Александр Афанасьев - Отягощенные злом. Разновидности зла

– Меня никто не помнит. Выхода в любом случае нет. Пути отхода – здесь и здесь. Тут будут машины.

– Может, поставим пару хлопушек?

– Нет. Может быть паника.

Все знали Восток и прекрасно понимали, что такое паника в восточном городе. Это намного хуже, чем, скажем, давка после футбольного матча… улицы в восточных городах, по обыкновению, узкие, а люди привыкли делать то же самое, что и все. «Быть как все» – самое естественное состояние. И потому, если толпа действительно испугается…

– Да ну. А если мы пристрелим этого урода, они в ладоши похлопают, – мрачно заявил один из спецов.

Гиви подумал.

– Один. Хорошо, пути отхода, полицейские посты…

– Надо избегать основных магистралей. Полицейских постов не будет, – сказал другой бородач, – полицейские тоже жить хотят.

Все понимали, о чем идет речь. Не раз и не два было, что после пятничного намаза и обязательной за ним проповеди разъяренная толпа вырывалась из мечети, подобно потоку раскаленной лавы, и катилась по улицам, грабя, убивая, поджигая, оставляя за собой выжженную землю. Оказаться в один прекрасный день, точнее в одну прекрасную пятницу, в полицейской машине недалеко от мечети на пути этой толпы – не самый лучший способ умереть.

– Пути отхода?

– Основной – вот сюда…

– Это же в обратную сторону.

– Ну и что. Все ожидают, что мы будем отходить к первой национальной магистрали, на Пешавар. А мы пройдем обратным путем на Кветту.

– Он прав, – сказал еще один бородач, – я служил здесь еще до всего. Знаю переходы в горах. Границу перекрыть невозможно.

Гиви хмыкнул.

– А если беспилотником вдарят, не разбираясь?

– Каждый из нас знает схему опознания или нет?

Бородачи даже не стали подтверждать это – конечно же, каждый знал. Все они были старой гвардии, давно уже выслужившие свои сроки. Кто-то стал водителем-караванщиком, кто-то держал охотничьи угодья, кто-то на землю осел, кто-то занимался с пацанами. Но никто не забывал того, чему их научили в молодости, через что они прошли. Сплав опыта, осторожности и силы делал их очень опасными.

– Где поставим стрелков?

Все взоры обратились к чеченцу. Чеченец был самым сведущим среди них в таких вот делах, потому что среди горцев налет, засада, разгром – это их, это впитывается с молоком матери, они этим живут. До сих пор в горах отцы приводят сыновей в хорошо знакомые ущелья и учат, как нападать, – точно так же как их самих учили отцы, а их отцов – учили деды.

– Первого здесь, – чеченец использовал лазерную указку, чтобы показать место, – вот здесь. Самое главное, когда хлынет толпа, надо оказаться у машины. Второго – здесь, третьего – здесь. Надо понимать толпу, не пытайтесь противостоять ей, это все равно что плыть по горной реке против течения.

– Давайте посмотрим записи… – сказал Гиви.

Записи у них были – движение толпы после намаза изучалось не один раз, снималось с беспилотника-невидимки, пролетавшего над Пешаваром. Ничто, не единая мелочь не оставались без внимания.

Джума!

Для мусульман это слово значит больше, чем прозаическое «пятница», день календаря, это можно сравнить только со священным «шаббатом» у евреев или «соботой» для поляков. Это день единства, день, когда все могут почувствовать себя частью целого, неизмеримо большего, чем сумма отдельных частей. Наученные горьким опытом англичане знали, что с джумы начинаются все мятежи, и потому в последний день перед выходными всегда приводили части в боевую готовность.

К этому дню начинают готовиться с четверга, четверг – по-арабски «хамис», на фарси и дари «панджшанба» – тоже считается необычным днем в мусульманском календаре. Четверг – это конец недели, конец трудов, чаще всего тяжких. В семьях, которые живут небогато, только по четвергам позволяют себе мясные блюда, в четверг любая хозяйка пересмотрит свои припасы и поставит греться казан. Муж, скорее всего, в ночь с четверга на пятницу придет к жене на женскую половину – ночь с четверга на пятницу мусульмане считают лучшим временем для зачатья. Ну, а утром, надев все новое, мужчины стекаются на пятничный намаз к мечетям…

В мусульманском мире есть одна особенность, которая делает его достаточно уязвимым и неспособным вести длительную тайную войну. Если в англо-саксонском мире простор для заговоров велик, многие короли и оказывались на плахе и восходили на трон в результате заговоров, то мусульманский мир во многом открыт. Образцом для подражаний является Пророк Мухаммед (Салаху алейхи уассалам), который вел открытую войну и одерживал в ней победы. На Востоке ценится сила конкретного лидера, его способности как мужчины и воина, а не дело, за которое он выступает, – на Востоке всегда идут за конкретным человеком, а не за идеологией. Потому на Востоке лидер должен хотя бы тайно, но показываться среди своих, играть со своим врагом, бросать ему вызов, иначе рано или поздно к нему потеряют уважение [70]. Лидер не должен бояться смерти – это очень важно, тем самым он подтверждает изложенную в Коране максиму: «Никоим образом не считай павшими тех, кто пал на пути Джихада. Нет, они живы». Павшие тоже играли на пользу общему делу. Взорванные, расстрелянные, повешенные, они продолжали сражаться и звать к джихаду с экранов мобильных телефонов и наладонников, по переписанным проповедям и фетвам…

Мечеть Мохаббат-Хан была одним из великолепных памятников исламской архитектуры индостанского субконтинента. Неспособные нормально наладить собственный быт, темные, гадящие прямо на улице мусульмане индостанского субконтинента долгими годами строили, отделывали, украшали искусной резьбой мечети и медресе. Словно здесь, в пятницу, в общении с Аллахом они могли насладиться прекрасным: прихотливой вязью стен, сложным рисунком изразцов, причудливо гуляющим под куполом мечети эхом. Здесь все были равны, и все были едины. И тот, кто приезжал сюда на собственном «Даймлер Бенце», и тот, кто не знал, чем завтра накормит собственных детей, – здесь все были рабами Аллаха. И все обращались к нему с одним…

Люди начали стекаться к мечети еще потемну. Встречались, радовались друг другу, занимали лучшие места. С восходом солнца с минарета пополз, растекаясь по городу, азан, сменяясь следующей за ним икамой – и правоверные встали на намаз…