Сергей Клочков - Новая Зона. В рай без очереди

«Волк» приглушил двигатель и начал планомерно облизывать пространство лучом мощного прожектора. Овальное пятно света ползало по стенам облезлых двухэтажек, ныряло в провалы окон заросшей котельной, у дороги изредка вспыхивали зеленью стекла битых бутылок. Я был спокоен – и бурьян, и трава были достаточно густыми для того, чтобы меня нельзя было обнаружить. От тепловизоров же толку было еще меньше – если за пределами аномальных территорий человека можно было засечь чуть ли не за километр, то здесь слишком много помех. Если бы автомобиль военных пересек «волчанку» да подъехал поближе, то да, мои шансы уйти очень быстро приблизились бы к нулю – среди тепловых пятен определить силуэт человека стало бы проще простого. Но нет, не поедет сюда патруль без прямого приказа, а вояки совсем не дураки, чтоб докладывать о возможном нарушителе – ну, очень не хочется военным пересекать красно-белую ленту. Страшно им, и это несмотря на то, что «Волк» увешан детекторами дальнего действия, а на крыше помимо тридцатимиллиметровой авиационной пушки, спаренной с пулеметом, имеется особый локатор, издалека напоминающий тощего Чебурашку с лихорадочно вертящейся головой. Слышал я, ученые гарантировали военным, что локатор этот засекает любой аномальный очаг за сотню метров, а формы псевдожизни – за пятьдесят, однако те же самые ученые всего два года назад «гарантировали», что границы Московской Зоны стабилизировались, и расширяться она не собирается. Вот и сидят бойцы в бронированной машинке, даже носа на улицу не кажут, хотя за лентой и аномалий нет, и тварей вроде как тоже. Да, страшно бойцам – что сами видели, что старички рассказали, да в общем-то любому нормальному человеку страшно должно быть здесь до дрожи в коленках. Только Зона – она ведь такая, видимо, нарочно для ненормальных сделана.

Стоит машина. Четвертый час стоит за «волчанкой», мотор заглушен давно – должно быть, решили военные здесь «допатрулировать» остаток смены. Ничего, подождем… поспать бы, пользуясь случаем, да вот нельзя тут дрыхнуть, если без напарника да вне надежной норы. И время тянется долго-долго… Когда же их черти уже унесут? Хоть бы какой сенсор сработал в километре отсюда, но нет – за последние годы немного осталось тех, кто в Москву лезет, и еще меньше тех, кто оттуда возвращается. И на лосей с зайцами надежды нет – ушли звери из окрестных лесов в первый же год Катастрофы и возвратиться не обещали. А солнце припекает, камуфляжка на спине уже ощутимо прогрелась – и это несмотря на то, что сверху на меня падали только отдельные лучики. В густой путанке травы заскрипел одинокий кузнечик, необычно крупный, с выгнутыми лапками и деформированным туловищем. Что ж, здесь это бывает… и было бы неплохо, чтобы только кузнечиков меняли местные земли. Хорошо еще, что вблизи этого подмосковного поселка кладбищ нет да эвакуация прошла вовремя и четко. Не так опасно в этих местах, даже аномалии встречаются не в пример реже, и на тварь какую нарваться сложно. Хотя, если начистоту, на тварей я за все два года вылазок ни разу всерьез не нарывался – надеюсь, так оно и дальше будет.

«Ну че, есть тут кто? – рявкнул вдруг динамик машины так неожиданно, что я даже дернулся всем телом. – Короче, придурь, если ты там где засел, то лучше вылезай. Не тронем, обещаю. По датчикам тут скоро зальет, сдохнешь ведь!»

Гнусавый голос динамика звонко пролетел по пустой улице, отразился далеким гусиным криком от корпусов ткацкой фабрики и умолк где-то высоко в небе. После его механического рявканья тишина брошенного поселка показалась особенно ватной.

«Па-автаряю. Стрелять не буду! Слышь, придурь, уходи лучше, мы не заметим!»

И тут же немного тише, но все равно было слышно до того, как отключился громкоговоритель: «Да нет там никого, тарищ капитан». Хорошая техника у военных. Чувствительная. Я даже усмехнулся про себя. Потеряли меня или же просто не уверены в том, «был ли мальчик». А что сенсор сработал, так мало ли объектов человеческих размеров и форм по границам Зоны шатается. Объектов, которых, в общем, лучше и не видеть, чтобы потом был крепкий хороший сон и относительно здоровая психика. Хоть и гнусавит «матюгальник» на крыше «Волка», искажая речь, но слышны, очень хорошо слышны в голосе «тарища капитана» неуверенные нотки.

Где-то совсем рядом, похоже, прямо за ближайшим домом, вначале громко хрустнуло, а потом и вывалилось наружу окно – осколки звонко посыпались в бурьян. Мгновением позже последовал мягкий удар и короткий треск веток. «Чебурашка» на крыше армейского автомобиля перестала крутиться, и круглые «уши» буквально навострились в сторону шума. Несколько секунд на локаторе мигали красные светодиоды, и машина, поспешно развернувшись, довольно резво скрылась – водитель, что называется, «дал по газам». Я прислушался, но, кроме затихающего звука двигателя, ничего не запеленговал. В поселке снова стало тихо – ни хруста ветки, ни шороха, успокоился даже легкий ветерок, до этого лениво шевеливший пыльные листья.

«Чтоб тебе охрипнуть, дебил», – мысленно прошептал я благословение «тарищу капитану». Воякам-то хорошо за броней с мотором – поорал да уехал. А то, что здесь шуметь, мягко говоря, для здоровья не полезно, они и чихать хотели. И, видать, не так гладко эвакуация прошла, как в документах значится. Очень сильно надеюсь, что нечто, выпавшее из окна, там же и останется, а не начнет бродить поблизости. Ну, не хочу я это видеть даже в том случае, ежели оно не агрессивно и бросаться не будет. До холодного пота не хочу. Ну а пока осторожно, стараясь не шуметь, подняться, растереть затекшие от долгого лежания руки и вытащить из рюкзака обрез. Старая «ижевка» двенадцатого калибра с полностью облезшим ложем и почему-то сплюснутым у самого дула стволом досталась мне даром. Марь Степанна, алкоголичка из сто тридцатой квартиры, приперла мне это ружье в прошлом году, причем за так. Обдав лицо тяжелым водочным духом, она вручила мне «ижевку» с каким-то особенным пафосом, с усилием моргнула и гаркнула: «Владей, сынок!» После чего четко развернулась на каблуках стоптанных домашних туфель, покачнулась и, буркнув напоследок «только это, мушку там спили», скрылась. Совету я последовал, срезав вместе с мушкой и поврежденный участок ствола сантиметров примерно пятнадцати, да заодно и треснутый приклад. Все остальное оказалось во вполне рабочем состоянии, и я приделал к внутренней части рюкзака длинный брезентовый карман, а к бывшей шейке приклада – широкую кожаную петлю, чтобы удобнее было выхватывать ствол. Незаконно, да, и незамысловато, и толку особого нет от огнестрела в Зоне, но насколько спокойнее мне было в такие моменты от ощущения настоящего оружия в руках…