третья – стопор отпустил ворота, и они с легкостью открылись. Танкисты щурятся, – яркий свет бьет по глазам, выбивает слезу. Перед ними выросли три рослые фигуры – командир с двумя шпалами на петлицах, чуть позади – двое автоматчиков-лейтенантов, на груди ППШ, большие пальцы на курках.

– Выходите по одному! – холодно скомандовал капитан. Танкисты переглянулись.

У Игоря внутри все похолодело. Неужели нас сейчас арестуют, пронеслось в голове у него. Но за что? Лейтенант бросил взгляд на капитана, лицо будто высеченное из камня, лишь глаза уставились на Игоря, огромные зрачки пилят, прожигают насквозь. Сделалось страшно вдвойне. В голове тут же вспомнилось, как четыре года назад, в 37-м вот так же пришли за их соседом по коммуналке. Дегунин, кажется, так его фамилия была. Точно! – вдруг вспомнил Игорь своего соседа. Дегунин Иван Федорович, военный инженер. Вот точно так же пришли за ним. Ночью, кажется, часа в четыре утра. Хотя он держался молодцом, был спокоен, все уверял – там, мол, разберутся. И отпустят. Но не отпустили.

Стоп! Но ведь по форме вроде не НКВД – обычная фуражка, черные капитанские петлицы, на них блестит фигурка танка из желтого металла – такая же, как и у него. На груди пара боевых медалей. И все.

– Давайте живее! Время не ждет! – громче повторил команду капитан. Автоматчики за его спиной косятся по сторонам. – Нас ожидают машины. Техники остаются на разгрузке танков!

– Эх, была не была!.. – едва слышно произнес Игорь и шагнул из вагона.

И тут же его и остальных танкистов во главе с мрачным капитаном подхватил и понес людской поток. Капитан протискивается вперед. Но так смогли пройти метров двадцать, не больше. Капитан начал что-то кричать, приказывать, ругаться, но из-за гомона толпы слов его разобрать невозможно.

– Немцы!.. – вдруг грянул чей-то крик.

– Немцы, немцы! – тут же подхватили, понесли дальше. – Фашисты!..

Толпа дрогнула, гомон перешел на крик. Рядом с Игорем завизжала какая-то женщина, тут же заголосил грудной ребенок.

Вскоре он будто сжался в комок, руки сами собой задрожали, внутрь будто пробралась огромная ледяная рука и начала рвать внутренности на куски – вой! Он услышал тот самый вой, который принесли с собой немецкие самолеты там, на железнодорожной насыпи. Глаза судорожно бегают по небу, вдруг Игорь замер. Так и есть – к ним приближается фашистский «мессер», хищная размалеванная морда на блестящем металле с легкостью горячего ножа в сливочном масле рассекает воздух.

Ударили пулеметы. Рядом с Игорем кто-то взвизгнул, захрипел. Лейтенант повернулся и тут же отпрянул в сторону – крупнокалиберные пули прошили какого-то мужичка насквозь, превратив всю верхнюю часть тела в окровавленный фарш.

Солдаты уже не пытаются удержать толпу на платформе. Они спрыгнули с платформы и открыли огонь из ружей по пикирующему немецкому самолету. Но тщетно – стервятник Геринга, будто в насмешку, машет крыльями бойцам.

Людское море проникает в первые попавшиеся вагоны – лезут даже в выдавленные окна. Лишь бы подальше от пулеметного огня фашистского стервятника. Лезут, карабкаются, а заодно погребают под собой менее проворных и сильных.

Еще одна пулеметная очередь рассекла воздух. Вой вновь резанул по ушам. И вновь несколько человеческих тел, в одно мгновение изуродованных до неузнаваемости, огромные лужи крови быстро расползаются по бетону платформы, кровь прилипает к сапогам и ботинкам, разбрызгивается в стороны.

Толпа взбесилась окончательно. Со всех сторон – крик, плач, стенания. Игорь, не разбирая дороги, через силу, сжав зубы до боли в скулах, протискивается вперед. Перед глазами мелькают перекошенные от ужаса лица. Женские, мужские, детские…

Платформа под ногами внезапно кончилась. Игорь вскрикнул, провалился в пустоту. Зашуршала щебенка, бок вспыхнул тупой болью – кто-то больно ткнул то ли коленом, то ли локтем. Протасов поморщился, хотел было подняться, не успел – чья-то рука крепко ухватила его за шиворот и дернула в сторону. Перед глазами все прыгает, сливается в мутную картину.