Александр Ищук - Спецгруппа «Нечисть». Экспансия

Ярость, копившаяся во мне во время их беседы, наконец вырвалась на свободу:

– Слышь, мужик, – я перехватил ножи, – я не знаю, кто ты и откуда тебя принесло, но змеюку мою трогать не нужно. Иначе я тебе сам башку отрежу!

– Ты чего мелешь, придурок … – зашептал испуганно Полоз.

– Цыц! – прикрикнул на него воин. Он приблизился ко мне, чуть наклонился, чтобы что-то рассмотреть в моём лице, и продолжил: – А он не боится, Полоз. Ей-ей, не боится! Понимает, что может сгинуть, но биться будет до конца! Добре! Ой, добре! Не перевелись ещё богатыри на земле Русской! И вновь – вопрос ко мне:

– А тебя, воин, не смущает, что ты собираешься биться за змеюку поганую, за зверя языческого, обрекая душу свою на муки адовы?

– Эта змеюка мне уже не единожды жизнь спасла. При этом он делал всё, чтобы воинство наше победило, а земля наша избавилась от захватчиков, – вдруг перемкнуло меня на старорусскую манеру речи.

Воин сжал губы, и его правая бровь поползла вверх.

– Гладко глаголешь, крестничек! – кивнул воин головой, – Гладко!

– Кто?! – протянул я.

– Саня, мудак, мать твою , – взвыл Полоз, – я тебя, полудурка, сейчас сам прибью!

– Так, хвостатый, – я повернулся к Полозу и упер руки в бока, – меня задолбало твоё раболепство перед этим мужиком. Меня задолбала его манера общения. У меня Борьку убили! У меня – черти на переднем крае! Так что мне насрать, извини за выражение, кто он такой и что со мной сделает! Мне бы рогатых уработать, да и самому бы выжить. А что будет на том свете, я подумаю после отхода в мир иной, даже если этот отход состоится через пять минут!

Полоз зажмурил глаза, а воин расхохотался.

– Молодец, крестник! Ай, молодец!!!

– Так, – я повернулся к воину, – теперь ты, богообразный. Или ты говоришь, кто таков и откуда…

– Не нужно, не продолжай, – усмехнулся он. – Давай познакомимся, коль ты меня, крестник, не узнал. Имя моё, при крещёнии данное, Александр, по батюшке – Ярославович.

В моей голове со всей дури ударил колокол. Ударил так, что потемнело в глазах. Князь Александр Ярославович, воин, называющий меня крестником…

– Уж не Невский ли? – кое-как выдавил я.

– Ну коль желаешь, то Невский, – с улыбкой ответил богатырь.

Во рту пересохло, я моментально покрылся испариной, волосы на голове зашевелились, позвоночник налился свинцом, а колени подогнулись сами собой.

– Прости, Княже, не узнал, – стоя на коленях, искренне попросил я прощения у одного из самых почитаемых православных святых.

– Прощаю, крестник, – тем же веселым тоном ответил Князь. – Поднимайся. Негоже воину на коленях долго стоять.

Кое-как поднялся и осторожно глянул на Князя одним глазом. Заметив это, он расхохотался.

– Не боись, крестник! – весело сообщил он. – Давай расскажи мне лучше, как твои дела ратные?

Я прокашлялся и попытался унять дрожь в коленях. Безуспешно.

– Всё просто, как мычание. Там, у камня, наши, в лесу у камня тоже наши…

– А там что за кучка? – показал Князь на группу возле леса.

Я присмотрелся, горестно вздохнул и пояснил:

– А там группа наших воинов, что вытащили с поля боя погибшего бойца нашего, Борьку…

– Эва оно как, – с сочувствием протянул он. – Так, а там, на камне, православный священник с… раввином?! Чем это они занимаются?!

– Экзорцизмом.

Князь резко обернулся к позиции противника. Прищурился, пробормотал: «Попался, нехристь» и возвестил:

– Это я удачно зашел! Полоз, за своевременный призыв о помощи, за непрекращающуюся борьбу твою со слугами Сатаны, – Князь сплюнул под ноги, – благодарю тебя и сохраняю тебе жизнь!

