Юрий Иванович - Смертельный рейд

Кстати, ночь почти ничем в этом подземном городе не отличалась от дня. Ну разве что гомон с улицы чуток стих. Свет, по крайней мере, никто выключать не собирался, а выключателя внутри своей тюрьмы я так и не отыскал. А вот резкое похолодание и сильные подвижки воздуха были отмечены моим телом уже ближе к утру. Видимо, здесь ночью включали дополнительное вентилирование. Скорее всего, снаружи холодно, вот и внизу тепло выветривается. Закрыв плотно окно и собрав все одеяла с других кроватей, я только тогда сумел согреться и вновь заснуть.

И моя установка на пробуждение сработала верно: я почувствовал, что тяжесть на мне уменьшается, одеяла с меня стягивают. А кому это надо и для чего? Только Ксане и только для… Да что угодно такая коза может вытворить. Жаль, ночью не удалось дослушать ее страшные, полные ругательства угрозы. Верно говорят: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Так что я был очень и очень настороже.

Приоткрыв глаз, понял, что рядом с кроватью, босиком на покрывале, стоит Ксана и аккуратно пытается меня выпутать из горы одеял. Сама вся такая голенькая, соблазнительная и до умопомрачения доступная. Все мои мужские инстинкты самца резко проснулись, пытаясь оградить рвущееся в бой тело от повизгивающего со страха мозга. Хорошо, что я вовремя вспомнил вчерашние рассказы местного старшины дозора и исполнителей. Мне это помогло преизрядно, на Дно в принудительное войско, пусть даже точно не зная, что это такое, я никоим образом не хотел.

Поэтому я применил свое любимое в детстве развлечение. Бывало, Машка или лисички тоже вот так в мою комнату подкрадывались, стараясь меня напугать сонного, а то и водой холодной облить. И вот в тот самый момент, когда хитрый злодей крадется с коварными мыслями в голове и боится громко вздохнуть, его жертва вдруг сама взвивается со всеми одеялами и диким ревом к потолку. Здорово получалось. Хорошо помню, что подруги сами оставались при этом облитыми, а потом полдня за мной гонялись по всему нашему огромному деревенскому дому. Или сутки ходили обиженные и со мной не разговаривали.

Вот и сейчас произошло нечто похожее. А стоило вспомнить, что я уже не бывший недоросль-калека. Силенок у меня десятикратно прибавилось, да и росточком славно уродился. Только и приходилось опасаться кровати со второго яруса, мог бы сдуру сам себе голову раскроить. И все равно получилось более чем эффектно: я орал, удачно накинув фифе пару одеял на голову. Ксана завизжала от страха и ужаса, попятилась, тут же наступила на край одеяла и упала на спину. При этом и мольберт на себя завалила. Тогда как я с небывалой ловкостью и проворством носился с ревом по всей камере и накидывал на девицу все новые одеяла, матрасы и единственное прилично смотрящееся покрывало. Потом перешел на конкретные вопли:

– Помогите! Я тут убийцу поймал! Он ко мне подкрался и пытался задушить! Ксана, где ты?! Помогите!

После третьего круга моих воплей за решеткой появилась заспанная физиономия старшины Борея. Не удивлюсь, если его личная обитель окажется самой близкой как к тюрьме, так и к офису поставного. На сотую долю секунды я замер на месте, подморгнул старому служаке и несколькими жестами пояснил, кто и почему барахтается под одеялами.

Дальше мы уже ругались и кричали в два голоса.

Душевно получилось. Когда Ксана выбралась-таки из-под одеял и бедного мольберта, она выглядела, как на картине «Взрыв на макаронной фабрике», настолько ее наэлектризованные и расхристанные волосы торчали в разные стороны.

– Так это ты меня душила?! – подступил я к девушке со зверским выражением на лице.

– Нет! Я только хотела поправить на тебе одеялко, – попыталась она выкрутиться, хотя и так было понятно: не душить она меня собиралась, а соблазнить, нырнув ко мне в теплую постельку.

Но я-то я спал одетым да плюс ко всему проснулся вовремя. Ну и ко всему Борей уловил тему наезда прямо по ходу спектакля:

– Какое одеялко? Я буквально четверть кара назад заглядывал: академика под горой одеял не видно было, так он от холода спрятался. Или ты его решила разбудить пораньше? – Девушка на этот вопрос интенсивно закивала. – А с какой такой стати? Он сам решает, когда ему работать и сколько! Придется поставному доложить о безобразиях в камере.

Ну и я еще добавил, словно престарелый, разочаровавшийся в людях ханжа:

– Эх, Ксана! Я к тебе со всей душой! Поделился вчера вином, почти треть тебе отдал по доброте душевной, ужином угощал как товарища по заточению. А ты меня – душить собралась?

– Треть? От восьми бутылок? – совершенно искренне поразился альбинос. – Ну ты и сильна выпить. От такой дозы и я бы свалился с ног. А ты еще и одеялко пораньше спешила поправить. Заботливая какая!

Чтобы нас не видеть и не слышать наших ехидных голосов, моя натурщица накрылась одеялом с головой и заткнула уши. Да и личико у нее в анфас было более чем страшненькое: левый глаз и в самом деле почти не открывался, а красный кровоподтек вокруг него стал расцвечиваться желтыми и синеватыми оттенками.

Я тем временем сбегал в туалетную комнатку, а потом сразу подался к столу. Разминая пальцы, словно перед игрой на фортепьяно, еще и старшине сделал приглашение:

– Хватит на всех! Пока принесут завтрак, успеем малость подкрепиться.

– Увы! С арестантами не имею права, – ерничал Борей, косясь на пытающуюся подняться Ксану. – Еще потом обвинят, что объедаю и так скудный паек правонарушителей. А мне как раз служба нравиться начала на благо сектора, можно сказать, все сложности и унижения позади остались.

Последние строки явно дошли до ушек адресата, но никакой реакции не последовало. Но вот зато когда старшина ушел, Ксана без приглашения поспешила к столу, отыскала на нем остатки рассола от салата и спешно выпила. После чего подхватила кусок какого-то кисловатого растения, напоминающего ревень, и стала меланхолично жевать, присматриваясь к тому, как я сметаю остатки нашего ночного пиршества.

Потом все-таки решила поговорить:

– Зачем ты меня подпоил?

– А зачем ты меня хотела задушить? – ответил я встречным вопросом.

– Неправда! Я просто сильно замерзла и хотела лечь к тебе погреться. У тебя было так много одеял…

– Ну так взяла бы себе парочку, а не стояла босиком совершенно голая на покрывале, – посоветовал я. – И вообще… злая ты. Я к тебе со всей душой…

– Ты? Со всей душой?! Ха! Вот нахал! – опять стала впадать девушка в истерику. – Да я из-за тебя всего лишилась! Любимый мужчина меня покинул, место работы потеряла, репутация у меня теперь сродни вора-карманника будет, который из подобной камеры не вылезает. Да ты…

Крепкое словцо, а то и ругательство уже было готово сорваться с ее губ, но тут принесли завтрак. И вскоре я уже попивал новую бутылку вина и закусывал несколько однообразной, но все равно вкусной и сытной пищей. Съел почти все, чем вызвал на личике моей сокамерницы странное выражение. Она смотрела теперь на меня с каким-то ужасом и омерзением.