Александр Прокопович - Крымский Ковчег

– Здесь, Мария. Иначе вы бы просто не пришли ко мне. Где-то рядом, этот город построен в таком месте, где люди жить не должны, но человеческое безумие предусмотреть невозможно. Здесь?

– Никаких пустынь и океанов. Всего лишь очень высокая влажность, холод, который сам по себе, в другом месте был бы просто холодом, и земля, которая плодородит как раз настолько, чтобы не умереть…

– Где это? Господи, я полмира объездил, а надо было просто подумать…

Тонкая, легкая рука Марии, будто вырезанная из дерева, несмотря на все свое изящество, казалась неживой. Эта рука коснулась его плеча, и Марк замолчал. Она все еще может уйти, достаточно сказать что-то не то. Он и сам не мог бы объяснить, но он знал, что у этой женщины еще есть время на то, чтобы найти другого, возможно, здесь, а быть может, в другом таком же когда-то суровом к человеку месте.

– Марк, я дам тебе чертеж и деньги. Деньги, чтобы купить землю вокруг этого места, а чертеж, чтобы построить лифт.

– Лифт?

– Если я назову это средством для перемещения, будет лучше?

– Нет. Что взамен? Всегда должно быть что-то взамен, – Марк не боялся платы, он боялся того, что не потребуют, ведь тогда он больше не увидит эту женщину…

– Когда ты найдешь то, что ищешь, возможно, мы еще встретимся… Чай, Марик, у тебя очень вкусный.

Мария допила чай, ушла, и Марк ее не провожал. Осталась тоненькая папочка с десятком полупрозрачных листов бумаги. Его задание. Уже значительно позже, когда написанное на бумаге начало превращаться в металл, он думал: а если бы к нему пришла женщина чуть менее совершенная?

Любые ставки и очень специальные игроки. Шоу-программа. Здесь никогда не было просто звезд – только те, которые с приставкой «супер». На втором этаже – номера. Без номеров никак – приглашенные развлекались по полной программе. Мальчики и девочки, не совсем мальчики и вовсе не девочки, в любых количествах, любой формы, цвета, возраста и разреза глаз. «Весна» не признаёт ограничений ни в чем. Клиент всегда прав, клиент всегда платит.

Когда-то здесь был модный ресторан, говорят, падшим понравилось название. Им вообще нравились простые названия.

Швейцар отступил в полумрак у дверей. Стрельцов затаил дыхание – до сих пор Москва только пугала, сейчас… Он привозил из бывшей столицы артефакты, дающие здоровье и удачу, но это были чудеса платные и чужие, сейчас кое-что должно было достаться лично ему, пусть и по долгу службы, но служба уравняла его сегодня с клиентом.

За дверьми ресторана он ступил на неподстриженный газон, Стрельцов шел по дикой, но ласковой траве, пружинившей под ногами. Журчание ручья, запах, которого Антон не знал, но это был запах чего-то точно не городского, терпкого, цветущего. Шелест в кустах – что-то серо-зеленое с желтыми глазами, очень быстрое выпрыгнуло на дорожку перед Стрельцовым и тут же совершило прыжок в кусты на противоположной стороне. Через мгновение шум уже раздавался со стороны огромного дерева, чью крону было не рассмотреть – слишком высоко, слишком обильна зелень на пути к вершине лесного великана. Солнце. Антон чувствовал его тепло. Наконец-то он сообразил, кто выскочил на дорожку. Мартышка. Довольно крупная и очень быстрая. Если уж такие заросли, то – как же без диких обезьян? Почему-то Антон не сомневался, что все, что он видит, существует на самом деле, падших не интересовали спецэффекты.

– Шампанское?

Было очень трудно ответить. Обычно, когда Стрельцов видел голую женщину, он думал не о том, что именно будет пить. Смуглая стройная девушка выплыла из-за угла с грацией дикого животного. То, что дикое и животное, – было прекрасно, то, что оно несло поднос с напитками, почему-то казалось естественным. Если уж настоящие джунгли раскинулись в центре Москвы, то что неестественного может в них происходить?

– У нас есть водка, текила, виски, есть коньяк…

Женщине нравилось, как Антон на нее смотрел, у неё в запасе был еще длинный список того, что она могла бы предложить:

– Может быть, пива? – Вероятно, это было самое сексуальное предложение пенного напитка в его жизни.

– Лизонька, ему бы воды и присесть, да, Антоха?

Высокий, смуглый, в белоснежном костюме и широкополой белоснежной шляпе, Антона встречал Воронин. Падший. Вероятно, это можно было посчитать удачей. Воронин был постоянным поставщиком Стрельцова, его Антон знал настолько хорошо, насколько это в принципе возможно, когда речь идет о падших.

– Рад вас видеть, господин Воронин.

– И я рад. Но ты на этот раз не один – твой эскорт? Пошли присядем – в ногах правды нет.

Плетеные кресла были уместны. И удобны. А идти за ними никуда не пришлось – всего лишь сделать шаг в сторону, где только что были непроходимые джунгли. То, что кресел мгновение назад не было и вот они уже есть, – так падшие слов на ветер не бросают. И то, что появились они только для Воронина и Антона, – так это правила игры здесь такие: обслуживание согласно сроку выживания на территории. Стрельцов пил ледяную воду с таким энтузиазмом, будто пытался потушить пожар на нефтеперерабатывающем комбинате, вспыхнувший где-то в глубине его желудка.

«Эскорт» отделил от себя Давича, который к этому моменту уже был вооружен двумя бокалами коньяка, принятыми от Лизоньки.

– Я хотел бы сыграть.

Если таракан, за которым вы безуспешно гоняетесь по всей квартире, вдруг заговорит и попросит прекратить насилие – вы удивитесь. Сильно. Если эта же зверушка заявит о своих правах на жилплощадь, вас посетит другое чувство. 10 % отвращения, 1 % все-таки удивления и 89 % страстного желания немедленно уничтожить наглое существо. Именно такая пропорция чувств угадывалась во взгляде Воронина.

– Играют только приглашенные. Вы можете смотреть, вы можете, раз уж попали сюда, пить, вы даже можете уйти отсюда, и никто вам ничего не сделает, но играть вы не можете. У вас нет приглашения.

Воронин ждал. Так не прогоняют, так не отказывают – шел торг, и была названа стартовая цена, теперь слово было за Давичем. У таракана появился шанс на диалог.

– Две девушки. Две красавицы. Уже здесь. Этого хватит для оплаты входного билета?

– Вы же сами сказали – они уже здесь. А значит, вы предлагаете мне то, что у меня уже и так есть. Что-нибудь еще?

Давич умел держать удар:

– Высокие ставки.

– Этим здесь никого не удивить, – Воронин внимательно посмотрел на Давича, – но мы все-таки сыграем, дядя Коля, вам же нравится, когда вас так называют?

– Я не против.

Если шестеренки часового механизма вдруг становятся раза в полтора больше, происходит только одно. Все, что к этому механизму имеет отношения, разлетается вдребезги, не выдержав увеличения размера.