Андрей Круз - Нижний уровень

Сорок четыре года назад. Добавить еще одиннадцать лет – возраст, в котором ее осудили. Пятьдесят пять. А ведь я думал, что ей не больше тридцати, да.

Но узнать ее все равно легко.

Интересно, к ней тоже приехал джентльмен на «Ягуаре»? И куда он ее отвез? И где она была все это время?

Дочь проститутки, которая дочь избивала и даже сдавала своим клиентам. Никогда бы не подумал. Эти тридцать два года свободы прошли для нее не зря. В то, что она из Сюррея и из хорошей семьи, веришь сразу и без сомнений, в ней словно бы врожденный аристократизм, привычное положение над головами общества. Из-под любого нувориша так или иначе лезет подлинная сущность, спрятать это невозможно, я видел много раз, а тут… Жуткое детство, убийца-психопат, двенадцать лет тюрьмы и принудительного лечения – и ничего, никаких следов этого. Скажи, что это наследница Ротшильдов, – секунды сомневаться не буду.

Джентльмен на «Ягуаре»? Или сама так… перевоспиталась? Нет, перевоспиталась – это если бы она уже не убивала. Переродилась скорее. Но убивать продолжает, пусть и не своими руками. Или своими тоже?

А вот это я хотел бы знать. Мне это важно, не знаю даже почему. Потому, наверное, что я все же влюбился. Пусть не знал в кого, но отрицать это глупо. И даже сейчас она мне не безразлична. Да, от любви до ненависти всего один крохотный шаг, и я даже не знаю, сделал ли я его уже… Пожалуй, что завис где-то в середине этого шага. Просто потому, что не верю. Не могу верить. И чувствую, что это правда, и в то же время верить не могу.

Я должен знать наверняка. Не так, как сейчас.

Когда я закрыл подготовленный Витьком обзор, то заметил, что О’Мэлли с интересом смотрит в экран моего лэптопа. Затем он спросил:

– Кого-то уже узнали?

– Да, кого-то узнал. – Я повернулся, посмотрев ему в глаза: – А вы?

Священник улыбнулся, затем сказал:

– По прошлым их деяниям – всех. По нынешним – никого. Пока.

– А вы знаете про нынешние?

– Вы знаете, а я пока нет. Но я понимаю, о чем идет речь. Я довольно много знаю о подобном.

– А кого вы представляете? – решил я не ходить кругами.

– Я иезуит, помощник провинциала Нового Орлеана. Вы знаете, что такое провинции у иезуитов?

– Нет. Вроде миссионерских территорий?

– Верно, вроде. – Опять улыбнулся О’Мэлли. – В провинцию «Нью-Орлеан» входят штаты Луизиана, Алабама, Флорида, Теннесси, Арканзас, Техас и Нью-Мексико. Возглавляет ее провинциал. А я ему помогаю.

При упоминании Техаса мне вспомнился «тванг» Акосты. Поэтому созрел следующий вопрос:

– А как вышло, что официальное лицо, представляющее правительство США, вдруг допустило к делу орден Иисуса? Для меня, признаться, это выглядит немного странным.

– Ничего странного, я все объясню.

Это обнадеживает. Действительно, очень хочется объяснений.

– Начну с того, что Майкл Акоста получил образование в иезуитском колледже Сент-Чарльз в Нью-Орлеане, в котором я когда-то преподавал. – Он усмехнулся и добавил: – Это немного ускорило наш контакт с вами, но несущественно. Существенно же то, что наше Общество Иисуса уполномочено Святым Престолом наблюдать за подобным. И бороться с этим, насколько позволяют возможности.

– С чем – этим? – решил я уточнить.

– С человеческими жертвоприношениями для того, чтобы получить доступ в тень нашего мира, например. – О’Мэлли закрыл свою книгу и убрал ее в сумку, явно приготовившись к длительному разговору. – С тем, что кто-то ищет тех, кто способен спускаться в эту изнанку, и подталкивает их к новым преступлениям.

