Григорий Елисеев - Новая Зона. Игра вслепую

Александр приподнялся на локтях. Перед глазами все плыло, взгляд с трудом фокусировался на объектах. Хофф попытался понять, что происходит.

Его бойцы, укрывшиеся за грузовиком, стреляли куда-то в сторону далеких серых холмов. Труп водителя завалился на руль, зажав собой клаксон. Из его простреленной головы текла кровь. Рядом полыхали обломки двух «Хаммеров».

Над Хоффом склонился человек в песочном камуфляже. Он что-то спросил. Александр ничего не услышал. Рот бойца открывался и закрывался абсолютно беззвучно. Махнув рукой, солдат подхватил оглушенного сержанта и, закинув его на плечи, побежал вместе с ним к грузовику.

Грохот автоматов раздавался настолько тихо, словно проходил сквозь толщу воды. Боец опустил Хоффа на землю и прислонил его спиной к колесу. Слух постепенно возвращался.

– Сержант! – крикнул спасший его солдат. – Вы с нами? Сэр?

Александр захрипел и, расстегнув кобуру, висящую на поясе, сжал рукоятку пистолета.

– Да, Джон. Я с вами!

Боец усмехнулся и, протянув руку, помог подняться на ноги.

– Статус! – крикнул Хофф, подбегая к подчиненным.

– Сэр! Огонь ведут с холма на двенадцать часов! – откликнулся, перезаряжая обойму, один из солдат. – Сэр! Хорошо бы поддержку с воздуха! Эти гады…

Договорить боец не успел. Пуля пробила его шлем и, превратив лицо в кровавое месиво, вышла изо лба. Боец дернулся и повалился в пыль.

– Проклятье! – Александр схватил болтающуюся на ремне рацию. – Это группа «Кило»! Мы под огнем! Повторяю, мы под огнем! Срочно нужна…

– Говорит «Гончая 2–6»! – раздалось из передатчика, – Слышим вас, группа «Кило»! Идем на помощь! До вас две минуты! Как поняли?

– Понял вас, «Гончая»! – кивнул Хофф. – Ждем!

Сержант выглянул из-за укрытия и, прицелившись, сделал несколько выстрелов из табельного «браунинга». Одна из темных фигурок, спускающихся с холма, дернулась и, упав на землю, покатилась вниз по песку. Ак-47 вывалился из ее рук и остался лежать в пыли.

Ухмыльнувшись, Александр вернулся в укрытие и, перезарядив пистолет, бросил взгляд на часы.

– Быстрее… – выдохнул офицер и снова открыл огонь.

А затем он услышал далекий рокот, который невозможно было спутать ни с чем, обернулся и увидел две черные точки на фоне розового неба. Вертолеты быстро приближались, и вот уже можно было различить отдельные детали. Темные «Апачи» на бреющем полете промчались над дорогой, подняв вихри из пыли и грязи. Под крыльями боевых машин полыхнули яркие вспышки, и тяжелые ракеты устремились в сторону холмов.

– Это «Гончая 2–6»! – раздалось из рации. – «Подарки» ушли!

Один за другим заряды, оставляя длинные шлейфы, врезались в низкие вершины. Раздалась череда едва слышных хлопков, и в воздух взметнулось пламя. Ярко-оранжевые огненные цветы распустились и опали внутрь себя.

Над дорогой раздался радостный вопль. Солдаты вскидывали кулаки, приветствуя пилотов, пролетевших над конвоем и устремившихся обратно в сторону океана.

– Спасибо, «Гончая», – выдохнул Александр, – дальше мы сами.

Сержант обернулся. От далеких серых холмов поднимались черные клубы дыма. Они закрывали собой первые звезды, появившиеся на ночном небе.

Сталкеры молча шли по Ленинскому проспекту. Дождь кончился минут двадцать назад, и теперь в широких лужах отражались пустые многоэтажки, подпирающие слепое небо.

Наемники не пытались преследовать беглецов, и через какое-то время те перестали вскидывать оружие при каждом подозрительном шорохе.

Владимир остановился и, сняв с пояса флягу с водой, приподнял противогаз. Открутив зубами крышку, сделал несколько больших глотков и, выдохнув, вытер губы рукавом.

– Будешь? – осведомился он, протянув бутыль Нестерову.

Это были первые слова, произнесенные им с момента бегства из двора с «шокерами». Роман отрицательно качнул головой.

– Как знаешь, – пожал плечами Гольф и, убрав флягу, опустил противогаз.

Молодые люди помолчали.

– Слушай, – Владимир остановился и обернулся на Нестерова, – я все хотел тебе сказать спасибо. За то, что не дал тем ублюдкам нашпиговать меня свинцом.

Роман улыбнулся.

– Да не за что, – кивнул он, хлопнув друга по плечу. – Ты бы сделал то же самое.

Сталкеры двинулись дальше. Ветер над их головами шевелил листву, и казалось, что кто-то тихо шепчет слова на неизвестном языке. В темных провалах окон не было стекол, и стоящие вдоль шоссе дома имели пугающий вид. Внутри некоторых виднелось призрачное свечение «ведьминого студня» или неяркие всполохи «мигрирующего шокера».

– Кстати, – Владимир подтянул лямки рюкзака и посмотрел на жилую многоэтажку по другую сторону дороги, – как ты узнал, что там поле «спящих шокеров»?

Стена дома, на которую обратил внимание Гольф, напоминала застывший водопад – кирпич и бетон как бы замерли, стекая со стального каркаса.

– Да никак, – откликнулся Нестеров. – Просто я там уже бывал. Убегал от патруля и попал в капкан. Они меня зажали с четырех сторон на этой детской площадке. Взяли на прицел, один уже достал наручники. Я начал поднимать руки, и тут… Бац! Вспышки, молнии, и меня закрыло внутри куба из электрических стен.

– Ни фига себе! – Владимир пораженно покачал головой. – И как ты там уцелел?

– Понял, что нужно держаться подальше от земли. Ну и залез на качели – у них же сиденье деревянное. Шесть часов вояки материли меня и ждали, что поле отключится. Потом плюнули и, пожелав мне там же и сдохнуть, уехали.

– И что, все эти шесть часов ты провел, качаясь на качелях? – осведомился Гольф. – Так и свихнуться недолго.

– Нет, – усмехнулся Роман, – я сочинял эпиграммы на военное руководство Периметра.

Порыв ветра поднял с тротуара какой-то мусор и, закрутив его в безумном вальсе, швырнул под ноги сталкерам.

– Ну и как? – Владимир с интересом посмотрел на друга. – Прочитаешь что-нибудь?

– Забей, – отмахнулся Роман. – Они тогда мне казались смешными, а сейчас я понимаю, что фигня получилась.

– Да ладно тебе. – Гольф подтолкнул его в бок. – Не выделывайся!

– Ну, хорошо. Э-эх… Дай Бог памяти… Как же там было… – Нестеров нахмурился и, забыв про противогаз, попытался потереть подбородок. – А, вспомнил одно!

Роман выпятил грудь, приподнял подбородок и хорошо поставленным голосом продекламировал:

– Раз, два, три, четыре, пять. С детства с рифмой я дружу! – улыбнулся Владимир.