Степан Мазур - Игры Смерти

И правда, сонливость Зевса на соседнем экране сняло рукой как по волшебству. Видимо, не только Ким реагировал подобным образом на алебастровую женскую кожу под мокрым полотенцем.

— Извращенка!!! — обвинительно воскликнул татуированный блондин, мгновенно позабыв про предложение Кима и тыкая пальцем в девушку. — Надеюсь, ты слышала про совращение малолетних? Ей богу, ты сейчас это сделала! Только немедленный секс может спасти мой разум от морального разложения!

Услышав шуточку Зевса, акробат припомнил, что планка брачных отношений на самом деле упала до четырнадцати лет очень давно, и никаких «малолетних», «несовершеннолетних» или «ограниченно дееспособных» в этом смысле не существовало. По возрасту люди делились на тех, кто учится (например, в школе, что исключало трудовую повинность) и тех, кто вкалывает, контролируя роботов. Однако вне зависимости от такого деления, мужчины и женщины были доступны друг другу с четырнадцати лет без каких-либо серьезных ограничений.

К этому странному на первый взгляд решению пришли после Третьей Мировой войны, которую ещё называли Антиглобалистской. Полугодовое уничтожение человечества обошлось без ядерной зимы, но половина населения испытало на себе с десяток ничуть не менее разрушительных видов оружия — бинарного, генетического, химического, бактериологического, экологического, климатического и, конечно, уже привычного магнитно-полевого. После этого, потеряв восемнадцать миллиардов населения из существовавших двадцати двух, правительства разных стран решили навсегда примириться. Создали единое государство, один закон, одну религию и один высший орган управления, который включал в себя сто самых умных людей мира в самых различных областях. Сто ученых. Сто гениев. Сто самых признанных светил мировой науки!

Так родилась Палатенная сотня. С тех пор она вершила судьбы всего мира, взяла в свои руки мировую политику и законы. Финансово-банковские структуры и политические блоки различного толка ушли в прошлое. Чипы, вшитые в мозг, приучили всех к одному языку. Им, разумеется, стал «синглиш» — странная смесь английского и хинди, на котором разговаривала самая многочисленная нация мира — индусы.

Режим Палатенной Сотни в древности назвали бы Олигархией. То есть неким подобием абсолютной монархии, безжалостной диктатуры и деспотической тирании в которой вместо монарха выступал совет из ста человек.

Ким знал, что это правильное решение — ведь именно так его оценивали в телевизионных программах и школьных учебниках по истории. Без олигархии Ста, мир рухнул бы во тьму. И потом, кому еще править людьми, как не сотне самых умных ученых? Не банкиры и финансисты, не политики и военные, а именно УЧЁНЫЕ создали мир Кима таким, каким он его знал!

«Так о чём это я? — попытался вспомнить акробат, напрягая извилины. — Ах да, после глобальной войны, примирившей и слившей в одно целое всех людей, порядки по сравнению с прошлым миром существенно изменились». Ким не знал, в какую сторону — он просто жил в этом мире и не мог судить с другой точки зрения. Просто население требовалось восстанавливать, и люди начали плодиться. Как умели. Да так успешно, что вовремя не смогли остановиться. И снова планета наполнилась людьми. Но от привычки — не отказались.

Киму и друзьям исполнилось по шестнадцать лет. Девушки и юноши, учившиеся в одном классе Единой учебной программы, заменившей сразу школу и институт, родились в один год. С точки зрения полового созревания они считались взрослыми и Зевс, конечно, шутил, поминая «совращение малолетних». Однако с точки зрения гражданских и политических прав они оставались школьниками — до двадцати пяти лет. Возможность жениться и даже заводить детей не давала Киму и его друзьям ни возможности голосовать в выборах, ни легального права участвовать в социальных опросах. Дети-взрослые — вот кем они были. В древности, в том же двадцатом веке, насколько было известно Киму, все происходило совсем-совсем по-другому…

— Я тоже тебя люблю, Зёмка! — вызывающе ответила Ведьмочка своим сладким, щебечущим голосом. Она обращалась к Зевсу, но сбила тем самым Кима с потока мыслей. Веда игриво улыбнулась, подмигнула и, как бы ненароком, уронила полотенце вниз.

Ворсистая ткань соскользнула по гладким изгибам мягкой волной!

От падения на пол татуированного блондина спасло только появление Эльфийки. Соседний с Валькирией дисплей по счастью для Зевса озарился светом. Рядом с обнаженной, но отнюдь не смущенной белокожей красавицей появилась другая — темная. Таким образом, возникло нечто вроде конкуренции и эффект от сногсшибательного фокуса Ведьмы, к ее сожалению, оказался компенсирован красотой подруги.

— Гут, — только и выдохнул смущенный Зевс. Чуть стыдливо он опустил глаза, стараясь не отводить взгляд от упавшего под мокрые ноги Веды махрового полотенца. Поскольку зрачки его все же поднимались и бегали от Ведьмы к Эльфийке, было не понятно кому адресовано странное слово.

Ведьмочка была русой, с большими голубыми глазами и светлым лицом. Она очень резко отличалась от загорелой, смуглой, чёрной, как ночь Эльфийки с пирсингом на языке и десятью кольцами в каждом ухе. Девушки отличались настолько, насколько вообще могут отличаться два человека одного возраста и уж тем более — две юных девицы.

Не смотря на свою неформальную внешность Эля (она же Эльфийка) действительно была похожа на персонажа из произведения профессора Толкиена. Даже кончики ушей ее были вытянуты и заострены как в фильмах про эльфов. Насколько догадывался Ким, над ушками девушки тоже поработали хирурги из косметических салонов.

Однако самой выразительной деталью в облике девушки на самом деле было другое. На белке ее правого глаза красовалась лазерная татуировка в форме чёрной звёздочки. Возможно, примитивного человека прошлых веков подобное украшательство повергло бы в ужас. Но сверстники Кима не замечали в этом ничего необычного — разве что немного оригинальности. Если блондин Зевс портил кожу готическими татуировками, то брюнетка Эля хвастала перед подругами готическими глазами.

«Мои безумные, безумные друзья! — улыбнулся Ким. — Думаю, мы славно сыграем!»

Последним на экране появилось заспанное лицо Дементия, по прозвищу Дема или Дементор. Компьютер выдал изображение очень странного человека — некого гибрида перекаченного спортсмена и хакера-ботаника. Дементор не терпел косметических извращений, но, как казалось Киму, только потому, что был наделен потрясающей внешностью от природы.

Дементор был высок — больше двух метров тридцати сантиметров — и при этом необычайно широкоплеч. Руки Демы, сжатые в кулаки, могли соперничать с пивными кружками, а толщина икр была такова, что ему специально приходилось заказывать себе штаны в состав индивидуального трансформера. К внешности великана следовало добавить длинную копну рыжих густых и непослушных волос, то раскиданных по плечам, то схваченных грубой резинкой на самой макушке (на затылке Дёма волосы не носил). А также яркие ясные, почему то всегда немного печальные серые глаза.