Андрей Амельянович - Запасной путь

– Мне плевать, – огрызнулся Васильев, толкая солдата к остальным. – Этого в третий сектор. Приказ начальника.

Егорка присвистнул от удивления, а Версоцкий протяжно вздохнул. Наемник же, глядя на солдата, расплылся в злой улыбке.

– Чим же ты так начальнику насолив, друже, што он тебя сразу в третий сектор отправил? – усмехнулся бандит.

– Я тебе не «друже», – ответил Ерохин. – Задницу начальнику своему лизать будешь.

– Кончай трепаться, – повысил голос Васильев. – Я объясню «мясу» что да как, а ты пока мне куртку принеси. И ствол не забудь.

Егорка коротко кивнул и, поправив автомат, отправился к сторожке.

«Надо же. А все-таки Васильев не последняя пешка у этих отморозков».

– Разъясняю специально для тебя, Ерохин, – сложив руки за спиной, начал бандит. – Твоей основной задачей является извлечение артефактов из аномалий. Их там много.

– Кого? – не удержался солдат. – Артефактов или аномалий?

– Еще раз перебьешь – получишь по хлебалу, – осадил пленника Васильев. – И того, и другого много. Ты пойдешь в третий сектор – самый опасный. Аномалии там расположены хрен пойми как и постоянно перемещаются, но за пределы определенного пятна не выходят. Артефакты там самые дорогие. На то, чтобы собрать как можно больше «ништяков», у тебя будет минут пятнадцать-двадцать. Потом ты оттуда сваливаешь. Если норму сделаешь – отдыхаешь до завтра. Не сделаешь – снова пойдешь в третий сектор. Я и Егорка вас охраняем.

– От кого? – спросил Ерохин. – Там что, еще и зоопарк с мутантами рядом?

– Не смешно.

У Ерохина начинало складываться странное впечатление, что он прямо чувствует злость, которая закипала в душе у Васильева и которую он тщательно скрывал за показушной крутостью. Теперь Ерохин был уверен, что бандит люто ненавидит всех этих отщепенцев, оборудовавших свой лагерь у старой железной дороги, но по неизвестным обстоятельствам должен быть с ними заодно.

– Заспокойся, Васильев, – вернувшийся Егорка протянул кожанку. – Одевайся и пишли.

Васильев облачился в куртку и, проведя крупной ладонью по мокрым волосам, натянул капюшон. Пистолет он спрятал в кобуру, взяв у Егорки второй автомат.

– Вперед, – качнул он стволом. – Дорога чистая, так что в аномалию не вляпаетесь.

Пленные угрюмо двинулись в указанную сторону. Воспользовавшись тем, что бандиты, занятые разговором между собой, не обращают на пленных никакого внимания, Ерохин нагнал Версоцкого и пристроился рядом.

– Как вы, профессор? – участливо спросил солдат, глядя в лицо старика, на котором блестели капельки дождевой воды. Если бы не накидка, сделанная из большого куска полиэтилена, ученый промок бы до нитки, а так лишь вздрагивал в такт порывам холодного ветра. У Ерохина такой накидки не было, и он, стуча от холода зубами, пытался согреться, растирая замерзшие предплечья.

– Стабильно, – профессор приподнял уголки губ в жалком подобии улыбки. – А вы как? Что говорил Сергей Григорьевич? Он просто так не вызывает.

Ерохин, так, чтобы его не услышал наемник, вкратце пересказал Версоцкому разговор с Хантером. Что-то утаивать в сложившейся ситуации все равно было глупо, тем более, что бежать Ерохин планировал уже только в компании с профессором.

– Даже так, – удивленно поднял брови Версоцкий, когда Ерохин рассказал ему о личных мотивах главаря бандитов. – Крупно же вы ему насолили. Это очень плохо.

– Не надо, профессор, – у солдата не было желания выслушивать печальные прогнозы. – Лучше расскажите мне о третьем секторе.

Версоцкий поправил накидку и заговорил вполголоса, словно боялся, что его накажут за выдачу секретной информации:

– В третьем секторе аномалии, как уже сказал Васильев, бродячие. Но двигаются они не в хаотичном порядке, а в строго замкнутом цикле. И по спирали. Средняя скорость высока – примерно пять-семь метров в минуту. Но границы видны отчетливо, случайно нормальному человеку не попасть. Только из-за усталости или ошибки.

Пленники, постоянно оступаясь и оскальзываясь на мокрой траве, с трудом поднялись на холм, откуда их глазам открылся вид на старый, заброшенный вагончик. А прямо за ним, в радиусе нескольких сотен метров, вспыхивали, искрили, выбрасывали хлопья снега, – которые испарялись не долетая до земли, – гудели и просто переливались всеми цветами радуги всевозможные аномалии. Казалось, будто добрый волшебник специально собрал все эти чудеса Зоны в одном месте, чтобы создать красоту, с которой не в силах тягаться ничто в этом мире.

Аномальная Полянка действительно состояла из трех секторов, которые отличались так же, как день отличается от ночи. Не заметить условные границы между секторами мог только слепой.

В первом секторе преобладали, по всей видимости, гравитационные аномалии, стягивающие грунт, из-за чего земля в секторе была изборождена канавами, изрыта ямами и вспучена каменистыми буграми. Аномалии то и дело разряжались с громкими хлопками, далеко разбрасывая прессованные комья земли. Границы аномалий не были видны достаточно хорошо, но кто-то заботливо расставил вокруг вешки.

Во втором секторе термических аномалий было больше, чем гравитационных. Здесь царил огонь, а земля была выжженна, изуродована ветвистыми трещинами и, местами, даже оплавлена. Поэтому, достаточно было не лезть туда, где виднелась обгоревшая земля.

Но самым странным выглядел третий сектор, где аномалии, выстроившись друг за другом в замысловатую цепочку, водили «хоровод», сопровождая свое перемещение яркими всполохами и громкими хлопками. Очередная аномалия, достигнув центра «спирали», исчезала, но спустя миг появлялась позади остальных. Зато и границы этих аномалий были видны вполне отчетливо.

Ерохин стоял, не в силах оторвать глаз от неописуемой, но смертельно опасной картины. На несколько долгих секунд он позабыл о льющем дожде и пронизывающем ветре. Ему хотелось стоять так целую вечность и наблюдать за ни с чем не сравнимым чудом природы.

– Красота бывает обманчива, – заметил Версоцкий, словно читал его мысли. – Это ж настоящий коктейль смерти. Где еще вы увидите «снежинку» рядом с «соковыжималкой»? А какие тут артефакты! На Большой Земле им цены нет. Поэтому и не жалеют нас, отправляя сюда на работу. Иногда, даже одним-единственным артефактом окупаются все расходы, включая смерть пленного.

– Чего встали? – прикрикнул Васильев. – Шагай живее!

Поправив накидку, Версоцкий тяжело вздохнул и, стараясь не упасть, начал спуск с холма. Ерохин шел слева, поддерживая ученого под локоть.

Открыв глаза, Костя несколько минут не мог сообразить, где находится и почему лежит на твердом полу, глядя в странный потолок, бо2льшую часть которого занимали небольшие экраны. Экраны ничего не показывали, словно их включили, забыв обеспечить сигналом, но светились неярким серым светом.