Сергей Извольский - Золотой шар

– Ты что делаешь, придурок! – моментом развернулся я, резко стряхивая с плеча руку «капитана». – На зад себе культяпки свои клади!

Натолкнувшись на мой бешеный взгляд, бородатый Толик даже ничего не сказал, хотя, судя по виду, обиделся крепко. Добавив еще несколько крепких выражений, я снова обернулся к входу. Мельком отметив, что у лежащего на земле парня уже человек пять сгрудились. И картинкой в зрительной памяти отобразилось испуганное лицо красноволосой Лены, с ужасом взирающей на стонущего пострадавшего.

Так, к зажатой в доме девушке отсюда не пройти, это точно, – даже если идти по балке, дым клубится совсем рядом и вполне может ноги задеть. И весь центр комнаты заполнен будто бы студнем растекшимся.

– Алла! – снова крикнул я. – Все будет в порядке, не волнуйся! Главное, не двигайся, сейчас мы тебя вытащим!

Девушка что-то ответила, но не очень связно, я не расслышал – гомон позади меня становился все громче. Но я не прислушивался – вглядывался в пол, стараясь рассмотреть, как же можно пройти, не попадая в радиус действия «ведьминого студня». А это точно был он – догадался уже, хотя в кино его немного другим показывали, больше на желе похожим. И цвет был пронзительно радиоактивный, а здесь мягкий, неяркий. Но все равно отталкивающий.

– Окно, – пробухтело вдруг рядом со мной. Обернулся – Паша рядом.

Точно, окно – присмотрелся я: совсем неподалеку от вжавшейся в стену Аллы забитое окно виднеется.

Вместе с Пашей мы сорвались на бег одновременно, огибая домик. До окна добежал я первый, но остановился, поджидая спутника. Глухо стукнула земля последние несколько раз под ударами его ботинок, и Паша остановился рядом.

На первый взгляд, окно было заколочено добротно, но все доски вырвало моментально, и опять вместе с рамой, сразу после того, как Паша приложился. Тут же я его отодвинул слегка и вскочил на подоконник, мертвой хваткой вцепившись руками в бревна, чтобы не упасть, – прямо подо мной в щелях были еле-еле видны зеленоватые отсветы. Чуть поодаль в провале досок лежало тело и, казалось, будто плавало в обнимающем его студне. И еще один труп чуть дальше.

Сделав над собой усилие, я оторвал левую руку, правой в это время вцепившись в стену так, что, наверное, ногти в дерево впивались, потянулся к Алле. На меня она лишь мельком глянула – взгляд ее приковывало холодное пламя рядом.

– Давай руку! Не эту, правую!

Я был сейчас слева от Аллы, и она протягивала мне левую руку. Но так вряд ли у нее получится доски со студнем под ними перепрыгнуть.

– Другую – правую! – снова нетерпеливо произнес я. В животе тянуло страхом – зеленоватый клубившийся дым был и подо мной тоже.

Девушка подняла голову, и я едва не отшатнулся, увидев ее гримасу отчаяния. Симпатичное лицо Аллы перекосило от страха и ужаса, по щекам текли две дорожки слез. Столкнувшись со мной взглядом, она приподняла правую руку, невредимую на первый взгляд, но я нутром почуял, что с ней явно что-то не в порядке.

– …ть, – выругался я, не сдержавшись, точно уже понимая – не в порядке у нее что-то с рукой. Без вариантов.

Выругавшись еще раз, перехватился поудобней и, размахнувшись, левой ногой ударил в стену, легко пробив гипрочную обшивку. Поелозив ботинком в проделанной дыре, ударил еще несколько раз, расширяя отверстие. И после этого попробовал перенести вес на выставленную ногу. Гипсокартон отделки стен хрустел немного, чуть крошась под подошвой, но держал вроде. Да и ступня в профиль межстенный уперлась.

– Давай руку! – крикнул я Алле, потянувшись к ней. Мои пальцы сейчас почти ее плеча касались.

Сглотнув судорожно, она протянула мне свою правую руку. Пальцы ее при этом висели как-то неестественно. Схватив ее за запястье, я напрягся.

– Готова?

Алла не ответила, закивала только мелко, явно с трудом сдерживая подступающую истерику.

– Сейчас потяну тебя к себе, хватайся за меня и не отпускай, – громко сказал я девушке.

Она кивнула, тряхнув волосами, и чуть сжалась, будто напружинившись.

– Давай! – крикнул я, рывком дернув ее к себе. Алла подпрыгнула, помогая мне, перелетела через зеленоватое пламя и, развернувшись в воздухе, приземлилась двумя ногами на подоконник. Но одна кроссовка ее скользнула, и, завизжав, девушка начала заваливаться вниз, утягивая меня за собой.

В лицо дохнуло холодным пламенем смерти, но тут меня невиданной силой будто вышвырнуло из окна. Мелькнула в глазах калейдоскопом синева неба с зеленью травы, перекатившись по земле, я вскочил на ноги. И понял, что, когда начал падать вместе с Аллой, нас Паша выдернул из окна. Как морковку из грядки.

– Фух! – выдохнул я, радостный от того, что остался жив. Но вдруг меня как молнией ударило – приземлившаяся рядом девушка неуклюже пыталась подняться – левой рукой она сейчас держалась за запястье правой, в ужасе рассматривая безжизненную кисть. Только сейчас, при дневном свете, я заметил, что пальцы и тыльная сторона ее ладони уже приобрели синюшный оттенок.

Плюнув парой ругательств, я подскочил к Алле, чувствуя, как меня начинает бить нервная дрожь. Девушка подняла лицо и беспомощно глянула на меня, лицо ее по-прежнему искажала гримаса страха.

– Что это? – с трудом справившись с голосом, спросила она меня. Сейчас явно было видно, что у нее проблемы с кожей лица – все щеки прыщами испещрены. Красные точечки хорошо заметны были на белом как мел фоне. Бледной Алла была сейчас буквально как полотно. – Что это?! Черт, как больно… – не сдержав рыдания, протянула девушка, со страхом переведя взгляд на свою руку. Я сам в этот момент почувствовал боль на губе – прикусил с такой силой, что даже струйка крови по подбородку протека.

Смотреть получалось с трудом. Зрелище было реально ужасным – синюшного цвета пальцы будто отекли и резиново, налившись ровными сосисками, загибались в обратную сторону.

– Это звездец, – раздался вдруг рядом голос.

Велик появился. Мелькнув рядом, он сразу присел рядом с девушкой, рассматривая ее руку.

– Алла, – произнес он, глядя в глаза девушке, – это коллоидный газ. Если сейчас руку не ампутировать, то тебя всю в такую субстанцию превратит, – когда Лёха это произнес, он тронул ее за палец, который спружинил при этом. При виде этого я не удержался, содрогнулся от отвращения.

– Нет, – замотала головой Алла так, что пряди ей по лицу хлестнули, – нет, нет! Может, в больницу, там разберутся? У меня папа…

– Пойдем, – подхватив девушку, Велик быстро поднялся и потащил ее за собой, обходя дом. Переглянувшись, мы с Пашей, глаза у которого сейчас так же, как и у меня, на лоб лезли, пошагали следом. Тут я понял, что с той стороны, куда мы идем, уже не крики, а вой доносится.

– Твою мать, – невольно вырвалось у меня при виде открывшегося зрелища.