Александр Афанасьев - Отягощенные злом

…Законом от 23 июня 1912 года в Российской империи вводилось обязательное страхование рабочих от болезней и несчастных случаев. Уильям Ховард Тафт, тогдашний президент Соединенных Штатов, за два года до Первой мировой войны публично заявил в присутствии нескольких русских высокопоставленных лиц: «Ваш Император создал такое совершенное рабочее законодательство, каким ни одно демократическое государство похвастаться не может».

Рабочий, поступив на завод, получал место в общежитии или казарме, семейные же, как правило, обеспечивались отдельной комнатой. При этом жилищные условия непрерывно улучшались. К 1913 году более половины рабочих семей в городах арендовали отдельные квартиры, причем на оплату аренды тратилось не более 20 % семейного бюджета (меньше, чем в Европе и США), и работал, как правило, один глава семьи. Советский премьер А. Н. Косыгин рассказывал, что его отец, квалифицированный питерский рабочий, мог содержать на свою зарплату жену-домохозяйку и троих детей, оплачивать трехкомнатную квартиру, без излишеств, но прилично кормить и одевать-обувать семью. Теперь что касается зарплат. Согласно «Сводному бюллетеню по г. Москве за 1913 год», опубликованному статистическим отделением Московской городской управы, плата некоторых категорий рабочих (берем самую низкую планку, дальше все значительно выше) за один день составляла: столяр – 1 руб. 40 коп. – 2 руб. 40 коп.; плотник – 1 руб. 40 коп. – 2 руб. 20 коп.; каменщик – 1 руб. 40 коп. – 2 руб.; кровельщик и маляр – 1 руб. 20 коп. – 1 руб. 80 коп.; кузнец – 1 руб. 20 коп. – 1 руб. 70 коп. И наконец, самые низкооплачиваемые: поденщик (не имеющий никакой квалификации чернорабочий) – 90 коп. – 1 руб. 20 коп.; поденщица – 50 коп. – 1 руб. Что же можно было купить на эти деньги? Согласно все тому же бюллетеню, цены на отдельные продукты питания были таковы: один фунт (400 граммов) белого хлеба стоил в Москве (не самом дешевом городе и тогда) от 4 до 7 коп., ржаного – 2,5–3,5 коп.; говядины – 6–5 коп.; телятины – 10–60 коп.; свинины – 11–28 коп.; осетрины – 27 коп. – 1 руб.; сливочного масла – 40–60 коп.; сахара – 14–15 коп. Сто штук яиц обходились покупателю от 2 руб. 20 коп. до 4 руб. 20 коп. Комплексный обед в одном из лучших ресторанов Москвы «Праге» стоил 1 руб. 25 коп. На эту сумму желающему откушать в сентябре 1912 года там бы предложили: «консоме, жаркое из рябчиков, пирожки, биск раковый, расстегайчики, телятину «Букетиер», салат, маренги-гляссе и кофе». Правда, за спиртное, например за стакан настоящего французского вина, пришлось бы доплатить еще 30 копеек. Самый дорогой модный женский костюм последней коллекции из тончайшей английской шерсти продавался в «Пассаже» за 12 рублей.

Наконец, извечной головной боли России – чиновников, вопреки расхожему мнению, в стране было намного меньше, чем на прогрессивном Западе, не говоря о РФ. Так, например, во Франции на государственном бюджете было 500 тыс. чиновников (не считая выборных), тогда как в гораздо большей России – только 340 тыс. (с выборными). Численность чиновников современной России около 1,65 млн. Из 1000 работающих россиян 25 – чиновники. Что характерно, всем им хочется кушать, проживать, выглядеть, передвигаться и содержать близких так хорошо, как официальные доходы не всегда позволяют. Вопрос: что делать? Аналогичной была ситуация и с полицией. Накануне Первой мировой войны в России было в семь раз меньше полицейских на душу населения, чем в Англии, в пять раз меньше, чем во Франции. Впрочем, и преступность в России была значительно меньшей, чем в Западной Европе.

