Дмитрий Силлов - Закон «дегтярева»

Конечно, навались они все разом на нас, с матюгами да с настроем «что тут за падла наших бьет?» – нашей троице точно бы несдобровать, ибо три богатыря – это, конечно, сила, но два взвода спецуры – это для тех богатырей полный финиш и вечная память.

Но, по ходу, это только наши люди умеют вот так, со зверино-нецензурным ревом, не думая о собственной жизни, давить тех, кто их прессует. Заокеанский народ прежде всего думает о собственной заднице – не о голове, заметьте, не о сердце, например, а именно о пятой точке. Которую первым делом и спасает, когда не получается семерым одного запинать.

Сегодня явно не получилось. Поэтому оставшиеся морпехи, шустро подхватившись со своих позиций, развернулись на сто восемьдесят – и исчезли, только знаменитая «цифра» ACUPAT мелькнула в складках местности да сверкнули в лучах заходящего солнца пятки зеркально начищенных берцев.

– Эк у них грамотно отступление отрепетировано, – выдохнул Дегтярь.

– Это да, профессионалы, – уважительно заметил Фыф. – Лихо сдристнули.

– Рановато вы расслабились, – негромко заметил я.

Черные, слепые окна одноэтажного здания мне не нравились. Не так встречают тех, кто спас тебя от неминуемой смерти. Конечно, распростертых объятий, хлеба-соли и поклонов до земли я не ждал, но хотя б поинтересоваться, кто мы такие, можно было бы. А тут – настороженная тишина. Лишь кое-где в темных окнах тускло поблескивают серебристые колечки дульных срезов, отполированных частой чисткой оружия. Понятно. Держат нас на прицеле, но не стреляют. И на том спасибо.

Тишина затягивалась. Дегтярь вновь приник к пулемету, Фыф взвешивал на лапе гранату, прикидывая, докинет до здания или нет. Я же держал винтовку наготове – не целясь, но и так, чтоб в случае необходимости начать стрелять незамедлительно.

Наконец, один из тех, в здании, не выдержал.

– Чего надо? Кто такие? – хрипло крикнул он, не показываясь из темноты.

– Те, кто только что спас ваши жизни, – рявкнул Дегтярь хорошо поставленным командирским голосом.

– Мы вас не звали, – прозвучало из темноты. – Идите на хрен отсюда.

– А он хамит, – прищурился Фыф, при этом его глазные щупальца слегка дрогнули.

– Т-твою мать, – немедленно простонала темнота – видимо, хамоватый тип в доме слегка получил от шама по мозгам.

Но это не научило его вежливости. Напротив, разъярило, так как следом прозвучала недвусмысленная команда:

– Валите их, пацаны!

Признаться, я ждал чего-то подобного, поэтому прыгнул до того, как в темных окнах начали мигать вспышки. И, распластавшись в прыжке, успел пару раз нажать на спуск – не прицельно, но с единственной целью отвлечь от себя внимание. Когда в тебя стреляют, естественная реакция вооруженного человека – ответить тем же. Вот те, в окнах, и ответили, начав стрелять не совсем туда, куда нужно было.

То есть в меня.

Им бы расстрелять неподвижную машину, груженую боеприпасами, но рефлексы – штука упрямая. И пока засевшие в доме стрелки палили в прыгучую фигуру, пытаясь срезать ее влет, Дегтярь засекал вспышки. Те, в доме, засели грамотно, в глубине здания, не светясь в оконных проемах. Но выстрелы не замаскируешь темнотой сырого помещения, потому еще до того, как я покатился по земле, из нашего автомобиля короткими, злыми очередями начал бить пулемет.

Судя по воплям и хрипам, немедленно раздавшимся в здании, Дегтярь и вправду здорово навострился палить из своего стального тезки. Неизвестные, засевшие в здании, пытались отстреливаться, но Фыф удачно швырнул гранату прямо в окно, посеяв панику среди неблагодарных стрелков. А когда в темноте помещения заметались тени, тут и я подключился, вскинув винтовку и принявшись планомерно стрелять на движение из положения с колена.

СВД исправно отстреляла еще двенадцать патронов без перезарядки, после чего мельтешение внутри здания прекратилось. То ли погибли все, то ли затаились. И проверить это можно было только одним способом.

– Ну, я пошел, – сказал я. – Дегтярь, Фыф, прикрывайте.

– Фыф не прикроет, – глухо произнес из машины бывший полковник.

Я бросил взгляд направо – и закусил губу.

Шам скорчился на заднем сиденье автомобиля, зажимая лапкой грудь. При этом под левой лопаткой у него расплывалось бурое пятно.

Сердце…

Навылет…

Это – всё.

Я знал такие раны. Перевязывать бесполезно, спасти – нереально, даже если бы прямо тут из-под земли вырос целый госпиталь с современным оборудованием. Фыф, который так хотел вернуться к своей Насте, умирал, и я ничем не мог ему помочь. Какой смысл сейчас подходить, говорить что-то глупое и не нужное никому? Лучше уж использовать последние секунды его жизни так, как я считаю нужным. Не знаю, существует ли на самом деле Край Вечной войны, в который верят сталкеры всех миров. Но если он все-таки существует, сегодня у Фыфа на Серой дороге будет много сопровождающих…

Это было похоже на что-то черное, поднимающееся внутри меня от солнечного сплетения, захлестывающее меня словно цунами – неотвратимое, страшное, от которого не убежать, не спрятаться…

Словно сквозь закопченное стекло, через которое смотрят на солнечное затмение, видел я стремительно приближающееся одноэтажное здание и свои руки, сжимающие винтовку с примкнутой к ней «Бритвой». Прямоугольник окна, рывок – и вот я уже вижу картинку внутри здания, чуть подсвеченную тусклыми лучами солнца, льющимися сквозь дыры в крыше.

Сейчас я был словно в роли наблюдателя за какой-то компьютерной игрой, сильно затемненной, с блеклыми, едва различимыми цветами. Хорошо были видны только вспышки выстрелов и еще, пожалуй, кровь, лужи которой на полу казались просто черными кляксами. Но я двигался быстро, очень быстро, и хорошо видимые пули, вылетающие из стволов, не могли причинить мне вреда. При этом я – настоящий я – осознавал, что в реальности невозможно увидеть кусочек свинца, разогнанный пороховыми газами до скорости тысяча метров в секунду. Но какая мне была разница, что возможно, что нет, если там, за моей спиной, сейчас умирал Фыф? Это пусть высоколобые ученые чешут яйцевидные макушки на предмет объяснения всяких феноменов, происходящих в Зоне. А у меня – или у того, кто держал в руках винтовку, – сейчас была цель. Простая и понятная, как приклад или клинок, врезающийся в податливую плоть.

Стрелять? Нет, это слишком долго, совмещать линию выстрела с целью, нажимать на спуск, снова совмещать… Гораздо быстрее бить, колоть и рубить смутно-серые фигуры, пытающиеся достать меня своими медленными пулями. Их осталось немного внутри здания, чуть больше десятка. И я бил их прикладом, прицельно проламывая височные кости, прокалывал острием «Бритвы» глаза и горла, а когда было удобно, рубил лезвием по шеям, нанося удары точно под уши, рассекая артерии и множа на полу большие черные кляксы…