Сергей Коротков - Пленники Зоны. Сталкеры навсегда

– В смысле, Егерь? Это ты сейчас не гонево какое-то порешь?

– Да какие уж тут шутки? Вы, ребятки, хоть понимаете, куда попали? Вижу совсем не догоняете, где вы и в каком из двух зол. Садитесь, поведаю малость. Только, милок, отойди от двери и не вздумай ее открывать. Сразу крыша поедет. Заманит так, что всей оравой тебя не остановим. Вон даже птички мои перестали щебетать, затихли наседками.

Никита проследил за кивком старика и только сейчас увидел клетку с тремя пернатыми. То ли канарейки, то ли воробьи. Один чёрт. Странно нахохлились эти птички и действительно не щебетали.

– Эскимо, отойди, куда попер? – приказал майор.

– И чё она делает, эта Рыжая? Что надо ей? Жертву? – Орк даже подсел к деду и сделал увлеченное лицо. – Как она гипнозом-то своим сюда не пробивает?

– Гипнозом? Не-е, тут ей облом, хороняге. Заговоренный домик у меня, заветный. На двери вона травки-муравки нужные да рисунки обережные. Не по силам ей сюда лезть, мозги мне варить. И вы не бойтесь. Не затянет. А мяса да кровушки ей и в лесу достаточно. Вона зверья хватает в чащобах этих.

– Ну, вдруг ей крови нашей людской надо? Как в «Дракуле»? – серьезно спросил Орк и сжался в большой комок цвета «хаки».

Никита толкнул его, мол, расслабься, хватит.

– Да-а, людишек здесь немало бродит. Залетных тутачки хватает. И хотя гиблые места эти народец старается обходить, но чудаков на букву «м» полно шастает, – старик поднял кружку, – ну, теперича, за Зону-матушку, чтоб неладным в ней тухло, а чистым сердцем – припухло!

Выпили. Один Ахмад, покачиваясь всем телом, сидел на полу в позе лотоса и разжевывал мясо.

– Вкусно хоть? Не хвалите дары местные, мои труды честные. Чай не хлеб-соль, но в пользу и сытость все-таки.

– Да ты что, хозяин, вкусно все, спасибочки, – сказал Никита, – особенно, крылышки фри. Жаль, пивком не побаловаться. А так зачет тебе!

– А мне закусон твой, Егерь, по нутру, – отозвался Кэп, – маринад клевый.

– Дык, свининой, курами, коровами не богаты земли здешние, ну и сие лакомство не хуже оных, – Егерь закинул в рот листик, – я до мяса местного не дюже охоч, больше зелень люблю.

– В смысле «мяса местного»? – Доктор сморщился и застыл, глядя на кусок откусанного крылышка. – А это что мы сейчас кушаем?

Все замерли, ощущая подвох и рассматривая пищу. Даже свист оборотня в виде обнаженной симпатичной девушки в ночи не отвлек бойцов.

– Как что? Крылья воронья лесного, окорочка – тушки крысиные, а маринад мой фирменный – то ягоды да плоды тутошние. Еще аскарида была где-то копченая, но горьковата на вкус. Похуже угря черноморского будет.

Никиту чуть не вырвало, Кэпа затошнило. Орк посинел и стал рукавом тереть губы. Ахмад с недоверием, близким к отвращению, посмотрел на вяленое мясо, половину которого уже слопал.

– У друга вашего смуглого свинорыла ляжка, в чертополохе завяленная. Вкусно? – улыбнулся Егерь.

Пока бойцы брезгливо разглядывали недоеденную пищу и морщились, Егерь встал, приобнял Бродягу и стал расспрашивать его про Корсара. Кэп запил комок в горле глотком спирта, передернулся, пытаясь прогнать тошноту.

Вскоре довелось познакомиться поближе. Имена, позывные, откуда.

– А чего, разведка, такой длинный позывной у тебя? В пылу боя долго выговаривать «Истребитель». Покороче бы тебе прозвище, а, старшой? Здесь, в Зоне, как в Афгане и на Кавказе позывные короткие в обиходе, – заметил старый десантник.