Исходя из того, что сказано выше: в тысяча девятьсот тринадцатом году Российская империя была процветающей, быстро индустриализирующейся страной первого мирового эшелона, потенциальным мировым лидером, в которой быстро растущее население жило не хуже, чем в любой другой развитой стране мира. Все выдумки о беспощадной эксплуатации рабочих, крестьян, о кровавом режиме Николая Второго не более чем ложь, призванная отвлечь внимание от катастрофы, разразившейся в семнадцатом году прошлого века. А разразилась именно катастрофа. Не освобождение, не революция – а чудовищная, бесчеловечная, безумная катастрофа, сломавшая судьбу России. Трагедия, которую лишь сейчас можно как-то осмыслить – с высоты двадцатого века, с той горы, на которую мы вползли по колено в крови.

Были нерешенные вопросы? Да, были. Земельный вопрос. Еврейский вопрос. В любом крупном развитом государстве есть те или иные нерешенные вопросы, те или иные подавленные до времени социальные конфликты. Можно ли было их решить мирно? Да, конечно, можно.

Россия катастрофически проиграла двадцатый век, это надо признать. Благодаря злонамеренным и своекорыстным действиям определенных лиц, поддержанных из-за рубежа, сначала Россия была втянута в Первую мировую войну, затем напряжение военного времени вылилось в чудовищный социальный взрыв, когда озверевшие, потерявшие человеческий облик на фронте солдаты смели власть в стране. А потом все покатилось под откос. Через двадцать лет Россию и Германию стравили второй раз, в самой страшной войне, которую когда-либо видело человечество, – Великой Отечественной войне. Из этой войны, которая нам не была нужна, мы вышли, потеряв двадцать шесть миллионов человек, большую часть своей промышленности, жилого фонда, транспортных коммуникаций – страна фактически лежала в руинах. Все, что мы получили, – это горсть захудалых восточноевропейских стран, издревле нищих, которые оставались независимыми, но при этом и их надо было поднимать из руин. Ни одна геополитическая задача, стоящая перед Россией, решена в ту войну не была.

Сразу после этого у наших «союзников» возникли планы ядерного нападения на нашу страну, а когда ядерное нападение не удалось, они развязали против нас холодную войну. Но когда и этот план стал откровенно проваливаться, а сама Америка из-за перенапряжения сил оказалась на грани экономической катастрофы, настал одна тысяча девятьсот девяносто первый год. Который во многом родственен одна тысяча девятьсот семнадцатому.

Я пишу это не для того, чтобы еще раз пройтись по большевикам, не думайте. И не для того, чтобы обвинить «англичанку», которая нам гадила, гадит и гадить будет. Для того чтобы все не повторилось третий раз – симптомы уже есть, – мы должны задать себе два вопроса, и первый из них: кто виноват? И ответить на этот вопрос надо честно.

Что произошло в 1917 году? Давайте начнем с этого.

Начинать – если мы хотим ответить честно, а не получить на выходе очередную антибольшевистскую агитку – надо не с октября, а с февраля одна тысяча девятьсот семнадцатого года. Ибо крушение началось тогда. В октябре семнадцатого власть валялась на мостовой, и большевики – всего лишь те, кто поднял ее. А за несколько месяцев до этого правительство «лучших людей России» – на деле лживых и своекорыстных подонков и предателей – приказом номер один полностью разложило армию и допустило массовое вооруженное дезертирство, сдало врагу часть территории страны, разрушило экономику, допустило гиперинфляцию, остановку критически важных предприятий, дезорганизацию работы железных дорог, дефицит всего, в том числе самых необходимых продуктов питания, допустило «парад суверенитетов». Вред, причиненный «февралистами» всего за несколько месяцев, был настолько чудовищен, что сравним со злодеяниями большевиков. Совершенно не просто так многие восприняли приход большевиков как меньшее зло и сами вручили им власть в стране. Совершенно не просто так на стороне большевиков оказалось значительное число офицеров царской армии, сделавших из вооруженного сброда армию, победившую Добровольческую армию, в которой были прошедшие ад Первой мировой профессионалы.