Александр Токунов - Чистилище. Дар учителей

Начальник охраны вытаращил глаза:

– Я тоже был на поминках…

– Ты там что-нибудь пил или ел?

– Нет. Я организовывал охрану.

– Тогда заткнись! – рявкнул Буров. – Отравились и сейчас в медпункте те, кто ел и пил. Ты сейчас выяснишь вопрос, сколько человек отравились, где и что они ели в последние сутки. В каком состоянии они находятся, можешь не выяснять. Этим вопросом сейчас занимается Петя. Всё – вперёд и с песней. Вся информация должна быть у меня до того момента, как твой шеф очнётся. Ты меня понял?

– Разрешите идти? – спросил побледневший начальник охраны, осознав вдруг всю глубину пропасти, куда он может свалиться, если не проявит должного рвения.

– Иди, – махнул рукой Бегемот, падая на подушки и закрывая глаза.

Поспать ему не дал помощник Петя. Он ворвался в кабинет и закричал:

– Вот списки отравившихся, начальник охраны передал! Тут не только те, что были на поминках, но и те, что заказывали еду в квартиры и просто обедавшие в ресторане. А это заключение, лаборанты считают, что отравление произошло из-за некачественных продуктов с истёкшим сроком годности. Но заключение предварительное. Они взяли смывы на кухне…

– А остатки еды взяли на анализ?

– К сожалению, нет. Все остатки уже утилизированы, – сообщил Петя. – Но это заключение предварительное, потому что там у них в лаборатории анализы ещё в термостатах, они пытаются что-то высеять. Как там шеф?

– Пойди посмотри.

Помощник на цыпочках вошёл в спальню, быстро вернулся и доложил:

– Шеф ещё спит. А медсестричка читает журнал. Сказала, что всё нормально.

– Давай-ка, Петя, дуй к техникам и забери все записи с камер наблюдения с кухни, – вдруг вспомнил Бегемот. «Очевидно, сказалась болезнь, мышей перестал ловить», – подумал он. – Заберёшь, посади кого потолковее, пусть просмотрят на предмет появления на кухне посторонних или там каких подозрительных действий.

– Побежал! – Петя рванул выполнять задание, потом притормозил. – Вы, Анатолий Ефремович, молодец. Можно сказать, спасли шефа!

– Да, что там… Иди, не тормози, – откликнулся польщённый Буров, а про себя отметил: «Вот пусть так шефу и доложит».

Только Петя ушёл, как пришёл «закадычный враг» Соболев. К удивлению Бегемота, тот был свеж и щеголевато одет. Тем не менее, он был в курсе всего, что произошло.

– Пришёл справиться о здоровье Николая Ароновича и напомнить, что завтра, вернее уже сегодня, в три часа дня будет обещанная связь с премьером Мышкиным. Прошу быть без опозданий, – произнёс Соболев. – А вы, Анатолий Ефремович, молодец, я не догадался опросить отравившихся, кто, когда и где принимал пищу.

Бегемоту было приятно слышать похвалу от недруга, которого, как оказалось, он обошёл на повороте.

– Как вы себя чувствуете, Анатолий Ефремович? – спросил Соболев.

Генерал посмотрел на свои руки, потом на живот, укрытый пледом, и сообразил, что на нём до сих пор только халат, в котором он бежал ночью в медсанчасть, а возле дивана стоят тапки.

– Вы знаете, сейчас намного лучше, чем ночью, – ответил Бегемот и решил про себя: «Надо пойти принять душ и переодеться, как только придёт Петя».

– Мне рассказали, как быстро вы отреагировали, обнаружив отсутствие Николая Ароновича. Вы у нас теперь герой, спасли жизнь руководителю бункера!

Буров не уловил иронии, ему была приятна и эта похвала Соболева.

– Не стоит меня хвалить, я выполнил свой долг. А как вы? Вы же тоже были на поминках? – спохватился Бегемот. Этикет требовал поинтересоваться здоровьем собеседника.

