Андрей Буторин - Упавшие в Зону. Вынужденная посадка

Так может, звук идет из воронки? Может, Блямс свалился туда и не может выбраться?

Снова забыв об осторожности, Плюх вышел из-за камня и направился к воронке. Бластер он, впрочем, все-таки держал наготове.

– Не торопись! – взволнованно крикнул вслед Шершень.

Разведчик чуть сбавил шаг. И тут раздался новый щелчок, на сей раз совсем близко, шагах в пяти от него. Но там ничего не было! Серая почва, несколько серых же камней – самый крупный с кулак величиной – и все. Ни травинки, ни былинки, ни жучка, ни червячка.

Щелк-щелк!..

Ну вот опять. Ёшки-блошки… Да нет, блошек тоже не видать. Плюх задал десятикратное увеличение, но и впрямь не увидел в подозрительном месте даже пресловутых блошек.

Щелк-щелк-щелк!

Щелчки стали звучать чаще, громче и даже будто призывнее. В самом деле, Плюха словно потянуло туда, откуда доносились странные звуки. Любопытство пересилило, или…

– Стой на месте! – крикнул уже прямо из-за спины сталкер.

Но было уже поздно. Косморазведчик шагнул туда, где находился невидимый источник щелчков. Его тут же окутало раскаленным красно-оранжевым маревом. Будь Плюх без шлема, голова его быстро превратилась бы в обугленный череп, а то и вовсе рассыпалась бы, не выдержав столь высокой температуры. Датчики скафандра показывали две тысячи градусов Цельсия. Температура в доменной печи! Разведчик знал, что скафандр способен выдержать втрое бо́льшую температуру, чем на поверхности Солнца, но время пребывания в столь экстремальных условиях не превышало пяти минут. Сейчас, в таком случае, можно было рассчитывать минут на пятнадцать. Или нет?.. Линейна ли зависимость прочности скафандра от температуры? Этого Плюх не помнил. Или даже не знал изначально – сейчас мысли бурлили в голове, будто мозги и впрямь начали закипать. Что следует предпринять, он также не имел ни малейшего представления. Попробовал шагнуть – нога наткнулась на твердую преграду. Повел вокруг рукой и убедился, что находится словно внутри узкого, диаметром около метра, цилиндра. Или, что еще точнее, огненного столба. Плюх вспомнил, что до сих пор сжимает в руке бластер. Бластер!.. Он-то вряд ли выдержит подобную температуру даже пару минут. Затем он взорвется. А взрыв бластера, да еще в замкнутом пространстве… Косморазведчик не знал наверняка, но был уверен, что шестью тысячами градусов тут уже не обойдется. А тогда… Совершенно ясно было, что тогда. Как там в любимой старой детской книжке?.. «Прощай, любимая береза! Прощай, дорогая сосна!» [4]

Плюху невольно захотелось отбросить бластер подальше. Только куда его тут отбросишь? Все равно упадет под ноги. А где после его взрыва образуется отверстие – в штанине, на груди, на рукаве – какая разница? Все равно от него самого останется лишь уголек в несгораемой оболочке.

Вместо жалости к себе любимому накатила вдруг такая злость!.. Косморазведчик! Выпускник академии! «Малообразованный бродяга» сколько раз говорил тебе: это Зона, это Зона, это Зона!.. Так нет же, не хватило ни ума, ни хотя бы капли благоразумия, чтобы выслушать знающего, опытного человека!.. Мне все нипочем, я образованный, я у-у-ууумный! Вот и жарься теперь, умный, словно курица на гриле. Так тебе, упрямой бестолочи, и надо! Жаль, что уроком тебе полученный опыт уже не станет.

Неистовое пламя продолжало гудеть в цилиндре. Красивое, ослепительно-яркое, оранжевое, как новогодний мандарин. Плюх даже почувствовал его вкус и вспомнил елку, большую, шикарную, под стать настоящим лесным красавицам. Да-да, вот такую же зеленую, как этот огненный завиток… Что?.. Почему пламя сверху стало зеленым? И это кажется, или гудение и впрямь стало тише, а сам поток огня не столь равномерным?

Действительно, бушующий внутри цилиндра огонь стал вдруг отчетливо менять цвет. Его языки становились то зелеными, то голубыми, то пропадали местами вовсе. В одном из таких кратковременных разрывов разведчик успел разглядеть злобно-сосредоточенное лицо Шершня. Затем, когда разрывы стали более частыми и широкими, Плюх увидел, что сталкер совершает какие-то странные прыжки вокруг цилиндра. Исполняет пляску смерти? Может, у местных в порядке вещей прощаться таким образом с покойниками?.. Но он-то еще не покойник! И у Шершня в руке вовсе не шаманский бубен, а знакомая фляга в матерчатом чехле. И сталкер трясет ею не просто так, он поливает ее содержимым цилиндр!

Плюх невольно протянул к Шершню руку. И рука легко прошла сквозь невидимые границы цилиндра! Разведчик рванулся вперед и уперся в огненную стену… Впрочем, нет, уперлись ноги и грудь, а вот выше… Выше была свобода!

Плюх протянул вторую руку и наконец-то избавился от бластера, отшвырнув его как можно дальше.

– Давай-давай, вылезай! – завопил, увидев это, Шершень. – У меня спирт кончился, сейчас она снова восстановится!

Разведчик уперся ладонями в неустойчивые, плавающие края цилиндра, подпрыгнул и кувырнулся вперед. Ощутив наконец свободу, он быстро-быстро пополз в сторону, даже не попытавшись от охватившей сознание ошалелости встать на ноги. Когда опасность осталась метрах в десяти позади, Плюх растянулся на земле лицом вниз и, кажется, заплакал. Во всяком случае, когда он все-таки поднял голову, то увидел перед собой расплывшееся, как при взгляде из-под воды, хмурое лицо сталкера.

– Будешь должен, – буркнул тот. – И за то, что жизнь тебе спас, и за пол-литра спиртяги. Чистого, так-на, девяносто шесть градусов, такой хрен где достанешь.

– На корабле есть спирт, – пробормотал косморазведчик. – Много. Литров пятьсот.

– Ну вы и пить! – воодушевился Шершень. Он хотел похлопать Плюха по плечу, но резко отдернул руку. – Ух ты, горячий какой! Погоди, не шевелись, я на тебе тушенку разогрею.

В целом Шершень был доволен: почти все шло по плану. Разве что едва не разрушил эти планы «солярий» – одна из опаснейших аномалий, выбраться из которой живыми доводилось считанным единицам, да и то эти «счастливчики» вскоре умирали от полученных ожогов или милосердия друзей. Первым же и пока единственным по-настоящему спасшимся стал Плюх. Благодаря суперскафандру и, в первую очередь, действиям самого Шершня. Спирт, конечно, жалко, но потеря косморазведчика оказалась бы куда трагичнее.

Трапезничать пришлось, что называется, «насухую». Ну, может и к лучшему – расслабляться хорошо в конце дела, а тут все еще только начиналось. Правда, слегка подлечить нервишки после стресса с «Солярием» не мешало бы, конечно, обоим. Вон как Плюх дергается, до сих пор в себя не пришел.

– Ты ешь давай, ешь, – не вытерпел Шершень. – Чего хлеб теребишь, раскрошил весь… Продуктов и так мало.

– Хлеб!.. – буркнул разведчик. – Разве это хлеб? Вот у нас…