Сергей Извольский - Золотой шар

Произнеся это, Безумный вдруг резко присел, погладил землю рядом с собой, а потом и вовсе ее поцеловал, склонившись.

– Макс, так что у Маяка было? – негромко спросил Грач. – Почему мы оттуда как потерпевшие сваливаем?

– Уоп-па-па, уоп-па-па, уоп-па-па, па-па… па-ппа!!! – С последним выдохом Безумный вдруг сделал широкий шаг к телу только что убитого Кэла и с силой пнул его ногой. – Уоп-па-па… – еще раз протянул Безумный уже задумчиво, без надрыва. – Как сказал Феликс Эдмундович, служить в органах могут или святые, или подлецы. Этот святым точно не был, – пнул Безумный еще раз мертвеца и обернулся к спутникам: – Че стали? Пошли!

Не знаю я, что у Маяка было, – через несколько минут ходьбы неожиданно произнес он и напел: – «Я не знаю, я не понимаю…» Но идти туда точно не следовало.

– Слышь, а кто такой этот Мундеевич? – негромко спросил Грач у Петюни через некоторое время, когда они уже втянулись в шаг и двигались в сторону аэродрома. Петюня в ответ лишь плечами пожал, а после головой помотал отрицательно, показывая, что не знает.

19 июня, вечер

Нилов Вадим, окрестности аэродрома

Нести Аллу оказалось не тяжело. Я ее как коромысло взял, перекинув хрупкое тело через себя. Лёха подсказал – голова девушки сейчас почти лежала у меня на плече, левой рукой я одновременно обхватил ее руку и ногу, придерживая. Правую оттягивало ружье, которое я так и нес с собой. Ничего из оружия убитых ооновцев брать не стали – возьмут с таким, и доказывай потом, что не верблюд.

Рядом шла Вика, наблюдая за Аллой, которая находилась в полубессознательном состоянии, Лёха двигался немного впереди, периодически обкидывая гайками путь. Позади то и дело раздавались хриплые вздохи Гашникова. С одной стороны, урод он, вот так просто девушек слил. С другой – я в такой ситуации не был, не мне судить. Хотя даже без моего осуждения он урод, без вариантов. ОСтастся только констатировать факт и надеяться, что сам в ситуацию выбора между шансом спасти свою жизнь, загубив чужую, не попаду.

– Тихо, тихо, все хорошо, – вдруг произнесла Вика, протянув руку и погладив застонавшую Аллу по голове.

Да, хорошо, как же. Прекрасно и замечательно просто, едва не фыркнул я.

Мы как раз прошли по небольшой ложбине и почти вышли на пригорок. Идущий впереди Велик остановился, и, когда он обернулся, я с облегчением увидел улыбку на его лице.

– Дошли? – негромко выдохнул я, тут же почувствовав, как по всему телу тяжесть усталости растекается. Выдохнув, я почесал нос и щеку о бедро Аллы.

– Нет, – ответил Лёха в своей обычной манере, – еще нет. Метров двести осталось, – кивком показал он за спину.

Я к этому времени уже приблизился к нему, и взгляду открылось ровное поле с несколькими раскатанными дорожками, будто проселочными, и небольшой навес поодаль.

– Это че? – удивился я хрипло. – Это аэродром?

– А ты что хотел? – чуть приподняв одну бровь, спросил Лёха. – Терминал аэровокзала здесь увидеть?

– Нет, но это… поле обычное, – не сдержал я своего разочарования. Мне-то казалось, что, когда дойдем до аэродрома, нас здесь будут ожидать сразу самолет, приветливые стюардессы, бригады медицинской помощи и незанятые на рабочих местах сотрудники дежурной смены. А вместо этого – просто поле, несколько навесов и подобие склада неподалеку – длинный покосившийся ангар без стен, из одних металлических конструкций состоящий.

– Ладно, привал небольшой, – осмотрел нас Лёха, – давайте, все равно там пока нет никого. А если появится, так мы заметим и отсюда и знать дадим.

