Роман Злотников - Восставший из пепла

— …И на этом, уважаемые господа, позвольте мне завершить свою лекцию. — С этими словами профессор Эмундссен изящным движением, отточенным в многократных повторениях, деактивировал световую указку, уменьшив ее до размеров мизинца, и отключил визиэкран, в одно мгновение сузив область сосредоточения внимания слушателей до одной лишь кафедры из селурийского малахита, на которой он, так сказать, имел честь пребывать. — У кого будут вопросы?

Ив окинул взглядом небольшую аудиторию на шесть десятков посадочных мест, в которой вольготно расположилось около дюжины слушателей, живописно сгруппировавшихся в разнополые пары, и усмехнулся про себя. Профессору вряд ли стоило рассчитывать на вопросы. Курс Эмундссена не пользовался сколь-нибудь заметной популярностью среди студентов Симаронского университета, так что, скорее всего, эти парочки собрались здесь, просто чтобы всласть нацеловаться в затемненном зальчике и заодно получить лишние часы в зачетке. Видимо, это знал и сам профессор. Потому что он тут же опустил голову и, состроив на лице скучающую мину, протянул руку к загрузочной щели видеопроектора. Картридж с видеоматериалом, которым профессор пользовался во время лекции, с легким жужжанием выскочил наружу. В этот момент стены аудитории мелко задрожали, раздался характерный утробный грохот. Это один из тяжелых крейсеров объединенной эскадры, присланной добрым десятком государств для защиты такого светоча науки и культуры, каким всегда считался Симарон, пронесся над самыми крышами университета. Профессор покосился на потолок, поморщился и сурово, но несколько брезгливо сжал губы: Всем было известно, НАСКОЛЬКО профессор не любит войну и военных. И, судя по взгляду, который он бросил в сторону удалявшегося звука, этим проклятым милитаристам сильно повезло, что они устроили шум уже ПОСЛЕ того, как он закончил лекцию. Гримаса выглядела так уморительно, что кое-кто из студентов захихикал. Профессор вздрогнул и, попытавшись вновь напустить на себя непроницаемо величественный вид, что, впрочем, ему совершенно не удалось, повернулся к мгновенно умолкнувшим студентам.

Любая собака в университете знала, что у профессора Эмундссена с кафедры социоантропологии чрезвычайно скверный характер. И ни один студент, будучи в здравом уме и твердой памяти, не пожелал бы предоставить ему возможность лишний раз это продемонстрировать, тем более на себе. Дабы не затягивать неприятную паузу, профессор быстро щелкнул выключателями и, грозно оглядев столпившихся внизу немногочисленных слушателей, изобразил нечто вроде снисходительного кивка:

— Ну что ж, поскольку вопросов нет, позвольте откланяться.

Он снова придал своей физиономии столь знакомое всему университету высокомерное выражение, всем своим видом показывая, что утратил какой бы то ни было интерес к хилому, малограмотному стаду, до того момента изображавшему из себя его слушателей, и, вальяжно повернувшись, принялся складывать в кофр только что извлеченный картридж и портативный рекордер с записями лекции. Проделав все это, он окинул обширный пульт придирчивым взглядом, проверяя, все ли выключено, и, слегка скривившись, начал неуклюже спускаться с кафедры по крутым ступенькам.

В Симаронском университете свято блюли традиции, и то, что здесь называлось кафедрой, было именно кафедрой, а не каким-то новомодным невидимым силовым пультом, в котором лектор нелепо висел в воздухе, поддерживаемый обратным гравитационным вектором, как, по слухам, было принято в Ломоносовском, или глупейшим образом летал туда-сюда с помощью проектора обратной гравитации перед сфероэкраном, указывая студентам высвечиваемые на нем наиболее важные детали, словно некий херувим в костюме, как это было сделано в Нововашингтонском университете. Впрочем, и на Симароне некоторые аудитории были оборудованы подобным же образом, чего профессор Эмундссен категорически не одобрял. Если студент не хочет учиться — никакими новомодными штучками его к этому не принудишь. А если хочет, то ему довольно самого учителя и в крайнем случае старого доброго голопроектора со световой указкой.

Когда профессор спустился с кафедры, парочки уже поджидали его внизу, протягивая зачетки. Профессор, морщась, приложил к каждой свой личный магнитный кодер, зафиксировав таким образом, что данные студенты присутствовали на его лекции. При этом по его лицу было видно, что он с большим удовольствием устроил бы этим личностям что-нибудь вроде хорошенького аутодафе. Однако количество слушателей влияло на его рейтинг, а эти, как ни крути, отсидели-таки лекцию от начала и до конца. Так что профессор скрепя сердце отметил присутствие всем подавшим зачетки и, повернувшись к Иву, который спокойно стоял чуть поодаль, ворчливо пробормотал:

— Ну, а где ваша зачетка, молодой человек? Или вы думаете, что я буду целый час торчать в аудитории, дожидаясь, пока вы соизволите ее достать?

Ив улыбнулся и покачал головой:

— Извините, профессор, у меня и так достаточный рейтинг посещения, к тому же я — аспирант профессора Шкаличека, а он может быть несколько недоволен тем, что он называет «пустой тратой времени на пацифистские бредни».

Эмундссен изменился в лице и побагровел, на мгновение показалось даже, что он вот-вот взорвется, однако он справился с собой и принужденно рассмеялся:

— Что ж… хотя в таком случае весьма удивительно, что вы, аспирант этого осл… хм, стойкого милитариста, решили посетить мою лекцию.

Ив пожал плечами:

— Мои интересы простираются несколько дальше, чем… Вы позволите? — Ив ловко перехватил профессорский кофр, за мгновение до того с некоторой ленцой покинувший уютную подмышку Эмундссена и устремившийся к твердому полу из камгорского гранита, и подхватил профессора под локоть. — Странно, что нет ассистента.

— Я его выгнал, — резко заявил профессор, — и запретил появляться в аудитории, пока я ее не покину. — Он возмущенно вскинул голову. — Этот юноша не дает себе труда бриться по утрам, а уж как у него несет изо рта!..

С этими словами профессор, освобожденный от большей части своего груза, с достоинством повернулся и двинулся к выходу из аудитории, не потрудившись даже убедиться в том, что Ив следует за ним.

— Так вот, молодой человек, поскольку, как я понял, вы проявляете истинный интерес к моим идеям в области адаптации социальной психологии различных разумных рас, хотя, возможно, и не разделяете моих взглядов на нынешнее развитие контактов с разумной расой, которую некоторые крет… э-э… уважаемые коллеги называют враждебной, я мог бы уделить вам несколько больше времени.