Максим Кисляков - Раскаленная броня. Танкисты 1941 года

Игорь еще раз осмотрелся. Разрывы снарядов буквально перепахивают землю, дерн фонтанами взмывает в небо, осколки разлетаются во все стороны, барабанят по броне. В ушах звон сменился жуткой какофонией – нескончаемый стрекот пулеметов перекрывает оглушительный шум разрывов. Совсем рядом щелкают ружейные выстрелы.

Лейтенант привстал и тут же бухнулся на место. Глаза выпучены. Беглого взгляда хватило, чтобы опешить – со всех сторон к холму устремилась серо-зеленая масса. Танки и бронетранспортеры, не сбавляя скорости, катят вперед. От немцев свободна лишь узкая полоска в тылу. Неужели прав был комбриг, ударила горькая мысль, неужели придется отступать? Бежать? Игорь облизнул вновь пересохшие губы. А что же полковник – держится или как?

Игорь бросил взгляд на позицию соседей, сквозь листву деревьев и кустарник проступает край башни-«скворечника». Но там молчат.

В противоположной лесополосе натужно бухают пушки. В двух шагах, в соседнем перелеске от взрывов будто спички разламываются стволы, фонтанами брызжет щепка, огонь тут же вгрызается в древесину.

Подбитый Т-28 покосился. Орудийную башню заклинило, она беспомощно уперлась дулом в небо, серый столб дыма тянется из пулеметной башни, маскировку в виде веток и кустарника разметало во все стороны.

Сквозь шум боя Игорь услышал металлический стук. Лейтенант прислушался, так и есть – кто-то со всей дури барабанит в люк механика-водителя. Живые! Там живые, молнией пронеслось в голове. Протасов дернулся вперед, но правый бок взорвался болью, словно в него вонзились зубы клыкастого хищника. Рядом взметнулись несколько фонтанчиков, и Игорю пришлось залечь. Превозмогая боль в боку, он принялся по-пластунски грести к зажатым в стальном плену бойцам.

– Есть кто живой? – с нетерпением бросил Игорь, еще только подползая к барабанящему металлу.

Сквозь бронированную сталь послышалась крепкая ругань. Лейтенант облегченно вздохнул – сквернословят голоса Ромки Демина и Семы Горобца.

– Какого хрена, ротный, ждешь? – уже незлобным голосом ругается Демин, слышно, как кряхтит от натуги, пытается выдавить заклинивший люк. – Само не откроется, лейтенант. Так что вызволяй товарищей.

– Сейчас!

Игорь бросил взгляд на люк мехвода. Тот перекосило, рядом, прямо под пулеметной башней зияет черная пробоина, края оплавлены, металл в несколько сантиметров толщиной раскололся под ударом бронебойной болванки, словно оконное стекло. Перебитая гусеница беспомощно лежит во взрыхленной разрывом земле.

– Вы там хоть целые?

– Пока да, – отозвался гулкий голос Семена. – Но ежели еще помедлим, то нас превратят в форшмак. Такой же, какой готовит Сарочка на нашей улице у нас, в Амурзете!

Игорь крякнул и с силой потянул за поручень люка.

– Давай, Сема! Ромка, пособи! – бросил он хрипящим голосом и вновь надавил на неподатливое железо, ноги уперлись в ведущее колесо, жилы на шее страшно вздулись, глаза едва не лезут из орбит. – Если можете – вдарьте!

Гулко грукнуло, крышка люка, наконец, поддалась. Створка бухнулась о броню и беспомощно повисла на одной петле. Из проема рванулось облако сажи, в нос ударила гарь вперемешку с горелым мясом.

Прямо перед ним сдавленный со всех сторон сидит Демин, чумазое лицо сморщено, ладонь закрывает глаза от брызнувшего яркого света. Игорь поспешно встал на колени и сам почти наполовину залез в люк. Рука ухватила комбинезон Романа, с силой потянула на себя.

– Вылазь, Ромка…

– Стой, подожди! – через силу произнес Демин. Лицо морщит, будто хлебнул уксуса.

– Да чего стоять-то? – непонимающе бросил Игорь. – Разутюжат ведь здесь нас всех!

Пальцы лейтенанта покрепче ухватили комбинезон, сильно дернули.

– Да стой же! Стой! – воскликнул Демин и зарычал от боли, освобожденная рука легла на предплечье. Между указательным пальцем и средним протиснулась окровавленная железяка. Он застонал.

– Черт! – ошарашенно произнес лейтенант. – Так тебя все-таки задело?

– Да уж. Но мне еще повезло, – он кивнул на соседнее кресло, где осело тело пулеметчика Серго, – чего не скажешь о нем…

– А я вроде цел… – произнесла протиснутая в небольшой проем голова Семена Горобца. – Выходит, точно мама говорила – ты, Семка, везучий.

– Тебе можно! – попытался пошутить Роман, но получилось лишь скривить губы, одуряющая боль полосанула раненое предплечье. – У тебя весь народ везучий – столько вас мучили, а вы живете.

– Это как посмотреть… – выдохнул Горобец, лицо вдруг помрачнело. – Вон Гитлер таки задумал на этот раз нас под корень…

– Ну, это у него пупок развяжется! – зло громыхнул Демин, но сразу застонал – Игорь попытался его вытащить, но пальцы соскользнули, и он задел рану.

Рядом раздался автоматный треск. Но лейтенант не обратил на него внимания – он, наконец, удачно перехватил Рому Демина и потихоньку стал вытягивать его из люка. Своими силами вылез из перекошенного проема Семен и сразу пришел на помощь товарищам. Вскоре Демин уселся на землю, спиной облокотился о сталь подбитого Т-28.

Подскочил Баир. В руках – ППШ.

– Вы тут чего копаетесь? – раздраженно крикнул он. – Я там отстреливаюсь уже – немчура лезет! – Баир перевел взгляд на Демина, глаза скользнули по кровоточащей ране. – Вот черт! И тебя, Ромка, задело…

– Да уж… – прохрипел в ответ Роман, прижатая к ране ладонь пытается остановить кровь.

Игорь огляделся вокруг в надежде отыскать кусок материи, но ничего, кроме металлических осколков найти не удалось. Он выругался, расстегнул комбинезон и через голову стащил потемневшую от пота майку. Лейтенант поспешно накинул ее на предплечье, стал затягивать. Демин вновь ойкнул и застонал, кровь мгновенно расползлась огромными пятнами на белой ткани.

– Сейчас остановим! – приговаривает Шагдаров, ладонь заботливо легла на здоровое плечо. – Потерпи, Ромка, дружище…

Внезапно его глаза сузились до непроницаемых щелочек. В нескольких шагах возникла немецкая каска, за ней еще одна, перекошенные злобой вперемешку со страхом лица сверлят танкистов взглядом, винтовочные дула уперлись в них.

Баир спешно перехватил ложе своего ППШ и треснул короткой очередью. Один из немцев коротко вскрикнул, винтовка брякнулась в траву, ладони закрыли лицо, кровь толчками прорывалась сквозь пальцы.

Второй немец пригнулся, но не отступился – сдвинув брови, двинулся вперед.

Лейтенант медлить не стал. Он выхватил из кобуры пистолет, щелкнул затвором. Дуло уперлось в серо-зеленый мундир, палец нажал на курок. Пропитанный гарью, жженым порохом и горелой плотью воздух рассекло будто плетью. Прущий к танкистам немец выпучил глаза, горло сдавил предсмертный стон. Он сделал еще шаг и рухнул бесполезным мешком.