Аккуратно сняв с плеч Аллу, при помощи Вики я уложил девушку на землю. Глаза ее были закрыты, но веки чуть подрагивали. Лицо по-прежнему бледное как полотно, на белой коже выделялись крупинки угрей. Щеки девушки вроде как еще сильнее ввалились, на лбу бисеринки пота неширокой цепочкой тянулись.

Выпрямляясь, столкнулся взглядом с Викой. Ничего не сказал, просто чуть кивнул и погладил ее по руке слегка. Девушка тяжело вздохнула и присела рядом с Аллой, взяв ее здоровую руку в свою. Не удержалась, кинула уничижительный взгляд на насупленного Гашникова, который мялся чуть поодаль.

Я достал из рюкзака бутылку, все сделали по паре глотков небольших. Воды оставалось мало, экономить надо было.

– Это как аэродром подскока задумывался, – присел рядом Лёха, разворачиваясь и показывая на поле, – но не удалось. Горючку здесь хранить не получается, ангар тоже не поставишь.

– Почему? – спросил я негромко, тоже осматриваясь.

– Если в Зоне что-то построить, она к этому притягиваться начинает. Помнишь «студень» в домике? Аномалии к людским постройкам тянутся. Поэтому, кстати, многие сталкеры с ружьями и ходят, – кивнул он на вертикалку, лежащую рядом со мной, – считается, чем проще, тем лучше. А здесь, – снова кивок в сторону, – обычно институтские сталкеры транспорта на большую землю ждут, или яйцеголовые отсюда эвакуируются, если калоши их ездить перестают.

– Калоши?

– Платформы. Антигравы.

– А, ну так бы сразу и сказал, – понял я, о чем речь, – в кино такие видел.

– Ну здесь они немного не такие, как в фильмах показывают, – хмыкнул Лёха, – но суть примерно та же.

– А…

– Стой! – поднимаясь, вдруг резко вскинул руку Велик, ткнув мне в грудь, весь в слух обратившись.

– Что такое? – приподнялась и сделала шаг вперед Вика.

Лёха не ответил, все еще осматриваясь по сторонам. Тут я почувствовал жар на лице. Как солнце-то печет – хотя самый полдень.

– Ложись! – неожиданно громко заорал Велик и рухнул на землю плашмя, потянув за собой вскрикнувшую Вику. – Лежите, не двигайтесь!!! – истошно закричал он.

Я невольно сам пригнулся к земле, все еще не вжимаясь в нее, как Лёха, который все орал мне лежать и не дергаться, взмахивая рукой, призывая приникнуть к земле. Вдруг в лицо колыхнуло нестерпимым жаром, и вместо воздуха с очередным вдохом внутрь, как показалось, раскаленная лава хлынула. Грудь разрывало болью, и я сам прижался к земле, пытаясь спрятать лицо и найти хотя бы глоток обычного воздуха. Очень, очень долго тянущийся миг я просто забыл обо всем на свете и не чувствовал ничего, кроме опаляющего жара, стараясь вжаться в землю как можно сильнее. В этот момент увидел, как Лёха подгребает под себя Вику, накрывая ее своим телом и закрывая от опаляющего жара.

Вдруг рядом почувствовалось шевеление, в плечо мне что-то несильно ударило, и тут же раздался громкий стон.

«Алла!» – пронзило меня мыслью, и, с усилием развернув взгляд, оторвав голову от земли, я увидел, как девушка рядом барахтается, уже криком боли захлебываясь.

Прыжком я рванулся вперед, подминая под себя девушку, пытаясь закрыть ее своим телом от нестерпимого жара, который жег все сильнее. Алла задергалась – воздуха на крик у нее уже не хватало, и она с расширенными глазами, не понимая, что происходит, пыталась встать или отползти хотя бы. Навалившись на нее, я сдерживал брыкание девушки, уже чувствуя, как голову сжимают тяжелые тиски подступающего беспамятства. Не в силах сдерживаться, я, будто утопающий, широко открыв рот, вдохнул, понимая что зря, но ничего сделать с собой не смог. Но, на удивление, горячий воздух хоть обжег, но это был воздух. Уткнувшись себе в плечо, закрывая лицо, я с облегчением вдохнул еще раз, наслаждаясь.