Юрий Иванович - Дочь – повелительница Зари

– Семен, она уже женщина и имеет полное право сама выбирать свою дорогу в жизни. Или не ты мечтал отдать ее в добрые и любящие руки?

– Да? Но я еще мечтал о надежных руках.

– Теперь уже поздно. Главное – что они, скорее всего, любят друг друга.

– Какая может быть любовь при таком коротком знакомстве?

– Опять ты себе противоречишь, – вздохнула Нимим. – Идет по второму кругу? Хорошо, тогда ответь: ты меня любишь?

Голова у Семена отказывалась соображать, и он примолк. Из ступора его вывел голос капитана:

– Хочу напомнить, что воля тяжелораненого для меня является приоритетной, и я должен поспешить исполнить свои обязанности.

Дальше все происходило словно в нелепом кино. Все «родственники» чинно устроились в тесной каюте по бокам от койки, на которой полулежал на подушках Теодоро. Рядом с ним сидела Виктория, держа своего суженого за руку во время всей церемонии. Капитан зачитал права и обязанности сторон, призвал молодых любить друг друга вечно, предложил поцеловаться и объявил их мужем и женой. Затем попросил присутствующих поздравить молодоженов. Торрекс и Савазин скрывали свои эмоции, Бениды, улыбаясь сквозь слезы, поздравили молодых, а Семен словно окаменел. На виноватый поцелуй дочери он почти и не среагировал, но Теодоро его таки вывел из ступора. Вначале он со стоном приподнял правую руку для рукопожатия и, когда она была подхвачена, сдержанно заговорил:

– Отец! Теперь у тебя стало одним сыном больше. И твоя дочь для меня – это наивысшая и самая желанная награда в жизни. Клянусь, она будет счастлива. А что мы не смогли сегодня как следует отпраздновать нашу свадьбу, так это не беда, на берегу наверстаем.

Подавив слезы, Загребной протяжно вздохнул и бережно, с чувством пожал обессиленную руку:

– Ладно… сынок, ты, главное, выздоравливай как можно быстрей. Я тоже буду вас любить как одно целое.

Словно из последних сил дождавшись такого ответа, Теодоро облегченно прикрыл глаза.

– Да здесь уже дышать нечем! – сказала Нимим. – Все выходите отсюда. И не топайте, раненому нужен покой.

Но Хазра ей с улыбкой возразила:

– Когда это только что вступившему в брак счастливчику прописывали покой и тишину?

– Ты тоже свободна! – отрезала Нимим и добавила уже вслед мужчинам, вышедшим в коридор: – Кстати, господин капитан, попрошу сегодняшний ужин сделать более торжественным по случаю свадьбы. Договорились?

В ответ послышался довольный хохот и признание:

– Обожаю свадебные пиры!

Семен и Торрекс, не сговариваясь, пошли вместе и уселись в каюте Загребного за небольшим столиком. Так же без слов были разлиты по стаканам внушительные порции крепчайшего местного рома и употреблены для снятия стресса. Потом последовали дополнительные порции, потому как стресс уходить никак не собирался. И когда, закончив перевязки, в каюту вернулась Нимим, оба могучих воина только-только начали диалог:

– Раз уж стали родственниками, хотелось бы узнать о вашей родне, уважаемый Торрекс, более подробно. Не расскажете?

– Я бы с радостью, уважаемый Семен, но до прибытия на берег и до окончания нашей миссии не имею на это права. Так что не обессудьте…

Новая порция рома ушла вслед за предыдущими, и салламбаюрский майор продолжил, даже не поморщившись:

– Может, вы, уважаемый Семен, поведаете вашу родословную? А то более таинственных людей, чем вы, мне на своем веку еще встречать не приходилось.

– Да бросьте, нормальные мы люди… А некоторые секреты я тоже пока открыть не могу. Когда осядем на берегу, освоимся в Граале и обзаведемся хозяйством, тогда милости прошу, вы будете первым, кто все узнает.

– Ну, вот и поговорили… славненько…

– Полностью согласен…

Бенида, первое время взиравшая на мужчин с участием и пониманием, покривилась от явственного косноязычия беседующих родственников и вдруг с ужасом посчитала стоящие на полу пустые бутылки:

– Три?! Вы выпили целых три бутылки?

– Извини, что без тебя. – Загребной попытался встать, но был остановлен строгим взглядом, который даже слегка отрезвил его. – Сейчас и тебе нальем…

– Я собираюсь праздновать во время ужина. А пока не мешало бы отдохнуть перед праздничным пиршеством.

Ветеран понял, что пора идти отсыпаться, тяжело вздохнул и подался к Семену, намереваясь что-то сказать. Но так ничего и не сказал. Только многозначительно покачал головой, пожал плечами и развел своими ручищами. А затем поклонился и, покачиваясь, покинул каюту.

– Ну и зачем ты его напоил? Хотел что-то выведать?

– Не-а… Мы просто немного отметили… на радостях…

– Ляжешь вздремнуть со мной?

– Конечно…

– Или ты считаешь, что мы для этого слишком мало знакомы?

– Ох, сладкая моя, не трави душу…

После этих слов Семен с размаху хлопнулся на койку и уже через минуту спал как ребенок. Антидепрессивное средство в виде полуведра крепкого рома подействовало безотказно.

Так бы и прошло это послеобеденное время в тишине, неге и покое, если бы не встречный корабль, который после интенсивных обменов сигналами сбавил ход и выслал к «Жаждущему» баркас. В него под угрюмыми взглядами моряков и уселся граф Ярке с восемью своими воинами. А потом паруса «Жаждущего» вновь наполнились ветром, и корабль понес путешественников к столице Салламбаюра, древнему городу Граалю.

Оставшиеся два дня плавания прошли, можно сказать, безмятежно. Семен только тем и занимался, что изнурял себя жестокими тренировками с Савазином, беседовал в перерывах с демонами да регулярно, три раза в день, снимал шамакры над большим котлом камбуза. Они, правда, были очень маленькие, раз в пять меньше того, что получили за свои знания отшельники. Но демоны утверждали, что так даже лучше. И съесть не жалко, и для торгово-вещевого обмена подходят больше.

Ночами командир с полной самоотдачей сливался в одно целое со своей божественной Нимим, а в перерывах между бурными ласками с удовольствием выслушивал ее поучения. И довольно быстро смирился с постигшей его участью наивного и недальновидного отца-консерватора.

Только вот с дочерью так до сих пор и не удавалось поговорить по душам. Скорее всего, из-за того, что встречался он с ней лишь за столом в кают-компании, да и встречи эти были очень коротки: наскоро чего-нибудь перекусив, Виктория убегала к своему возлюбленному. Ну а уж по ее счастливому лицу можно было догадаться, что Теодоро идет на поправку семимильными шагами. Что и подтвердилось в последний вечер морского плавания. При поддержке Торрекса, который скорее бережно нес юношу на руках, чем поддерживал, его племянник впервые поднялся на палубу подышать свежим воздухом. И в сумерках целый час опять просидел в карете с Викторией. Наверное, читал ей стихи.