Виктор Глумов - Чистилище. Живой

Смерть Макара все перечеркнула. Ему было двадцать два! У него остались сыновья-погодки и красавица-жена Катя, та самая чернявая девочка, которую восемь лет назад усыновили Макс и Марина.

Накатила такая тоска, что хоть вешайся. Андрей почувствовал себя бессмертным богом, вынужденным смотреть, как умирают его дети. Если все они мутируют, когда им едва перевалит за двадцать, то не успеют ничему научиться и передать знания другим. Все его старания – осенняя листва на ветру.

Еще до того как поступить в университет, Андрей пытался разложить свою жизнь по полочкам. В двадцать шесть он планировал жениться. Через два месяца ему двадцать семь, а он чувствует себя старцем. Дубом, окруженным молодыми соснами.

«Скажи спасибо за то, что тебе дарована такая долгая жизнь. Ты должен попытаться что-то изменить, ты уже знаешь про Швецию, может, появились еще какие-то сведения», – твердил внутренний голос, который Андрей мысленно называл Миссионером. Циник ему возразил: «Поживи в свое удовольствие. Ты столько пашешь, что света белого не видишь. Когда у тебя в последний раз была женщина? Посмотри, какая Катя красавица…»

Тьфу, сволочь! Андрей пнул попавший под ноги камень и зашагал к ангару, где после тренировки его ждали приемные сыновья – одногодки Никита и Иван. Ваня к двенадцати годам окреп и перестал болеть, теперь, в шестнадцать, он был на полголовы выше Стаса, приемного сына Макса. Еще чуть-чуть, и Андрея догонит. Егор, который пришел последним, предпочитал быть со школьниками.

На лужайке под присмотром Юли и Кати ползали малыши. Четырехлетний Катин сын Макс смотрел на двухлетних девочек, как на головастиков. Самых маленьких девушки качали на руках. Эти дети родились здесь и не знают другой жизни. Одна из двухлетних малышек, Нина, шлепнулась на попу, и ей на голову легла принесенная ветром пятерня кленового листа. Малышка запрокинула голову и заливисто расхохоталась.

И тут в душе Андрея будто распрямилась пружина, которую сжимала, сжимала, сжимала каждая смерть. Он не имеет права умирать! И они, его дети, должны жить не двадцать, а хотя бы тридцать лет! Тогда у человечества будет надежда. Надо что-то делать, прогнуть реальность под себя, ведь получалось же до этого момента… Встретиться с Кириллом и вытрясти из него правду про Швецию и антивирус.

Чуть ли не бегом он направился в ангар, над которым стрекотал ветряк, распахнул деревянные ворота, поймал летящую над головой тряпку, которую Ваня метнул в Никиту. Парни дружно воскликнули «ой».

– Извини, Андрей, – пробасил Никита.

– Ничего. Я пришел сказать, что должен исчезнуть.

– Куда? – удивился Ваня. – Надолго?

– Не знаю. Мне надо встретиться с чистыми. Надо узнать, удалось ли их ученым найти сыворотку, продлевающую жизнь.

Парни переглянулись, их лица сделались злыми, будто Андрей помянул их злейшего врага.

– Они ж тебе писали, что ничего такого нет, – напомнил Никита. – Если бы было, они не сидели бы в бункерах!

– Если поговорить с глазу на глаз, может всплыть что-то интересное, – пытался сам себя убедить Андрей, вспоминал Швецию, которая все отдалялась и отдалялась.

Дети. Они всего лишь дети. Да и надо быть честным с самим собой: шансы что-то выяснить стремятся к нулю. А если чистый Кирилл уже забрал оставленные в августе карту Подмосковья и учебник по аэродинамике? Тогда придется еще полгода ждать. А этого времени нет, Андрей может мутировать со дня на день. После того как спас его в супермаркете, он видел Кирилла единожды, четыре года назад, когда умерла Таня. С тех пор он мог погибнуть…

Как бы то ни было, человек без веры – ходячий покойник. В желании подкормить свою веру даже закоренелый прагматик способен на любые глупости; возможно, этот поступок – именно такая глупость, но она – единственное, благодаря чему Андрей оставался живым. Он оценивал безрассудность своего бегства, но ничего не мог с собой поделать.

Он даже прощаться ни с кем не стал: девушки наверняка поднимут рев, начнут убеждать, уговаривать. Вообще, ему стоило еще раньше поговорить с чистым с глазу на глаз, тогда сейчас мучило бы только бессилие, а не чувство вины.

Попрощавшись с приемными сыновьями, Андрей отправился к Виктору. Он сейчас был на занятиях вместе с пятью ровесниками, Алисой и Егором. Присматривала за детьми Полина, ей было шестнадцать. Но выглядела худенькая, бледная девушка на тринадцать, не старше.

Виктор лепил из глины чашку и от усердия высунул кончик языка. Этот ребенок унаследовал от родителей самое лучшее: темно-рыжие волосы его вились не «мелким бесом», как у Тани, а волной. Разрез глаз – Танин, васильковый цвет – Андрея. Родись Витя десятью годами раньше, рекламщики разорвали бы его, уж очень он теле– и фотогеничен.

– Папка! – воскликнул Витя, бросил свое занятие и со всех ног рванул к Андрею, но вспомнил, что он уже большой, и заставил себя остановиться.

Андрей сел рядом на корточки, погладил сына по голове и проговорил:

– Витя, я сегодня уеду. Наверное, надолго.

Сын повесил голову, и волнистые волосы спрятали его лицо. Потом он тряхнул головой:

– Так надо?

– Да, постараюсь сделать так, чтоб больше никто не умирал.

Витька радостно покивал и не удержался, обнял Андрея.

Теперь предстояло проститься с Катей. С ней единственной Андрей мог говорить на равных. Потому что она тоже была пережитком прошлого, осколком погибшего мира. Подошел к девушке, взял ее за локоть, потянул в сторону, она кивнула, положила ребенка в коляску.

– Кать, присмотри за Витькой. Я уезжаю.

Приемная дочь вскинула смоляную бровь:

– Не буду спрашивать, куда, захочешь, сам расскажешь. Спрошу – надолго ли?

– Как получится: сутки, неделя, месяц. Хотелось бы вернуться побыстрее. И еще просьба: не говори никому, пока я здесь, а то поднимут вой. – Он поморщился. – Каждому расскажи, объясни… Мы в Мытищах установили антенну с усилком, я поеду на «бардаке», там есть рация. Связывайся со мной только в экстренном случае.

Катя кивнула, шагнула к нему, уткнулась лбом в его ключицу и пролепетала сквозь слезы:

– Возвращайся, пожалуйста. – Она вцепилась в куртку и не хотела разжимать рук. Все-таки заставила себя, отступила назад и уронила:

– Иди. Попрошу Полю, чтоб молилась за тебя. Удачи.

Андрей заглянул на склад, вооружился АК, взял шесть магазинов к нему и две коробки патронов – должно хватить. Подержал в руках старый добрый кхукри, отложил его в сторону и предпочел катану покойной Марины. Надел разгрузку, прихватил пять гранат. В «бардаке» была еще пара коробок патронов и одна – с гранатами. Нужно взять побольше еды. Или ну ее? Будет чем заниматься в городе – добывать пропитание.

Нет. Он должен найти удобную точку на возвышенности, защищенную от мутов, засесть там и следить за алюминиевым ящиком, который давным-давно положил для связи с чистыми.