Сергей Анисимов - Позади Москва

В общем, исход сражения на центральном направлении его удовлетворил. Потери даже 1-й бронетанковой дивизии, на которую пришелся главный удар русских, оказались вполне приемлемыми. Дивизия сохранила боеспособность и после перегруппировки и восполнения потерь по некоторым ключевым показателям включилась в преследование отходящего противника. Неожиданно нанесшего повторный контрудар – явно с целью деблокады своих соединений, попавших в охват аэромобильных сил Союзников. Уже менее организованный, но все еще мощный. Пришедшийся в этот раз больше по полякам и немцам. Давший им узнать еще лучше и вкус крови, и вкус победы. Еще сутки: еще потери, еще успехи. По всем показателям, по всей номенклатуре техники и вооружения, и своей, и союзной, и чужой. А потом русские войска отошли окончательно, еще дальше к востоку. Почти повсеместно разорвав контакт, по крайней мере на уровне «непрерывного обмена огнем стрелкового оружия». Бросив ту часть неисправной и поврежденной техники, которую не могли эвакуировать. Бросив свою столицу. Как ни странно это звучит, но «с блеском выигранная» миротворческими силами за последующие после Ржева дни «битва за Москву» на самом деле не имела места. При том, что сейчас он сидел на юго-восточной окраине Москвы, в районе с жутким названием Текстильщики. Москва до сих пор была сверху донизу обвешана трехцветными русскими флагами, на улицах попадались сгоревшие автомобили, четверть стекол в окнах и витринах были разбиты, где-то валялись даже тела, но вот самого штурма не было совсем. Фактически Москва не защищалась.

Настоящей битвы за столицу, второго настоящего масштабного сражения, в том числе городского, так и не произошло. Да, русские все еще били по миротворцам ствольной и реактивной артиллерией, и в ряде случаев одномоментные санитарные и безвозвратные потери оказывались такими, что можно было не поверить своим глазам. Да, они еще несколько раз использовали тяжелую бронетехнику, причем использовали ее умело и иногда даже напористо. Пусть с разным эффектом, в зависимости от того, на что приходился их удар. Иногда его противотанковые средства сжигали по десятку единиц русской бронетехники зараз, зарабатывая везунчикам по «серебряной звезде» на грудь и обеспечивая журналистам отличнейшие кадры. А иногда русский удар наносился точно в цель: по мягкой технике на марше или еще хуже того… И тогда журналистов ни под каким предлогом нельзя было пускать в такое место, к покрытым телами и горящими остовами машин дороге или полю или полуразрушенной деревне. И то же самое было с авиацией. Москва всегда считалась одной из наиболее плотных зон ПВО во всем мире. И иногда, когда командующего информировали о потерях летательных аппаратов ВВС и армии за очередной шестичасовой промежуток, он имел возможность в этом убедиться. А потом пусковые установки и средства наведения больно жалящих русских зенитных ракет будто проваливались под землю, и не просто оставались необнаруженными, а замолкали, отдавая большую часть неба им в пользование. Так было со всем или почти со всем. Но именно здесь, на занимавшем его почти целиком центральном направлении, все это оставляло четкий, никакими мерами не изгоняемый из мыслей привкус сюрреализма.

Вчерашний день, время 07.20. Сосредоточенный удар русскими фронтовыми бомбардировщиками по колонне бригадной боевой группы «А» 1-й бронетанковой дивизии Бундесвера на слиянии Минского и Можайского шоссе в районе Наро-Осаново. Минимум шестерка «Су-34» «Фуллбэк», которые какой-то дурак называл «самыми бесполезными бомбардировщиками в мире». Каждый такой бомбардировщик мог нести до 8 тонн полезной нагрузки разного формата, в том числе высокоточное оружие, которое у русских тоже было. И каждый выложил на его людей и на его технику все то, что нес на своей подвеске. Пусть на немецких солдат и на немецкую технику, но все равно на «его». Сегодня в Германии будет объявлен национальный траур по погибшим, уже в третий раз за две недели ровно. Столько немцев не погибало уже давно. С мая 1945 года. И то, что жертвы пришлись на «миротворческую операцию», ничего не компенсирует в глазах очень многих жителей этой страны. Кислокапустников, потерявших былую твердость, променявших борьбу с коммунизмом на теплые водогрейки в своих квартирах… На поверку вышло, что эффективное противодействие русским ударным самолетам не могло быть организовано в этой одной зоне: господства в воздухе в этот конкретный момент многонациональные миротворческие силы не имели. И этот довольно банальный факт нужно скрывать теперь ото всех: от населения, от журналистов, от политиков, даже от военного руководства союзников. Где это видано, «не имели»? С каких это пор? Почему? И что она значит, аббревиатура LAAC напротив бортового номера вот уже пятого истребителя и истребителя-штурмовика с того же вчерашнего дня все в той же Зоне урегулирования «М»? Lost in air-air combat [24]– термин, который не должен был использоваться в приложении к собственной авиации миротворческих сил в принципе, с самого первого и до самого последнего дня этой операции. Зенитные ракеты у русских были, и те ими пользовались, но такое… Да, это почти всегда случалось на фоне всплеска активности их средств РЭБ [25], но все равно! Осознали? А теперь спросите себя: когда, как скоро на родине, дома, начнут искать виновных? Виновных в уже не предопределенной, не ожидаемой гибели людей, подготовка каждого из которых стоила многие миллионы и десятки миллионов? Виновных в том, что истребительная авиация русских, имеющая численность в двадцатую часть от прежней и якобы практически не имеющая реальной боевой ценности, вдруг оказалась действующей? Заставляющей теперь расходовать сотни драгоценных самолетовылетов на прикрытие собственных ударных машин?

07.35, первый утренний рапорт «Серого волка», 3-й бригадной боевой группы 1-й кавалерийской дивизии. В течение рассветного часа – несколько подряд проведенных русскими попыток разведки боем на одном и том же узком участке. В двух из них – резкое и жесткое развитие ими наметившегося успеха. Даже не тактического – более низкого уровня, но сопровождающегося для очередного из его батальонов потерями и людей, и техники. Аэромобильный десант в составе минимум двух старых «Хайндов» точно на голову мобильному штабу этой бригадной боевой группы. Штаб выдает призыв о помощи, после чего перестает отвечать на запросы; попытки использовать альтернативные средства связи безуспешны, собственные беспилотники батальонов не видят ничего вообще, а два запущенных с ближайшей авиабазы «больших» дрона падают «по техническим причинам», якобы. Посланный от «соседей», от 17-го кавалерийского полка 101-й дивизии одиночный пилотируемый разведывательный OH-58D «Кайова Уорриор» пропадает с экранов радаров, но приземлившиеся двадцатью минутами ранее русские «Хайнды» на них так и не появляются. Время идет. Совсем скоро на позиции мобильного штаба уже выходят головные элементы ближайшей строевой, боевой части – 3-й бригадной боевой группы. И «на месте» выясняется, что русских десантников уже нет, половина штаба офицеров и специалистов бригадной боевой группы переводятся в разряд KIA, а имена еще трети штабистов вписываются в страшненькую графу MIA [26]. После чего начинаются поиски козла отпущения за произошедшее, очевидно мешающие работе сразу нескольких звеньев всей командной цепочки. Вроде бы налаженной и не должной рваться даже при практически полной потере одного из звеньев. А затем один из командиров рот берет в заложники население самой ближайшей русской деревни и с несколькими своими – такими же сорвавшими резьбу людьми – уничтожает до ста человек всех возрастов. «За помощь террористам».