Евгений Гаркушев - Авалон-2314

– Да, теперь вспомнил, – сообщил я следователю.

– Тогда расскажите, как и зачем вы его убили, – оживилась комиссар.

– Вы неправильно меня поняли. Я вспомнил человека, но не знал, что он тоже воскрешен, и тем более не имею никакого отношения к его убийству.

– Трудно поверить. Вы вполне могли встретиться с ним в вирте, назначить встречу, а потом застрелить.

– При помощи чего, скажите на милость? У меня что, пистолет в кармане? Ружье за плечом?

– Нет, оружия при вас нет, сканер на входе в комиссариат не обнаружил его наличия. Но вы имели достаточно времени, чтобы спрятать или выбросить орудие преступления. Утопить в озере, например, или выбросить из мобиля в поле.

– А где бы я сейчас нашел пистолет или из чего там убили Крушинина?

– Откопали в схроне, который, вполне возможно, сами обустроили еще в прошлой жизни. Оружие в смазке может лежать очень долго.

– Триста лет?

– Я не проверяла, – не стала настаивать комиссар. – Но мы пошлем запрос экспертам.

– И этот схрон – или даже склад оружия – я организовал триста лет назад, с целью воскреснуть и сразу же убить Сергея Крушинина? Не кажется ли вам, что для этого я должен обладать нечеловеческой предусмотрительностью?

– Возможно, вам просто повезло.

– В чем?!

Я попытался подвинуть стул, но он оказался привинченным к полу. Следователь испуганно отшатнулась, а рослый сотрудник полиции привстал, когда я шевельнулся.

– Не кричите, гражданин Гончаров. Вы на допросе, – поморщилась комиссар, застыдившись своего испуга. – Оружие вы могли спрятать для других целей или купить. Все покупается и продается, нужно только знать каналы.

– Но я их не знаю!

– Голословное утверждение.

– А презумпция невиновности уже не действует?

– Действует. Именно поэтому мы с вами беседуем, в противном случае дело уже передали бы в суд. Понимаете, в Крушинина просто некому было стрелять, кроме вас. Сознайтесь, и дело значительно упростится.

– Где, по крайней мере, я его застрелил, по вашему мнению? Может быть, меня там и вовсе не было или у меня случился приступ лунатизма…

– Ага, ближе к делу! – обрадовалась Круглова. – Похвально, что вы готовы сотрудничать со следствием. А Крушинина застрелили меньше часа назад, на берегу озера. Того самого, с которого вы только что вернулись! Так что отвертеться не удастся. Место открытое, посещают его редко.

Современная полиция работает более чем оперативно! Пока я ехал, они обнаружили труп, выяснили, кто был в районе озера, нашли и арестовали меня… Жаль только, вся их активность не принесет пользы.

– Видите ли, госпожа… Простите, комиссар Круглова. Теперь я припоминаю некоторые странности в своей прогулке.

– Отлично, – ободряюще произнесла следователь.

– Я слышал три выстрела. Сначала один и спустя несколько секунд еще два. Но они прозвучали поодаль. Я даже не понял где. Сам я в это время гулял в пальмовой роще и не был уверен, что слышу именно выстрелы. Поэтому и не насторожился.

– Вот как? Слышали, но ничего не видели… А зачем вы пошли в рощу?

– Я же сказал: гулял. Любовался природой. Слушал шум ветра. Едва не наступил на змею…

– Вы говорите иносказательно?

– Нет, конечно. В траве пряталась змея. Яркая. Наверное, из Индии приползла.

Круглова нахмурилась:

– Медицинский трассер ваших имплантатов показывает ваше местоположение с интервалом в пять минут. Теоретически вы вполне могли быть в пальмовой роще… А потом подняться на пригорок и расстрелять Крушинина из винтовки или даже из пистолета – если вы хорошо стреляете.

– Я стреляю посредственно.

– Еще одно голословное утверждение. Даже если вы и не стреляли никогда, несколько занятий в виртуальном тире с сеансом обучающей терапии, и вы сможете стрелять без промаха.

– Надеюсь, вы найдете доказательства того, что я не подвергался подобным процедурам.

– Запрос уже сделан, – сообщила следователь. – Но трудно будет доказать, что вы не проходили стрелковую подготовку нигде. Вот если нам удастся узнать, где вы обучались стрелять, – дело другое. Это станет практически неоспоримой уликой.

– Можно задать вопрос? – спросил я. – Зачем на озеро поехал сам Крушинин? Вы не узнали?

– Мы не можем выяснить, зачем туда отправились вы, хотя и нашли вас сразу же. А Крушинин мертв, если помните.

– Моя мотивация незатейлива. Поддался ностальгии, решил побродить по полянам детства.

– Кстати, ностальгия может послужить и мотивом для убийства! – Комиссар как-то хищно оскалилась.

Ко всему прочему у нее были кривые зубы. Ладно, пусть внешность ее устраивала. Но зубы можно было поправить еще в мое время. Неужели сейчас нет хороших стоматологов?

– И еще, только сейчас сообразил. Зачем мне его убивать, когда его снова могут воскресить? – поинтересовался я.

Следователь даже покраснела от негодования:

– Не прикидывайтесь, гражданин Гончаров!

– В каком смысле – не прикидывайтесь? Его что, нельзя теперь воскресить?

– Можно. Но не сразу. И вы прекрасно осведомлены, зачем сейчас убивают людей. Об этом написано в брошюрах для вновь воскрешенных.

– Не добрался до такого места, поэтому вынужден вас огорчить – понятия не имею.

– Значит, вы все-таки упорствуете? Вынуждена препроводить вас в изолированную камеру без возможности подключения к виртуальному пространству. До получения ордера от судьи.

– Я имею право на адвоката? На звонок сыну или внуку? Знаете ли, я еще не вполне хорошо ориентируюсь в современном мире.

– Все вы так говорите, – заявила комиссар. – А три четверти преступлений совершается воскрешенными. И чем дальше в прошлое, тем тяжелее проступки.

– Значит, меня будут судить без адвоката и расстреляют на рассвете?

– Не юродствуйте, Гончаров. Максимум, что вам грозит, – три года исправительных работ и возмещение ущерба «Авалону». Но в случае чистосердечного признания наказание будет мягче. Особенно учитывая ваше положение. Вы еще не вполне освоились и не привыкли к современным реалиям.

– Но я правда его не убивал!

– В камеру!

Меня вывели из кабинета.

* * *

Видно, Минтимер за день действительно устал. Выпив пару рюмок водки, он расслабился. Взгляд соратника стал задумчивым, изучающим.

– Ты-то как, против кого борешься? – спросил он Хонгра, поддевая ложкой кусочек тушенки вместе с дрожащим прозрачным желе.

– Я – за свободу, – ответил революционер, подбрасывая в костер несколько тоненьких веточек. Сухое дерево сразу вспыхнуло ярким бездымным пламенем. – Свобода превыше всего.

– За свободу… Красиво звучит. Только совсем непонятно. Свобода ведь у каждого своя. А большой свободе не очень-то и нужно, чтобы за нее боролись. Она, свобода, не сама по себе, а вместе с нами. Она есть, когда каждый свободен или когда ты сам свободен, если на то пошло… Так что бороться можно против кого-то, а не за кого-то. Ты же не Робин Гуд?