Артем Каменистый - Весна войны

Пожалуй, на тесаки и легкие алебарды «конструкции брата Либерия» надежды было куда больше, чем на весь огнестрельный арсенал.

Единственное, что хоть немного вдохновляло, – гранаты. Причем не пороховые: на базе нашлись заряды взрывчатки. Их вроде применяли для отделения сбрасываемых обтекателей на какой-то технике, Влад не сильно вдавался в подробности. Просто вручную набил пластичной массой тонкостенный стальной цилиндр, вставил его во второй цилиндр, чуть большего диаметра, а в зазор между ними насыпал металлические шарики. И потом просто копировал с образца. Увесистых осколков выходило столько, что можно было одним взрывом толпу тварей перекалечить. Одно напрягало: перед применением приходилось поджигать тонкий фитиль, на создание надежного запала Влада не хватило.

С ружьями, сделанными чуть ли не из водопроводных труб, с бомбами, мало чем отличавшимися от тех, которыми анархисты убивали царей, и с битыми жизнью пистолетами много не навоюешь. Вот и нервничал Влад. Если в начале весны они двигались по пустошам, населенным более-менее знакомой фауной, и серьезных сюрпризов она не преподносила, то здесь все могло оказаться иначе. Другие места – другие твари.

Не один он нервничал. Даже внешне невозмутимый Либерий очень уж крепко сжимал ружье, да еще то и дело поглаживал рукоять тесака. Тейя передвигалась на единственном дроне, оборудованном самодельной кабиной, но и она посматривала тревожно. Пустоши – рассадник самых разных созданий. В том числе и таких, которые могут одним взмахом лапы порвать тонкий металл. Ничего более основательного на базе создать не успели из-за нападения радикалов.

Эхнатон, непрерывно описывавший круги в воздухе, вдруг завис над землей. Что-то подозрительное почуял. Не факт, что опасность: он чуть ли не каждые пятнадцать минут так останавливался, реагируя на что-то, заметное лишь ему.

Влад остановил своего дрона, обернулся, уверился, что караван движется кучно, ни один не отстал. И замерли они без команды, почти одновременно. Долгая учеба выдалась, теперь на автоматизме все действовали.

– Что там нашей железяке опять не нравится? – буркнул Либерий.

– Не знаю. Почуял что-то.

– Я тоже чую что-то, не хуже последнего пса с вами стал… Чую, что надо побыстрее сваливать из этого места.

– Тут вроде бы спокойнее, чем на севере. Пока что ни одной твари не встретили.

– Ненавижу пустоши. Сейчас спокойно, а через минуту их толпа налетит.

Церковник погладил рубец на щеке – мелкий привет от шустрой твари, прорвавшейся к колонне в самом начале путешествия на юг.

Тейя выбралась из недр дрона, шагнула было к возвышавшимся слева руинам, но была остановлена окриком Влада:

– Ты куда?! Если надо отойти, предупреждай! Все забыла?!

– Извини, – потупилась девушка. – Мне не надо отходить. Просто… Просто я помню это место. Я была здесь. Тогда. Раньше.

Влад слегка удивился. Как по этим бесформенным остаткам зданий, к тому же засыпанным обломками, можно как-то ориентироваться? По его мнению, весь город превратился в сплошную свалку, где отсутствует даже намек на какой-либо порядок. Хотя вон, слева, что-то вроде колпака диаметром метров тридцать, из металла, не затронутого ржавчиной. Пусть и помято сильно, рваных и оплавленных дыр хватает, но прежняя форма угадывается. Наверное, раньше эта штука торчала украшением на крыше или служила для других целей, но в любом случае она была приметной и таковой осталась.

Либерия посетили схожие мысли. Он указал на колпак:

– Что это было?

Тейя ответила очень тихо:

– Дом детей. Раньше этот металл был покрашен весело, ярко. Он стоял на тонкой ножке, а перед ним была смонтирована телепортационная установка. Мы не научились отправлять объекты далеко, но на небольшое расстояние получалось. Это было безопасно. Дети подходили по очереди и оказывались внутри, на мягком покрытии, на круге, который вращался. Из-за вращения и неожиданности многие малыши не удерживались на ногах и падали забавно. А потом садились возле стен и смотрели, как появляются новые. И хлопали в ладоши, и смеялись, когда кто-то падал так же, как они. Весело получалось, и еще таким способом они знакомились с достижением науки. Все дети сюда ходили, и многие не один раз. Извините, я просто хотела заглянуть внутрь. Я знаю, что не надо этого делать, но почему-то захотела…

– Детей, наверное, увели, когда все началось, – как можно более невозмутимым голосом попытался произнести Влад.

Вышло не слишком убедительно, уж очень задел короткий и бесхитростный рассказ о веселом прошлом этого места.

– Да, их точно увели. Не до веселья стало, – так же неестественно бодро добавил Либерий.

Тейя вытерла выступившие слезы, срывающимся голосом поблагодарила:

– Спасибо. Вы хорошие люди, если так думаете. Но я точно знаю, что было все по-другому. Здесь, в этом месте, был взрыв. Как и во многих других местах. Самые первые взрывы. Я тогда была на станции еще и видела сообщения об этом. Колпак Мудрого Шутника сорвало с его места. Те дети, которые не погибли сразу, получили высокую дозу радиации. Даже в зрелом возрасте регенерация после такого усложнена значительно. Дети… Дети обречены… Там, где мы стоим, раньше был бассейн из разных цветов плитки, в нем плавали светящиеся рыбки, через него был перекинут мостик. Пары с эмоциональной привязанностью часто на нем стояли, такая традиция. А там, где висит Эхнатон, справа, был выход туннеля обслуживания. По нему машины радикалов появились здесь и начали убивать спасателей. И уничтожать все вокруг. И против них тоже оружие привели, таких же, как он, Эхнатонов или похожих на него. Трое их было, они погибли сами и убили всех, кто появлялся из туннеля. Тут не было сильного оружия применения, много радикалов обитали не так далеко, опасались своим навредить. Взрыв, которым убили детей, один всего был. Вы ведь видите, что дальше здания не так сильно разрушены. Людей здесь потом убивали машинами и разным, а не взрывами. Либерий, я хочу узнать…

– Что?

– Если мы не найдем людей на базе дальников, ты и твои люди помогут победить радикалов? Убить?

– Лучше бы нам их найти…

– А если нет?

– Ты умная девочка и должна понимать, что у нас не останется другого выбора.

– Мы древние, ваш конклав нас проклинает.

– Конклав – это кучка выживших из ума стариков. Из уважения к былым заслугам им разрешают нести всякую чушь. Все, на что хватает их власти, это сжигать бедолаг, соорудивших что-нибудь для облегчения своего труда. Реальная власть в церкви принадлежит совсем другим людям. О некоторых из них никто даже не слышал ни разу. Я говорю о мирянах, им ни к чему знать наши расклады.

– Эти, другие, люди более лояльны к нам?