– Я выпил только рюмку и съел один блин. Потом вынужден был уйти, дела призвали. Как оказалось, к счастью.

– А что Тер-Григорян? – вспомнил про партнёра Элькина Буров. – Я его в списках отравившихся не видел.

– Гамлет Мишаевич в порядке. За столом он тоже выпил только три рюмки и съел три блина. А вот Альберт и его подруга в тяжёлом состоянии, они без сознания, до настоящего времени под капельницами. Их состояние на данный момент самое тяжёлое, если, конечно, не считать девятерых умерших.

– А кто умер? – заинтересовался Бегемот. В его списках таких не значилось.

Соболев взял списки, которые лежали на столике возле дивана, и карандашом обвел фамилии.

– Так напомните Николаю Ароновичу про связь в пятнадцать часов. Я полагаю, что вы сможете прийти с ним?

– Благодарю, я, конечно же, приду вместе с Элькиным.

Соболев ушел. Бегемот стал размышлять о том, кому было бы выгодно отравление, но так и не успел прийти к определённому выводу, поскольку неожиданно для себя уснул.

Проснулся генерал в районе двенадцати часов дня. Потянулся и не понял, почему его ноги вдруг во что-то упёрлись. Он сел и огляделся, пытаясь сообразить, где находится. Увидел спящего в кресле помощника Элькина и вспомнил перипетии прошедшей ночи и утра. Он поднялся, прошёл в спальню Николая Ароновича, стараясь как можно легче ступать. Элькин спал. Медсестра тоже спала в кресле. Он дотронулся до её плеча, она вскинулась.

– Как он? – шёпотом поинтересовался Буров.

Медсестра знаком показала ему, что всё нормально.

Генерал вышел в кабинет, разбудил Петра.

– Я пойду переоденусь. Как только проснётся Элькин, позвонишь, – распорядился Бегемот.

– Хорошо, Анатолий Ефремович, – сладко потянувшись, согласился помощник.

Звонок от помощника поступил через час, когда Буров уже закончил приводить себя в порядок и размышлял, не позавтракать ли ему. Но ночное происшествие не позволяло расслабиться. Ему всё ещё мерещилось ночное промывание желудка, и не только желудка, поэтому он склонился просто попить минеральной воды из бутылки.

Когда Бегемот вошёл в кабинет Элькина, помощник сразу кивнул в сторону спальни:

– Проснулся, моется и одевается. Сказал, скоро будет.

Элькин был бледным и осунувшимся, но выглядел, по мнению Бегемота, несравненно лучше, чем до отравления. Он кивком отпустил помощника, потом повернулся к Бурову:

– Ты завтракал? Хотя уже впору обедать.

Бегемот затряс головой:

– Нет, Ароныч, я как вспомню медицинские промывания, так у меня пропадает аппетит. Может, скину в весе. Вчера после процедур почувствовал такую лёгкость, что хотелось летать, вот только ходить не мог. Ты уж извини, что пришлось заночевать в твоём кабинете.

– Толя, я тебе очень благодарен, ты мне спас жизнь. Вовремя вспомнил обо мне, – сказал Элькин. – Ты знаешь, когда умерли Наташа и Дима, и на следующий день, и в день поминок я не хотел жить. Мне было незачем жить – два самых дорогих человека умерли. Я хотел умереть. А потом, ночью, когда понял, что это не просто рвота от перепития, а намного серьёзнее, я тоже хотел умереть. А потом, когда сознание стало путаться, я увидел старуху с косой. Она уже замахнулась и щерила свой беззубый рот. Вот тогда, Толя, я понял, что хочу жить, что очень хочу жить. Пусть с такой потерей, пусть в этом бункере, пусть без солнца и ветра, но хочу жить. Да что там говорить, Толя, спасибо тебе, ты сориентировался вовремя. И хотя сам не мог ещё ходить, спас меня. Пойдём, – вдруг спохватился Элькин, – опоздаем на связь с Раменками.