Андрей Гребенщиков - Сестры печали

Впрочем, никто не нападал – ни из-под земли, ни с неба (хотя вичух там кружило немало), ни с поверхности (Лю заметила издалека десяток быстрых и юрких тварей, тут же исчезнувших при появлении громогласного снегохода), и постепенно девушка успокоилась, поверила в удачный исход своей излишне эмоциональной выходки. Фортуна оберегает идиотов, не иначе…

Перекрикиваться в таком грохоте было бесполезно, и на приближающуюся церковь Сергей указал весьма скупым жестом, просто ткнув пальцем в нужную сторону и наверняка прибавив про себя неласковое: «Получи, дура суицидная».

Подумав, Летиция заключила, что опять возвела на несчастного командира напраслину, вполне возможно, его мысли отличались тактом и благородством. Например, «вот пункт вашего назначения, моя несравненная, но слабоумная красавица», или «я рад вас доставить до заветного места, милая упрямица с самоубийственными наклонностями».

Перебирая в уме варианты командирских реплик, она пристально вглядывалась в причудливую архитектуру древнего сооружения. Мрачная, царственная красота, хоть и пострадавшая за долгие годы забвения, но не утратившая прежнего величия. В церкви, названной в честь неизвестного ей святого, чувствовалось присутствие некой силы, живой и… Лю никак не могла разобраться в своих ощущениях: храм не казался опасным или внушающим тревогу, напротив, была в нем некая притягательная торжественность, обещание защиты и покровительства, и при этом – северная суровость, строгость линий, геометрическая завершенность, граничащая с…

– Приехали, госпожа фури…валькирия! Минус пять лет моей недолгой жизни на вашей совести.

Такого варианта – слегка язвительного, но вполне корректного – она не предполагала. И почему-то осталась довольна своей недогадливостью.

– Километр пути за год жизни? Остается только порадоваться, что от цели нас отделяло всего полдесятка верст, – не хотела бы я стать причиной вашей преждевременной старости.

– Не забывайте, барышня, при удачном раскладе нас ждет еще и обратный путь, новые пять километро-лет. Вы имеете все шансы проводить меня на заслуженную пенсию…

Перешучиваясь, они преодолели последние метры до входа в церковь и замерли перед закрытыми дверями. Почему-то входить внутрь было крайне боязно… Вот тебе и долгожданная цель!

Вопреки этикету и на радость Летиции, джентльмен Сергей проник в помещение первым – осторожно потянул на себя массивную дверь, открыв ее всего лишь на несколько десятков сантиметров, и ловко протиснулся в неширокую щель. Спустя минуту, Лю, услышав призывное «они здесь», последовала за командиром.

Глаза не сразу привыкли к царящему в храме полумраку. Немного света проникало с улицы через узкие окна, расположенные под самым куполом, но черные тени, стелющиеся по земле, разгоняли по углам маленькие свечки, во множестве расставленные повсюду – под иконами, на алтаре и даже полу.

Два человека лежали прямо в центре храма под высоким расписным куполом. Они не двигались, не издавали никаких звуков, возможно, даже не дышали.

«Неужели мы опоздали?» – от этой мысли у Летиции все похолодело внутри, сердце, еще помнящее убийственное прикосновение стального кулака, в панике сжалось. – «Неужели все было напрасно?!»

Сергей щелкнул выключателем светодиодного фонаря и навел болезненно белый луч на спящих (только бы они спали!) обитателей церкви. Распростертый на полу крепкий, широкоплечий мужчина никак не отреагировал, зато его худосочный «сосед» что-то забормотал, приходя в сознание, и, открыв глаза, тут прикрыл их ладонью, спасаясь от нестерпимого света.

– Вашу мать, – голос у худосочного был под стать фигуре, слабый, едва различимый даже в церковной тишине.

– Вы, наверное, Люк? – наобум предположила девушка. Летиция не знала имени второго мужчины… а еще она очень не хотела, чтобы этот нескладный, тощий человечек оказался автором перехваченного письма. Совсем не так его представляла! Черт, а она ведь думала о нем , рисовала в уме какие-то образы… Ну, дура!

– Совершенно верно, – человечек тяжело приподнялся на локтях и при этом каким-то образом умудрился отвесить девушке манерный поклон! – Маркиз де Люк к вашим услугам, о прекрасный девичий голос, доносящийся из-под уродливой резиной маски. Имею ли я честь быть с вами знакомым, да простится мне моя скудная память?

Летиция засмеялась, ей уже нравился этот чудаковатый незнакомец с весьма необычным для русского уха именем. Впрочем, ей ли вспоминать о странных именах!

– Нет, уважаемый маркиз де Люк, мы вряд ли встречались раньше, – она стянула с лица «уродливую резиновую маску» и подошла к нему вплотную, чтобы помочь подняться (мужчина пытался встать самостоятельно, но сил ему не хватало), а заодно обменяться рукопожатиями. – Я – Летиция.

Люк принял протянутую руку, но жать не стал. Быстрым движением он стянул с нее перчатку и припал к оголенной кисти губами.

– Великая честь для меня, королева Летиция. Не извольте гневаться на вашего коленопреклоненного раба, несчастного, безответно влюбленного маркиза, ведущего свой древний и благородной род с далеких уральских гор.

Смеяться Лю уже не могла, она, не в силах сдержать себя, расхохоталась.

– Какой же вы влюбчивый и скорый для сурового уральского аристократа!

Неизвестно, чем бы закончился этот – без сомнения приятный – обмен любезностями, но военнослужащий Сергей, не имеющий возможности похвастаться ни титулами, ни знатным происхождением, грубо вмешался в великосветский разговор:

– Лю, нам нужно возвращаться. Совсем скоро стемнеет… я не хочу ехать обратно на ощупь.

– Уважаемый, – маркиз не дал ответить девушке, – специально для вас я припас несколько железобетонных доводов в пользу сугубо ночного путешествия!

Люк, прихрамывая, заковылял к напряженно-озадаченному военному, но по пути на секунду задержался рядом с Летицией и тихо произнес:

– Я верил, что вы придете… помогите моему другу, он без вас пропадет.

Лю нахмурилась, пытаясь вникнуть в смысл сказанного, маркиз, между тем, доверительно подхватил Сергея под руку и потащил за собой на улицу. По всей видимости, шептаться… или оставляя девушку наедине со своим другом.

Безымянный друг все еще спал, не так пугающе неподвижно, как сперва показалось Летиции – едва заметно подрагивали веки, вздымалась и опадала грудь, – сейчас она обрела уверенность, что автор письма жив.

Выглядел он ужасно: не бледный, а по-настоящему белый, ни кровинки на заросшем многодневной щетиной лице, широкий лоб испещрен морщинами, совершенно не по возрасту, некогда темно-русые волосы украсились прожилками седины – не такими уж и редкими, закрытые глаза, обрамленные темными синяками, чуть не проваливались внутрь черепа…