Александр Прокопович - Крымский Ковчег

Когда-то Миша Кривой заночевал в музее. Получилось это неожиданно – Кривому было двенадцать, с одеждой у него, как и все годы до приюта, дело обстояло плохо, а с постоянным местом для ночевки – еще хуже. Той ночью Миша выбрал первое же окно, которое ему удалось открыть. Внутри он на ощупь добрался до комнаты, в которой было тепло. Ему даже удалось нащупать нечто напоминавшее кровать. Утром он обнаружил, что заночевал в музее Арктики и Антарктики, прямо посреди экспозиции, демонстрирующей быт народов Севера. Несмотря на то что желудок просто умолял его выбираться из заброшенного здания, он еще долго бродил по залам и читал таблички.

Сейчас он увидел нечто похожее. Станки, заготовки из дерева разных пород и металлов и… экспонаты – ведь только экспонаты снабжают табличками. И только экспонаты имеет смысл хранить так бережно, зашив каждый в кокон из прозрачного пластика.

– Это музей или…

– Это мастерская, Миша.

– А там?

Там была еще одна дверь, на этот раз совершенно непрозрачная и по внешнему виду настолько непроходимая, насколько вообще может быть непроходимой дверь. Утопленная в стене с двумя замочными скважинами, прорезанными на одном уровне – ближе к левой и правой стороне полотна.

Кривой давно не нарушал закон, но замочные скважины привлекали его внимание всегда.

– Два замка?

– Да. Это, в каком-то смысле, наше казначейство, а заодно и крыша.

– За двумя замками.

– Там и глазок есть.

Кривой подошел ближе. Глазок был не в дверях, а в стене и на самом деле представлял собой небольшой монитор. Понятнее не стало. Штука, которую он рассматривал, действительно выглядела знакомо. Около двух метров в высоту, из золотистого металла, чуть больше метра в диаметре – урезанный конус, по внешней грани которого проходит спираль под небольшим углом к основанию… Конус медленно поворачивался и странно рябил… Михаил сосредоточился, как учили в приюте, – отбросить все раздражающее – он мысленно стал менять цвет, размер…

– Узнал?

– Я такого точно не видел, но почему-то узнаю…

– Представь себе картинку.

– То есть?

– Не объем – фотографию и рисунок. Живьем ты точно такого не видел…

Нужные слова были сказаны, Кривой вспомнил:

– Вавилонская башня.

– Точно.

– И зачем она здесь?

– Что ты помнишь, Миша, про Вавилонскую башню?

Михаил, наконец, приспособился к специфическому освещению картинки на мониторе и стал различать не только конус, но и несколько короткостриженых ребят рядом с ним.

– Что с этим монитором?

– Монитор нормальный, башня искажает любой сигнал. Ничего не поделаешь.

– Поэтому рябит? И что там ребята наши делают?

– Работают. Ты не задавался вопросом, откуда у меня деньги? Эта штуковина тоже стоила немало.

– Спонсоры.

– Ага. Десять тысяч рублей в год и пара тонн круп. Если бы я надеялся на спонсоров и благотворительность…

– У вас богатые родственники, и все вовремя умерли.

– Это ближе. А кроме денег, у меня еще полковник Матушкин на побегушках, а это стоит либо очень больших денег, либо чего-то, что за деньги не купишь.

– Я догадливый, ловлю с полуслова: все это благодаря этой дуре. Вы превращаете свинец в золото.

– Практически.

– А если без шуток?

– Вообще без шуток.

– Ее вы тоже по чертежам делали, как Лифт?

– По формулам.

– И что она умеет? Кроме превращения одной чушки в другую?

– Рябит башня, потому что сверху на нее постоянно льется, скажем так, очень хорошо очищенная вода. При желании ее можно назвать святой.

– С чего бы это?

– Сырье – вода из реки Иордан. Потом обработка строго по инструкциям. Я тебе говорил, мы выполняем все буквально.

– А живой воды у вас нет?

– Только святая. Кстати, очень хорошо дезинфицирует, даже слишком. Тут один умник решил ее попробовать.

– Жив?

– Да. А вот вся его кишечная флора вымерла. Год в чувство приводили.

– Опасная штука…

– Не то слово, – директор внимательно смотрел на Кривого, словно ждал, когда тот снова попытается сострить. Не дождался. – По легенде, после Всемирного потопа люди говорили на одном языке, пока не попытались построить Вавилонскую башню, которая должна была соединить землю и небо, Бог эту попытку пресек довольно любопытным способом – просто подарив людям вместо одного языка – тысячу. В результате вместо башни люди получили вавилонское столпотворение…

– Это я знаю.

– Замечательно. Если верить нашим источникам, это и есть один из вариантов Вавилонской башни.

– Небольшая.

– Быть может, та, легендарная, была больше – неважно. Суть в том, что здесь миф вывернул все наизнанку. На самом деле то, что ты видишь на мониторе, – это универсальный переводчик. Воспитанники, которые работают с ней, выполняют заказ военного ведомства, ты же понимаешь, что раскодировка – это тоже в своем роде перевод. Скорее всего, в предании изначально говорилось не о том, что у человечества был один язык, а о том, что существовал универсальный переводчик и было не так уж важно, кто на каком языке разговаривает, а вот, когда его сломали, случилась беда.

– И башня, соединяющая землю и небо, – совсем ни при чем.

– Скорее всего, при чем. Люди, понимающие друг друга, могут добраться и до неба. Вероятно, это нравилось не всем. Мы вот тоже раньше жили в одной большой стране и говорили на одном языке, – Ефим Маркович остановился. Чувствовалось, что на тему большой страны он может говорить долго, но сейчас не время, да и слушатель не тот. – Короче, нам платят за расшифровки.

– А кроме военных, больше никому ничего не интересно?

– Военные не только платят, но и защищают. Мы предоставляем ценные услуги, но такое особое отношение ровно до того момента, пока они уверены, что без нас эта система работать не будет.

– А это так?

– Это так. Жаль только, что интересы у военных весьма ограниченные. Правда, ронго-ронго мы раскусили.

– Что-что?

– Газеты надо читать! Ронго-ронго – язык аборигенов острова Пасхи. Теперь, при желании конечно, на нем можно писать. Сохранившиеся семьдесят табличек мы расшифровали, только радости это нам не прибавило.

– Все так грустно?

– Ага, шестьдесят девять долговых расписок и одна опись имущества. Никаких упоминаний статуй или что там еще обычно ищут на острове Пасхи. Пошли, покажу кое-что другое…

Кривому стоило немалых усилий оторвать взгляд от монитора – то ли ему показалось, то ли на самом деле прямо на его глазах золотой цвет башни отступал перед серебряным.

– А из чего она? Золото?

– Родий. В семь раз дороже золота. Еще вопросы?

– Один. Вы меня потом не того? А то я как-то уж слишком много знаю.

– Ага. Уже и тазик с цементом готов. А этим, – директор кивнул на людей в костюмах, – вырвать языки? Миша, рано или поздно, конечно же, кто-то проговорится. Вопрос в том – насколько поздно. Это классическая задачка – о том, чтобы все сделать вовремя. Надо соблюдать несколько правил. Первое – не будь интересен для чужаков. Второе – будь им понятен – и это, Миша, совсем не одно и то же. Третье, и главное – работать на тебя должно быть интереснее, комфортнее и безопаснее, чем красть у тебя же. И четвертое, самое трудное, – твои партнеры, твоя команда – каждый – должен придерживаться тех же трех правил.