Евгения Мелемина - Последний Инженер

Натянув капюшон, Карага вскинул руку и остановил медленное беспилотное такси, громыхающее по улице в полном одиночестве. Машина остановилась, дверца открылась со скрипом. Внутри было тепло и чисто, пахло зеленым яблоком и старым плюшем.

Эти замечательные машинки становились редкостью. Они не брали никакой платы, но исправно возили подобранных пассажиров по любому маршруту.

Раньше их было множество, но большинство исчезло: постарались вандалы, бездомные и просто желающие вдребезги разбить что-то, что никому не принадлежит.

В отличие от нынешних автомобилей, такси могли и поболтать, хотя отличались скрипучими голосами и небольшим умишком.

Карага назвал адрес и спросил:

– Как живется?

– Плохо, – с готовностью отозвалось такси. – Вот вез недавно парочку, так они у меня прямо на заднем сиденье…

– Инженер, – вдруг сказал Карага. – Ин-же-нер…

Такси ничего не ответило. Что-то замкнуло в нем, настроенном на бесперебойную болтовню по желанию клиента.

В салоне наступила уютная тишина.

Это были странные минуты. Город плыл за мокрыми стеклами, а такси, словно лодка, плыло по каменистой реке улицы, освещенное оранжевым огоньком. Синеватые блики Спирали блуждали высоко в небе.

Последние спокойные часы для горожан и бездомных, сонных или засыпающих в своих домах или в укрытиях из полиэтилена, под бетонными сводами опустевших фабрик и в недрах глубоких нор, выкопанных сквозь порой чудесно сохранившиеся тоннели, круглые и выложенные желтым кирпичом.

Отпустив такси, Карага под проливным дождем отправился через поле. Под ногами пружинили утонувшие в грязи мотки колючей проволоки, высились пики арматуры, выплывали из коричневой жижи то рваные металлические ткани, то кукольные лица анаробов, выцветшие и с пустыми глазницами.

В хорошую погоду поле высыхало, и вся эта эклектика убиралась прочь, а этой ночью вдруг выступила сквозь размытый водой пласт рыхлой земли, на которой давно ничего не росло.

Карага упрямо шел вперед, придерживая капюшон обеими руками, и замедлил шаг, увидев, что идет навстречу себе. Его фигура вырисовалась впереди, окутанная серым свечением разбивающихся капель, и тоже шла вперед, так же согнувшись.

Иллюзия настолько пугающая, что Карага почувствовал легкое головокружение.

– Крэйт! – донесся до него разлетающийся от ветра голос.

– Белый! – с облегчением выдохнул Карага, чуть ли не обрадовавшись. – Куда прешь? Кто тебя отпустил?

Белый приблизился. Он был весь вымазан в грязи, разорванный рукав куртки обнажил крепкую руку, тоже обляпанную жидкой грязью. Ноги были облеплены до колен.

Широко раскрытые глаза устало моргали.

– Не ходи туда.

– Почему? – насторожился Карага.

– Совет, – уклончиво ответил Белый и добавил со вздохом: – Бесплатный совет.

Земля дрогнула. Карага от неожиданности повалился плашмя, черная вода разлетелась в разные стороны. Сначала прокатился низкий вибрирующий гул, а следом рассыпались у горизонта смутные очертания фабрики. Тугой пламенеющий шар вздулся и опал, оранжевые волны понеслись по полю, и Белый съежился, потому что на нем вспыхнула одежда, и молча заметался. Карага дернул его за ногу и потащил к себе. Рухнув вниз, Белый забарахтался, сосредоточенно снимая пальцами кожу с обгорелого лица. Она слезала длинными тягучими полосками, как горячая жвачка.

Обнажились полупластиковые желтые кости и ямка глазницы, обведенная кольцом серо-красной мышцы.

– Не трогай! – заорал Карага, хватая его за руки. – Твою же мать, не снимай лицо!

Белый недоуменно замотал головой, глухо бормоча себе под нос. Он явно был удивлен произошедшим.

– Кали! – крикнул Карага ему на ухо. – Ты видел Кали? Что там произошло?

– Я расскажу, – сказал Белый, поднимаясь. – Выпью чего-нибудь и расскажу…

И он побрел прочь, пошатываясь. Карага разглядел – между лопатками Белого торчал аккуратно и глубоко вбитый металлический прут из тех, что валялись повсюду.

Вокруг него болтались лохмотья. Белый шел, раскачиваясь все сильнее, и в конце концов упал бы, но Карага подхватил его, подпер плечом и потащил прочь, оскальзываясь на каждом шагу. Выл ветер, волоча по полю черный пепел, горящие волокна и густой запах вывернутой наизнанку земли.

Такси все еще стояло на прежнем месте. Горела зеленая лампочка, оповещающая, что машина свободна.

Карага впихнул Белого на заднее сиденье и приказал:

– К Спирали. Быстрее! Выпить есть?

– Обижаешь, – ответил динамик такси, и узенькая полочка, раскрывшись, выбросила на колени Караги бутылку с коньяком, цвет которого напоминал сильно разведенный дешевый чай.

Коньяк вонял керосином, но Карага все же сделал пару глотков сам и постарался влить столько же в рот Белого. Тот с трудом сглотнул и попытался выпрямиться, но не смог.

– Повернись. – Карага протянул руку и выдернул прут из его спины. Тот выскользнул легко, и сразу же выплеснулась целая лужа крови, и зачастила густая капель.

Мягкие сиденья моментально вымокли, стали похожи на отяжелевшие грязные губки.

– Прекращай лить кровь! – заорал Карага. – Я тебя живым должен сдать!

Белый только дернул плечом и повалился на бок. Глаза его закрывались. Желтые кости отполированно блестели.

Некоторое время Карага молчал и только прикладывался к бутылке, а потом сказал:

– Белый. Не юродствуй. Подключай аварийку. Я обещаю, что ты сегодня умрешь, но мне нужно, чтобы ты умер не сейчас. Ты очень нужен, понимаешь? Подгоняй резервы. Это важно. Долг зовет, помнишь? Нас всех зовет долг… давай, друг.

Такси тактично молчало.

– Я недавно работал на крушении, – начал Карага, – и лежал там под завалами смелый паренек, который докторше позволил ползать по своим раздробленным костям. Знаешь зачем? Затем, чтобы она могла добраться до какого-то умирающего типа. Понимаешь? Этот тип ему не брат, не друг, просто незнакомый мужик, но он умирал, очень быстро умирал, и потому парень собрался с силами и смог. А ты сможешь, Белый? Он, человек, смог. А ты – сможешь?

Некоторое время Белый хрипло дышал, ничего не отвечая, а потом Карага увидел, как зашевелились края его ран, как принялись с молниеносной быстротой перекидываться туда-сюда алые нити, словно невидимый паук взялся за плетение крепкой плотной паутины.

– А д-души у тебя все-таки нет… – прохрипел Белый, выпрямляясь.

– У меня совесть есть, – сказал Карага. – Оклемался? Часа четыре протянешь?

– Если выпить…

– На, пей.

Сквозь дыру в щеке Белого можно было увидеть его горло, и коньяк выплескивался у него изо рта, заливая грязную, окровавленную куртку.

– Хор-рошо там, Крэйт, – пробормотал он, облизываясь кончиком искусанного языка. – Хорошо там, будто по-настоящему спишь. Я вот ни о чем не жалел, но так иногда хотелось подремать. Чтобы расслабиться и приснилось чего. Мне перед реконструкцией снился сон: что стою я один на краю пропасти, а внизу женщина плачет. Жалобно так плачет. И чего, дура, ревела? Не пойму. А ты мне вот разъясни.