– Согласен, Егерь. Придумаем что-нибудь покороче, если застрянем здесь надолго, а насчет позывного – это и не позывной вовсе. Агентурный псевдоним в далеких девяностых. У силовиков поработать пришлось, в российских спецслужбах.

– Ого. Так ты у нас комитетчик бывший?

– Типа того. Устроил шухер в своем родном городе, ликвидировал «Десятку» местную, ну, типа мафии. А оказалось, под колпаком был у СБ федерального. Ну и прижучили, взяли в оборот. Стал на них… гм… в органах служить, в звании летехи. В секретных делах – агент Истребитель. Вот и пошло так. Потом, как операции все провели, а в Кремле сняли Лебедя, так начался новый развал. А там ГРУ и сманили к себе. С тех пор в армейской разведке.

– Понятно. Ну, значит, стезя эта тебе знакома, пуд соли положенный съеден. Так, обожди, мил человек, сколько годков-то тебе, если ты в лихих девяностых отстреливал шушеру всякую? Молод ты больно, как погляжу.

– Егерь, так тридцать семь уже. Плюс на нынешний две тысячи шестнадцатый… итого сорок семь лет, – ответил Никита и взглянул на Орка, – всем нам тут в одночасье натикало с десяток годков.

– Ой, чё-то дурите мою седую голову, ребятки. Так и Морфея не встречу с головняками вашими.

– Мы сами, Егерь, от новостей твоих да тутошних причуд в полном нокауте. Какого Морфея? Еще один оборотень из сказки? – заговорил Орк, решившись снова продолжить трапезу. Желудок здоровяка постоянно находился в режиме «онлайн» и требовал еду.

– Орк, – шепнул Никита товарищу, пока дед начал гутарить про оборотней и мутантов Зоны, – Морфей – это древнегреческий бог сна. Другими словами, хозяин намекал на сон. Чтобы спать скоро уже ложились. Старики – народ режимный, капризный.

– Понял, командир, – кивнул боец и покраснел, – блондином себя ощутил, ёпрст.

Рассказы старика прервал свист из леса, в десятый раз огласивший поляну.

– Да чтоб ее… поговорить с гостями не даст, стерва! – заворчал Егерь, приподнимаясь. – Вот кабы «бусы» были мои, так прогнал бы нехристь отседова, жаль не высунуться до утра.

– Что за «бусы», Егерь? – спросил Никита, внемля словам старика.

– Да рубиновые. Амулет от чар бесовских, коими я год этот справлялся. Оденешь их на шею и идешь бывало на охоту да сборы ягодные. И не страшны звери да Рыжуля. А бывало, и телепата удар отводили, и снобов, а фантомов и псевдособак и подавно. Жаль, нету больше их!

– А что так, Егерь? Куда делись «бусы» волшебные? – Никита переглянулся с товарищами и пальцем у губ показал Орку, чтоб молчал о находке.

– Да тута история одна нехорошая вышла боком мне. Месяца уж полтора назад, на Масленицу. Пришел как-то раз с охоты, а в избе гость непрошеный. Все ловушки мои обошел и хитрости, сидит, бормотуху мою всасывает. Заговорили. Вроде не чужой, не злой. Из «Анархии» он, беглый. Присмотрелся я и ахнул. Чёрный Сталкер меня в печенку, дык это ж сын мой падший, уголовничек беглый. Зарос, в рванье, с голоду пухнет, зубов не хватает. Болезненный весь, хворый. Жимкаться-то не стали, чай, не жили вместе, особливо, последние годы. Все в криминале да по тюрягам чалился. Непутевый, короче. После смерти жинки моей, когда я в Зону подался искать лекарства да штучки диковинные от хвори своей душевной и головных болей, с тех пор и не видел его. Годков немало пролетело. И вот нате, явился он. То ли врал, что послужил в «Анархии», то ли хабар снял с мертвого, но прикид на нем ихний имелся, пусть и в хлам конченый. Приютил. Полечил его. Откормил. Планы вроде начали строить совместные. Тубик его вывел хронический да еще кучу болячек зэковских, я же тот еще врачеватель. А с очередной охоты притопал – нет его в избе. То бишь, в вагончике моем. Нету-у. Ушел в никуда. Забрал все, что только смог унести: карабин мой любимый, артефакты разные, лекарства травяные да кое-что особля ценное мне.