– Спасибо, Княже , – очень искренне поблагодарил Полоз.

– Тогда свободен, пока. Дуй к своим языческим братьям.

Полоз приподнял голову, поклонился и очень быстро уполз в сторону камня.

– Теперь, крестник, давай решать твою проблему, дабы твой «отход» в мир иной не произошел в бли жайшее время.

Он взял меч за клинок и протянул мне рукоятью:

– Держи.

– Не гневись, Княже, – с видом побитой собаки ответил я ему, – не обучен я мечом сражаться. Ножами могу, а мечом нет…

Только ножом, но на очень хорошем уровне. С нашим преподавателем плохо ножом владеть было нельзя. Опасно для жизни. Опасно ещё в спецшколе.

– Вы все – дерьмо!!! Повторите! – первое, что мы услышали, когда с Марсей вошли в класс.

– Мы все – дерьмо, – повторила толпа курсантов. Судя по их слаженности, озвученную преподом аксиому они повторяли не в первый раз.

– Да, вы – дерьмо! – повторил ещё раз инструктор по ножевому бою. – Так, опоздавшие, – рявкнул он, заметив нас. – А ну ко мне! Бегом!

Не став обходить курсантов, мы борзо растолкали всех и предстали пред грозными очами препода. Право «борзо расталкивать» мы с Марсей заслужили за два прошедших месяца обучения. Нас боялись все курсанты и некоторые преподы. Мы были самыми злыми и отмороженными. При этом наши оценки – а их тоже выставляли – были самыми высокими на курсе. Нас ставили в пример остальным и гнобили так, что к концу дня мы иногда еле ходили.

– Кто такие?! – проорал препод.

– Курсант Трофимов.

– Курсант Сунгатов.

Отрекомендовались мы и с самим наглыми мордами начали рассматривать нового препода. А посмотреть было на что! Невысокий, лысый, со странной бородкой, в красной майке, на которой черными буквами, выполненными на старославянский манер, было написано: «Православие или смерть». Черные, обтягивающие тренировочные штаны с трудом держались на огромном пузе.

– И какого рожна вы опоздали?! – снова проорал он.

– Отбывали наказание в «Радиаторной», – заорал я в ответ.

Он вздрогнул и уже более спокойным голосом спросил:

– Чего орешь, придурок?

– Имел наглость предположить, что собеседник очень плохо слышит. И именно этим вызвана его неадекватная манера речи. Дабы быть услышанным оным, решил уподобиться ему. Признаю себя ослом и кореша своего тоже! – вытянувшись во фрунт и состроив рожу идиота, бодро отрапортовал я.

Препод кое-как подавил смешок и грозно спросил у Марси:

– И ты – осел?

– Так точно, ваше высокоблагородие, – поддержал меня Марся.

За нашими спинами, среди курсантов, раздались смешки.

– Это кому там весело?! – рявкнул препод мимо нас. Народ сразу затих. – За что загремели в «Радиаторную»?

– За хамство и нетактичное поведение в отношении начальника минно-взрывного факультета, – пояснил я.

Препод прикрыл левый глаз и закатил правый к потолку, переваривая услышанное.

– Так это вы те два клоуна, что Овчинникова подорвали?

– Так точно, – одновременно рявкнули мы.

Иван Ванюшкович Овчинников, он же Ванюшкович, он же Овца, невзлюбил нас особенно сильно. Ванюшковичем он был по паспорту. Всем, кто не верил, показывали ксерокопию паспорта. Видимо, история происхождения его отчества была сродни тому анекдоту, в котором «заикой был мой папа, а писарь в паспортном столе был сволочь». Причину такой нелюбви к нам мы найти не смогли, но потом, после появления Термита и остальной банды, ставшей спецгруппой «Урал», появилось подозрение, что он чувствовал копчиком, что мы ещё доставим ему неимоверное количество головной боли.