Дмитрий Манасыпов - Дорога стали и надежды

Даша, ухватившись за рассыпающееся крыльцо, встала, вваливаясь в темноту здания. Оглянулась, выдохнув, увидев, как Морхольд, не глядя назад, остановился на самом краю дырки, ведущей в подвал, наполовину засыпанной землей и мусором, палой листвой, сучьями и чьими-то косточками. Выдохнула:

– Я на месте!

Морхольд, дернув головой в ее сторону, не успел отбить конец заточенного напильника, намертво примотанного к кривому древку, ударившего его в грудь. Схватился за него, уже проваливаясь в темноту за спиной, ударил мачете, проткнув противнику горло. Даша закричала, вслед пропавшей грязной спине «серого», упавшего следом за сталкером, и побежала в темноту. Тут же запуталась, потерялась среди обломков рухнувшего второго этажа. Снаружи, очень довольные, хрипло переговаривались «серые». На освещенную часть пыльного пола упала первая тень. Даша добралась до целой стенки, заметила чернеющий зев пустоты – той самой, куда велел бежать Морхольд.

Впереди по коридору, со звоном влетев внутрь, упало что-то тяжелое. Следом, ухнув, приземлился его хозяин. «Серые» явно решили обложить второго беглеца основательно и крепко. Даша замерла, чуть-чуть не добравшись до темного хода, сейчас закрытого выступом.

Под чьим-то каблуком хрустнула крошка. Даша вжалась в стену, осторожно выглянув за угол. Один из преследователей, ражий крепыш, с длинным ржавым тесаком, принюхивался в коридоре. Поверх грязных бинтов, обмотавших его лицо, при каждом движении выступали темные капли.

Даша тихонько отступила назад, тихо-тихо, мышкой двинулась дальше. Крошка за проемом хрустела все сильнее. За ее спиной, отдавшись ледяными иголками по спине, заскрежетало. Пока невидимый «кто-то» смачно отхаркнул, скрежетнуло сильнее.

– А-а-а… – Даша замерла. – Попалась, дура?!!

Даша развернулась, прыгнув к черной дыре, затянутой паутиной. Над головой, чуть не взвизгнув, пролетел зазубренный дротик из заточенного прутка. Врезался в стену и отскочил, зазвенев по полу. В коридоре загоготали и заухали, ринувшись на шум. Даша побежала по узкому проходу, уходящему вниз, в темноту и звон капель. Сзади догоняли.

Она выстрелила несколько раз, выстрелы слились в одну сплошную очередь, неожиданно захлебнувшуюся. Что случилось с тяжеленным пистолетом, она не знала. Что ей оставалось? Да ничего, только бегство.

Бежать в кромешной, глаз выколи, тьме – тяжело. Бежать по заброшенной больнице, преследуемой зверями на двух ногах – безумно страшно.

Даша бежала, спотыкаясь и пару раз упав. Вскакивала, один раз ударившись локтем обо что-то, стоящее сбоку и незамеченное, неслась вперед. Куда, зачем, почему? Что вело к еле заметному серому прямоугольнику впереди? Она не знала. Хотя нет, почему – знала. Из-за страха.

Что-то не так было не только с больничным городком – что-то не так было с самим городом. Никогда в жизни, даже оставшись одна в Кинеле, Даша так не боялась. И пусть ее способности пока чаще всего вредили, но она чувствовала… Да, именно так. Она ощущала, впитывая в себя всем телом, непонятный страх. А ее дар, несколько раз выручивший во время пути, здесь наглухо замер. Не шевелился, не подавал признаков жизни, подавленный темнотой и непонятным, липким, холодным, осязаемым ужасом.

Он клубился в самых темных углах коридоров и брошенных домов. Тянул кривые изогнутые лапы отовсюду, стараясь сцапать, схватить, не отпустить. Темной пылью оседал на волосах и одежде, впитывался в ткань, протекая прозрачными каплями в трещины потолка.

Даша запнулась больной ногой, кубарем полетела вперед. Треснул рукав куртки, разорвалась шерсть свитера. Острые щербины пола наждаком прошлись по голой коже. Тупо ударило по голове, сверху, вышибая слезы. Выступающая неровная плита чуть не убила ее. Даша, покачиваясь, встала, тут же сев на пол. Нога взорвалась огнем, подломилась. Сзади, топая, ее практически нагнали.

Она поползла вперед. Вцепляясь ногтями в крошащийся сырой бетон, подтягивала сама себя. Голова наполнилась звенящим набатом, сердце колотилось все сильнее. Перчатки порвались на пятом подтягивании. Кожа стерлась на седьмом, вместе с первыми треснувшими ногтями. Сил подняться не было. На спину, больно и жестко надавили ногой. Даша вскрикнула, дернулась, лишь заработав тяжелую подошву еще одного из преследователей, придавившую голову к грязи и пыли.

– Попалась, цыпа.

– Уауууу… Уррррг!

– Заткните урода!

– Хорошая какая, молоденькая… а пахнет как, а?!!

Сгрудились, уже не придерживая ее ногами или руками. Просто уперли в спину острым и слегка надавили. Судя по сопению и нечленораздельным звукам, сторожил ее именно какой-то «урод».

Даша плакала, вдыхая многолетний запах брошенного коридора. А над ней обсуждали ее будущую судьбу. Дар, проклятый дар, из-за которого все случилось, молчал. Она плакала, молча, трясясь всем телом. Никто из «серых» не обращал на нее внимания. Все орали, хрипели, сморкались и делили – кто станет первым. Момент, когда наступила тишина, Даша упустила. Различить в тишине, разом опустившейся вокруг, чужой звук оказалось легко.

Металл скрежетал по кирпичу стен. Еле-еле, на грани слуха, но скрежетал. Почему замерли охотники? Даша приподняла голову, уставившись в темноту, но увидеть успела немногое.

Сверкнуло бликом на длинном нешироком лезвии. Мелькнула тонкая темная тень со странно белым лицом. «Серые» начали кричать и умирать, некоторые попытались убежать, а кто-то – сопротивляться. Но ни у первых, ни у вторых не вышло ничего путного. Света от нескольких фонарей и изредка проникающего внутрь через невидимые трещины и проломы, хватило не на многое, но кое-что Даша успела рассмотреть, услышать, почувствовать.

Блеск острой стали. Всплеск брызнувшей крови. Хрип рассеченного горла.

Смазанный выпад копья. Встречный удар клинком. Хруст пронзенных ребер.

Взмах длинным топором. Качнувшаяся в сторону тень. Свист пробитой гортани.

Тонкий вопль страха. Скользящий кошачий шаг. Скрежет сломанной кости.

Торопливый бег прочь. Визг разрезаемого воздуха. Щелчок лопнувших позвонков.

Шорох мягких подошв. Треск развалившейся плоти. Смрад выпущенных кишок.

Скрип старой резины. Задушенный истошный крик. Шелест последнего вздоха.

Тишина наступила сразу, навалилась со всех сторон, сплелась с густой живой темнотой. Окутала ржавым сладковатым запахом смерти. Скрутила вновь нахлынувшим омерзительным слизнем страха. Даша сцепила стучащие друг о друга зубы, поднялась на четвереньки. Поползла вперед, безнадежно, слепо.

К сереющему свету. К возможности увидеть… увидеть что? Ей стало все равно. Здесь, в наполненной остатками улетающих жизней тьме, умирать она не хотела. Даша, наплевав на кровящие ладони и сбитые колени, пыталась уйти. Не получилось.