– А федеральное правительство?

– Кое-что об этом вы уже знаете. Скажите, каковы шансы правительства с этим бороться теми методами, которые прописаны в существующих законах?

Мне осталось только сказать правду:

– Незначительные.

– Верно. – Священник чуть повернулся ко мне в кресле. – Но главное даже не в этом. Те люди, которые вовлечены во всё это – они опасны для других. Представьте на минуту, что знания о том, что малолетние убийцы способны пробивать дыры в ткани нашего мира и спускаться туда, где их никто не достанет, да еще и долго хранить молодость, уходят в общую тюремную популяцию. Что тогда?

– Хм… – Вообще-то я уже об этом думал. И ни до чего хорошего не додумался. – Мне кажется, что много очень плохих людей начнет очень плохие эксперименты.

– Вот и мы так думаем. И всегда думали. И правительства с нами обычно согласны.

– «Всегда» – это как долго?

– Я попробую просветить вас по истории этой проблемы. – О’Мэлли открыл маленький холодильник рядом с креслом и выудил из него пластиковую бутылку минеральной воды. – Что-нибудь хотите? – спросил он меня.

– Нет, спасибо, здесь нормального туалета нет, так что я предпочту пить поменьше.

– Понимаю, – усмехнулся он. – Первые как-то задокументированные сведения о том, что подобное возможно, были добыты в Испании. Святой Инквизицией, разумеется. – Он снова усмехнулся и с треском свернул пробку на бутылке. – Добыты они были от испанских иудеев, которых обвинили в жертвоприношениях христианских младенцев, кровь которых требовалась для тайных каббалистических обрядов, после чего виновных сожгли на костре.

– Это… точные сведения? – на всякий случай уточнил я. – Нет, я понимаю, что инквизиция врать не будет, а если кого-то подвесить на дыбу, то он только правду и ничего, кроме правды…

– Это ложь, – ответил священник, отпив воды. – Протоколы допросов были переписаны так, как требовалось, а оригиналы были отосланы в Ватикан, где хранились в тайном архиве и хранятся до сих пор.

– Тогда… о чем мы вообще? – уже озадачился я.

– Ложью было не все. Отношение к иудеям в Испании на тот момент было очень сложным, даже враждебным. Во время войн с мусульманами они часто проявляли себя как союзники и шпионы последних, в те времена такой вражды между ними не существовало, палестинский конфликт еще не назрел. После победы христиан и изгнания мавров с европейского континента многие иудеи, для сохранения своих дел и торговли, демонстративно приняли святое крещение, продолжая втайне соблюдать свои законы. Что, кстати, вызвало к ним враждебное отношение не только со стороны христиан, но и со стороны верных своей вере иудеев, двуличие в таком великом в те времена вопросе не приветствовалось никем.

– Насколько я понимаю, протоколы были переписаны так, чтобы обратить гонения на марранов? – предположил я.

– Разумеется, – кивнул О’Мэлли. – Это было тогда политической проблемой, и мы о ней говорить не будем, потому что к нашей проблеме тогдашняя политика никакого отношения не имела.

– А что было на самом деле?

– Это черное знание, с проявлениями которого вы столкнулись, пришло в Испанию с иудеями, верно. По нашим предположениям – еще из Египта, как-то сохранившись в их среде. Но к иудаизму как религии и исповедующим ее оно не имело никакого отношения. Если сказать точнее, то это знание ни к какой религии не имеет отношения, просто в те времена подобный вывод не был возможен вообще, даже для проводников этого знания. Знание было тайным, но время от времени вырывалось наружу. Достаточно вспомнить средневековые процессы над иудеями, случавшиеся в разных частях Европы, все по одному и тому же обвинению – в жертвоприношениях христианских детей. Не знаю, какая часть из этих процессов имеет отношение к нашей проблеме, а какая была следствием гонений на евреев, но думаю, что часть имела точно.