Юрий Иванович - Уникумы Вселенной – 3

Могло показаться, что Ф-фотя тоже не «справится с тормозами и управлением». Но его искусство высшего пилотажа оказалось изумительным: он погасил скорость перед самым домом и на окончательной инерции влетел прямо в комнату с порталом. При этом он еще умудрился не свалить вниз подпрыгивающую от переживаний на уголке террасы Валию.

Тут же Кормилец расстегнул держащий его пояс, скользнул на пол и бегом устремился на кухню за массивным, хоть и на короткой ручке, топориком. Предчувствие подсказывало ему, что кое-кто из преследователей мог выжить. Мало чего, вдруг встанет на ноги и пойдет куролесить! Орел-то и с целым петухом справится, но! Еще не хватало, чтобы у Ф-фоти какая-нибудь тварь хоть одно перышко вырвала!

С такими кровожадными мыслями Миха оббежал лес под просекой в ветвях и лихо добил двух трепыхающихся агрессоров. Еще и приговаривал при этом:

– Уроды цветастые! Будете знать, как нашему красавцу завидовать! А получи цветастую встречу, получи!

Его жены с визгами восторга носились следом за ним и, кажется, тоже готовы были кромсать пернатых хищников мечами, шашками или даже перочинными ножиками, но у них ничего под руками не оказалось. Поэтому они подбадривали мужа криками, в которых превалировало:

– Мяса! У нас теперь много мяса! Будем объедаться все четверо!

Только в финале этой нервной вакханалии-охоты Михаил опомнился, принюхался к своим окровавленным рукам и сказал:

– Какое мясо! Вы о чем? Это же вонючая гадость! Фу!

– Дорогой, не расстраивайся так, – тараторила Валия. – Мы сейчас тебя искупаем!

Ей вторила Кимала:

– И мясо помоем, сложим, его хватит теперь месяца на три.

– Каких три месяца? Оно уже воняет, а потом – тем более!

– Но ты ведь не знаешь, что, пока ты спал, мы вымыли две морозильные камеры и одну с нормальной пониженной температурой. В них холодно, как в ледниках!

– Это же идеальное место для хранения!

– М-да? – Парень озадаченно почесал затылок. Как он в первый день увидел горы почерневших продуктов, так и забыл сразу про наличие морозильников. А оказывается, они с подачей электричества прекрасно заработали. – Только я к этому мясу больше не притронусь!

– Подожди, подожди! Вот мы сейчас нажарим его со специями!

С одной стороны, такое усердие девушек, хозяйственность, умение готовить вызывали уважение. Жить с такими, особенно если учитывать вынужденное проживание здесь до самой смерти, можно было если уж не расчудесно, то вполне сносно.

Но Михаил вдруг вспомнил про упавший на горы объект, про свое решение в любом случае сбежать этой ночью и выдал компромиссное решение:

– Завтра утром отправляемся к месту падения станции в горы. Решайте сами, кто из вас со мной полетит. День завтра трудный, так что меня не беспокоить, когда я улягусь спать. Иначе я за себя не ручаюсь!

Ему поверили. Примолкли и даже чуток испугались. После чего Валия слишком уж требовательно уставилась на подругу. Но та лишь пожала плечами и показала что-то пальцами рук. Мол, кольнула я его, кольнула! Но что-то с ним странное творится. А вслух сказала:

– Миха, не волнуйся так! Это ты от крови так разнервничался.

Тогда как Валия чуть все не испортила:

– И с чего это ты решил, что мы куда-то полетим? Ф-фоте нужен отдых, да и с мясом нам надо управиться. На это завтра целый день уйдет.

– Тогда лечу я сам, а вы тут вдвоем остаетесь на хозяйстве!

– О-о-о! – заныли обе наездницы в унисон. – Орел – наш! Мы тебе его не дадим!

– Да?! Тогда я уйду на рассвете пешком! Но после этого сразу автоматически с момента моего ухода наступает полный и бесповоротный развод! У нас такие законы и традиции! Аривидерчи! Или, иначе говоря, полный адьес!

После чего воткнул топор в тушу петуха и с гордым, независимым видом поспешил в дом. Девицы было припустили за ним, неся какую-то околесицу о своих традициях, но были остановлены грозным окриком:

– А если через два часа не будет готов самый отменный ужин, то я готовлю себе сам и ухожу прямо ночью.

Наездницы замерли на месте, одарили друг друга нахмуренными взглядами и стали переговариваться:

– Неужели и в самом деле уйдет?

– Запросто! Он ведь не Кээшол, и ему на все законы наплевать.

– Жаль, все могло так славно получиться. Я даже смирилась уже с тем, что никогда родителей и наш родной мир не увижу.

– Я тоже. Тем более что здесь тоже прекрасно жить можно. Такие красоты кругом, и людей нет, занимай любые земли, строй что хочешь.

– Если людей нет – тоже плохо.

– А если он уйдет, будет в сто раз хуже.

– Да уж. Так что давай, ты начинай готовить, а я приступаю к рубке и заморозке мяса. Если устанем – поменяемся.

– Договорились!

И девичьи руки потянулись к топору.

Тоска и безысходная скука последних суток уже начинали сводить с ума, когда вдруг сверху послышался страшный грохот. Лариса успела вскочить на ноги, когда сокрушительный удар сотряс землю, рев и скрежет пробрали тело насквозь, и пол неожиданно подкинул пленницу башни чуть ли не на метр.

– Мамочка! – завизжала женщина, пытаясь опереться руками на стенку. Но тут же с ужасом почувствовала, как стенка от простого нажатия падает. Руки Ярославна успела убрать, но башня все равно продолжала со скрежетом и скрипом крениться набок и падать.

Почему-то мелькнула мысль, что случилось землетрясение: край пропасти, на которой стоит башня, откололся – и вот теперь строение целиком рухнет в бездну. Почему именно край пропасти и почему в бездну, Лариса и сама понять не могла, но так ей со стороны представлялось место своего заточения.

И она уже окончательно распрощалась с жизнью, когда башня содрогнулась в последний раз и замерла окончательно. Минут пять было страшно вздохнуть. Еще четверть часа – пошевелиться. Уж слишком кошмарным и пророческим показалось совпадение: касание руками стены – падение башни в пропасть. Разум понимал, что тысячи тонн в своем шатком равновесии не могут зависеть от легкого человеческого тела, но вот сердце стучало так, что сознание почти отключилось, опьянело от чрезмерного поступления кислорода в кровь.

В итоге соображение стало работать, только когда сознание поняло: гибель в ужасной катастрофе не грозит, и башня в жерло вулкана не проваливается. Первым делом Лариса зафиксировала положение своего тела относительно башни. Тело стояло ровно (кажется), а вот пол и та самая стена, что качнулась от прикосновения рук и упала, располагались примерно под углом в сорок пять градусов. Логично рассуждая, подобным образом стоять здание не может, если оно не построено сплошь из железобетона. А башня даже не потрескалась при этом.

«Однако! Куда там Пизанской башне, с ее маленьким смещением от оси! Почему эта не падает? Почему не лопнула? Подобное вообще понять нельзя».